Ливонское зерцало - Сергей Михайлович Зайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все присутствующие обратили к Фелиции лица.
Кто-то из толпы молвил в этой тишине:
— Мы приветствуем тебя, Матушка! Распоряжайся нами, как Господин наш распоряжается тобой.
Глава 32
Когда в церкви погашены свечи,
мыши лезут со всех сторон
нём в субботу на площади перед церковью шумела ярмарка. Собралось в Пылау немало народу из окрестных деревень. И на постоялых дворах, и в домах крестьян было людей битком. Но места всем желающим укрыться на ночь под крышей не хватало; многие ночевали в своих фургонах, поставленных на площади, сотни же тех, что победнее, располагались на ночлег в поле сразу за околицей, раскладывали костры, раскатывали рядом походные постели. И всё как будто прибывали на ярмарку люди, до темноты стекались они со всех сторон — и с ближних деревень и мыз, и издалека, незнакомые тем, кто укладывался на отдых возле костров. Шли по двое, по трое, некоторые ехали верхом. Не торгаши, ибо поклажи имели мало, а кто и вообще брёл с пустыми руками. Иные здоровались, другие молча проходили мимо, пряча лица под клобуками. Кому знать, зачем на ярмарку их гнала нужда...
Видимые чёрными тенями в свете восходящей луны, в глубоком молчании проходили они по улицам. Ручейками стекались к громаде церкви Святого Себастьяна, хорошо различимой в серебряном лунном свете. С лёгким скрипом отворялась огромная дверь, и тени исчезали в кромешной тьме за ней. Ни одно из окон церкви не было освещено, ни одна свеча не горела здесь в этот поздний час.
Зато светло, почти как днём, было в просторном подвале церкви — под арочными каменными сводами. Всё больше собиралось здесь людей. И всё новые зажигали они свечи. Не обычные свечи, не сальные и не восковые, а свечи сатанинские, чёрные, как смоль. Кто-то в руках эти свечи держал, кто-то ставил их в подсвечники на стенах. Откидывали клобуки, надевали маски, сшитые из сушёных жабьих шкурок и из чёрных шкурок котов, козлов, вешали себе на шею амулеты — сушёные лягушачьи лапки, сердца лягушек и жаб, головы и хвосты ворон, крыс, козлиные и человеческие позвонки, черепа младенцев, корневища ядовитых растений, камни, металлы.
Первыми явились на сей шабаш старые подлые карги и низкого сословия ведьмы, те, чьим ремеслом были грязные сплетни и обман, наветы и отравления, чьим обычаем было убийство младенцев и принесение трупиков их в собрание; они же из младенцев и вытапливали жир. Поклонившись описанным выше образом пентаграмме при входе, карги и низшие ведьмы волочили свои убогие старые тела, прикрытые ветхими рубахами и юбками, к идолу — к Владыке, к Бафомету, к огромному чёрному козлу, спрятанному в нише в противоположном конце зала. Таким же образом эти подлейшие и низшие кланялись и ему, да всё норовили, вздёрнув свои пыльные юбки, потереться о копыто тощим задом. Владыка дышал на них жарко, взирая свысока — с презрением и насмешливо. В потоке дыхания его трепетали их седые космы и жалкие одежды.
Далее подходили для поклонения к Владыке чародейки и чародеи. По иерархии служителей Сатане они были средним сословием. Опытные колдуны, чернокнижники, мастера чёрной магии, они и вид имели внушительный, и одежды носили из шёлка и бархата, и амулеты для них зачастую отливались из золота. Они владели тайнами древнейшего ремесла — колдовства; они не только хранили в памяти все старинные заговоры, но и составляли свои, ибо знали особый колдовской язык, для этого дела, для мороки, необходимый. И на ниве греха они преуспели; иначе никак нельзя сказать про тех, для кого адюльтер — наименьший из грехов. Чародейки и чародеи занимали в собравшемся обществе ту ступень, что в обществе обычных людей занимают лекари, постигшие сложнейшую из машин, тело человеческое, и аптекари, познавшие секреты алхимии и веществословия и составляющие снадобья по собственным рецептам. Движения их были полны достоинства. Кланялись они чинно, касались блестящего копыта рукой.
После них подходили к Владыке благородные волшебники. Избранные. Разум. Законодатели изяществ и основатели обычаев, толкователи древнейших и новых прорицаний и составители правил. Их одежды — индийские оксамиты, чёрные ризы без крестов, их амулеты — золото с россыпями бриллиантов. Миссия их — издёвка над священниками и богословами, насмешка над богослужением, осквернение христианских святынь, глумление над церковными канонами.
Но были здесь и гости, не входившие, пожалуй, в описанную несложную иерархию. Шествовала по залу поближе к подиуму, откуда повиднее, где посветлее и познатнее, Её Величество Чума, вращала туда-сюда чёрными глазами, красовалась, будто браслетами и ожерельями, многими бубонами и язвами. Плелась и всё яснее проглядывала из тьмы нищенка Холера с подведённым животом и распущенными, перепутанными волосами. За нею тянулись страшные Лихорадки, девы-иродиады[62], простоволосые сёстры-трясавицы; цеплялись одна за другую проклятые Богом за гибель Иоанна Крестителя, дочери ада, дщери Сатаны, осуждённые ходить по земле и мучить народы до скончания времён и мира. Застывшие лица с вытаращенными, мёртвыми зенками, худые шеи, костлявые руки, опавшие крылья.
Волшебники привели в зал чёрного козла. Тянули его за рога и седую бороду, за уши тянули, поднимали над ним вымазанный сажей круг из репы и громогласно восклицали:
— Помоги нам, Мастер!
Трижды провели они козла по кругу, поминутно крича «Помоги нам, Мастер!», или «Мастер, помоги нам!», или «Нам, Мастер, помоги!», или «Помоги, Мастер, нам!», и все подставляли ему под брюхо то золотой кубок, то украшенный сверкающими каменьями потир. И давали козлу некую травку, и чесали ему спину. При этом распевали на мелодию известного гимна:
Славься, Козлобородый!
Славься, Козлоногий!
Ляжки свои раствори,
Открой великолепные срамы
И в грааль помочись —
Будет нам святое причастие.
И помочился чёрный козёл в золотой кубок.
Благородные волшебники, возликовав, пустили его по рукам:
— Причащайтесь!.. Причащайтесь!..
Причащались, передавали кубок далее, утирали губы.
И помочился козёл в украшенный каменьями потир.
Волшебники, отправлявшие обряд, окропили собравшихся «святой» жидкостью, пользуясь особым — чёрным — кропилом...
Выше и благороднее волшебников была
