Принцесса вандалов - Жюльетта Бенцони

Словно по волшебству возникшие из небытия сестры Гаспара мгновенно присвоили себе земли, расположенные в Пуату и Бретани, даже не потрудившись приехать с визитом и познакомиться с Изабель, которую поспешили ограбить. Но это было еще не все: речь пошла и о замке Шатильон-сюр-Луэн, который они решили выставить на продажу. Этого Изабель не смогла стерпеть. К действиям ее подтолкнул президент Виоле, а ее права приготовились защищать судейские Ферран и Адвокат — не правда ли, прекрасная фамилия для юриста! — чиновники, находящиеся на службе у принца де Конде. Именно от них она узнала, что ее брачный контракт предоставляет ей пользование этим замком и право в нем жить до самой ее смерти. Несмотря на неоспоримость прав герцогини и ее протесты, замок торопился продать маршал Альбре, который не принадлежал к членам семьи, но которому госпожа де ла Сюз задолжала ни много ни мало шестьсот тысяч франков, поскольку слишком пылко любила играть в карты. Заем она обеспечила гарантией в виде причитающейся ей доли Шатильона. Советчики Изабель воспротивились изъятию Шатильона из пользования герцогини, а значит, и его продаже, настаивая на ее праве обитания в замке. Завязалась нескончаемая битва адвокатов и прочих судейских чиновников, которая продлилась без малого пять лет. Главной целью, которой добивались друзья Изабель, было вернуть ее к жизни, пробудить в ней боевой дух. И к великому удовлетворению близких ей людей, им это удалось.

Между тем госпожа История торопилась дальше, прибавляя новые горести к горю Изабель. Горести эти касались самых дорогих ей людей — ее брата и принца де Конде…

Фронда умерла, и Мазарини, восстановленный во всех правах после коронации короля, проявил во всей полноте свои дипломатические способности. А он был гением дипломатии.

В первую очередь, он изолировал Испанию, подписав договора о союзничестве с Англией и немецкими князьями, а затем поручил де Тюренну во что бы то ни стало освободить от испанцев север страны. В июне 1658 года кровавая «битва в дюнах», имевшая целью освободить Дюнкерк, уничтожила самую сильную часть испанской армии. Д’Окенкур был убит, де Бутвиль взят в плен, а принцу де Конде с большим трудом удалось ускользнуть от преследователей, желавших завладеть его головой.

Получив эти новости, Изабель пришла в ужас. Ужас леденил ее, лишал сна. Ее возлюбленный и ее брат по-прежнему подлежали казни, оказавшись на французской земле. Конде остался в живых. А Франсуа? Что сталось с Франсуа?

— Позвольте мне отправиться на его поиски, — обратился к Изабель Бастий. — Здесь я вам сейчас не нужен, может, там, в дальних краях, я сумею его отыскать. Если он стал пленником маршала де Тюренна, ему не грозит никакая опасность. Они воевали вместе, и господин де Тюренн не сможет отдать палачу отличного воина, с которым сражался бок о бок.

Изабель не оставалось ничего другого, как ждать. И молиться! Молилась она всегда. Ей не были свойственны театральные приливы чувств, какими отличалась герцогиня де Лонгвиль, ее вера, совсем не кичливая, была, быть может, более глубокой. Или стала глубокой в дни ее горького горя, которое очень сблизило ее с матерью.

Смерть внука стала тяжким испытанием для госпожи де Бутвиль, и она охотно уехала бы к старшей дочери в Валансэ, где ее ждала целая орава детишек, которых прилежно рожала Мари-Луиза, но она не смогла оставить Изабель наедине с ее горем. Ее удивило затворничество Изабель на несколько недель в монастыре Мобюиссон, но вместо того, чтобы задавать вопросы дочери, она стала задавать их себе. Она привыкла видеть дочь в гуще событий, пренебрегающей опасностями, в этом Изабель была похожа на своего отца. От него она унаследовала отвагу, смешливость, язвительное остроумие и ненасытную жажду жизни. Но все это кануло в черную яму, куда опустили гроб ее дорогого мальчика. Смерть сына и унижения, которым подвергла Изабель извращенная страсть презренного шпиона-аббата, надорвали силы Изабель. А теперь она жила в непрестанном страхе, что вот-вот услышит весть, что голова последнего Монморанси упала на эшафоте так же, как голова ее отца и дяди! А вокруг по-прежнему продолжалась война, опять война, все та же война! Нелепая война, кровавая война, вынуждавшая брата идти на брата!

Ни Изабель, ни госпожа де Бутвиль, живя вдалеке от двора, не знали, что Мазарини, которому король вернул все его полномочия, прилагает огромные усилия, чтобы положить конец разорительной войне и всем тем безумствам, которые омрачали жизнь Франции в последние годы. Кардинал стремился как можно надежнее укрепить трон двадцатилетнего короля, чей характер обозначался все явственнее, меж тем как здоровье Мазарини слабело. Но кардинал чувствовал, что пришло время, когда он сможет добиться своей главной цели: положить конец нескончаемой войне с испанцами, связав руки государям самым надежным из мирных договоров — брачным контрактом. Своих тайных планов он не открывал никому, кроме королевы, от нее у него не было секретов.

Можно на это возразить, что Анна Австрийская была родной сестрой короля Филиппа IV… Но с того дня, когда она стала супругой короля Франции Людовика XIII, прошло уже много времени, менялись цели, задачи, менялись люди… Словом, все предстояло начать заново. И вот когда после кровавой «битвы в дюнах» в Париж приехал тайный посланец граф де Пимантель, он не вызвал ни у кого особого любопытства. Такие посланцы благодаря де Конде или помимо него часто появлялись в Париже, и к ним уже привыкли. Но этот посланец приехал с тем, чтобы подписать предварительное соглашение, которое Мазарини заключал с противником, уставшим донельзя от военных действий и со вздохом облегчения принимающим «почетный мир».

После множества приездов и отъездов курьеров, после множества предложений и контрпредложений, после гор посланий с одной и с другой стороны было наконец решено, что кардинал Мазарини и Луис де Харо, министр Филиппа IV, встретятся на границе двух королевств, на острове Фазанов, расположенном в устье небольшой баскской реки, подкрепляющей преграду Пиренеев. Переговоры на острове длились долгих три месяца, особенно долгих для ревматических костей двух договаривающихся стариков.

Кардинал с большой твердостью, а главное с несравненным дипломатическим искусством отстаивал интересы Франции, не забывая посылать письма с отчетами королю и королеве. Переписка от этого времени осталась обширнейшая. Наконец договаривающиеся стороны согласились на том, что руки инфанты Марии Терезии и ее двоюродного брата Людовика XIV будут соединены. Решение принесло большое удовлетворение политикам по обе стороны Пиренеев, но праздновать победу было еще рано. Возникли серьезные препятствия: во-первых, юный король не желал жениться на инфанте, во-вторых, испанцы требовали, чтобы их верный союзник принц де Конде был бы не только прощен и помилован, но чтобы ему вернули все его имущество, права и привилегии. Обойти эти препятствия было невозможно, их необходимо было как-то устранить.