Принцесса вандалов - Жюльетта Бенцони

— Я знаю, что в эти дни вы меня не замечали. Это так естественно, когда здесь присутствует господин принц и к тому же с ним рядом ваш обожаемый брат. Меня зовут маркиз де Вард, я капитан швейцарцев, и мне поручено наблюдать за спокойствием и безопасностью нашего путешествия до Экса.

Маркиз удостоился лучезарной улыбки. Он имел на нее полное право, во-первых, потому что успокоил Изабель, а во-вторых, потому что он ей понравился. Ей уже давно так не нравился ни один мужчина.

— Вы, в самом деле, думаете, что Их Величества…

— Их Величества прекрасно понимают, сколь значительны и родовиты те, кто к ним сейчас возвращается, не в их интересах выражать какое бы то ни было недовольство. Сейчас много говорят о женитьбе короля на инфанте Марии-Терезии, которая может положить конец долгим годам войны. Все французы должны будут объединиться в преддверии столь важного события. А теперь позвольте мне откланяться, госпожа герцогиня.

— Вы так любезны и специально задержались, чтобы меня успокоить, и я вам за это бесконечно благодарна.

— Не удостоите ли вы меня привилегии на обратном пути заехать к вам, чтобы вас приветствовать?

— И рассказать, как произошла встреча. Разумеется! Буду рада!

— Клянусь, что расскажу во всех подробностях!

Молодой человек бегом подбежал к лошади, которую держал под уздцы слуга. Изабель, несказанно изумив Агату, с откровенным удовольствием следила за ним. Агата, накинув на плечи госпожи шаль, потому что на улице стало прохладно, не удержалась и тихонечко проговорила:

— Давно я не видела, чтобы госпожа герцогиня так смотрела на мужчину. Красавец капитан имел счастье вам понравиться?

— Почему бы и нет? Он ведь правда очарователен?

— И сказала бы «нет», да не могу!

Агата не стала прибавлять, что ее дорогой госпоже давно пора приглядеть себе кого-нибудь, кроме принца. Вот уже сколько лет принц де Конде занимает всю ее жизнь, но много ли у нее было с ним счастья? И теперь, когда он вернулся, счастья не будет больше. Потому что гордыня и несносный характер останутся с принцем навсегда.

Двадцать седьмого января в пять часов вечера принц де Конде прибыл в Экс-ан-Прованс.

Король занимал особняк Шаторенар и смежный с ним особняк Регус, между ними разобрали стену, чтобы королевские покои стали более просторными. Королеве отвели покои в архиепископстве, а Мазарини поселился в особняке Оппед. Для принца де Конде и его свиты собирались приготовить особняк Сегиран — в наше время Альбертас, но кардинал решил, что принц поселится у него, отдав в распоряжение своего гостя покои, готовый стол, карету, шесть пажей и двенадцать слуг. В этот особняк и привезли гостей, чтобы они могли привести себя в порядок, а затем препроводили их в архиепископство, куда к своей матери прибыл и король.

Щадя непомерную гордыню принца, только три человека стали свидетелями его покаяния — король, королева-мать и Месье. Даже Мадемуазель, героиня Бастилии, которая горела желанием оказать поддержку принцу, не оставляя по-прежнему надежды рано или поздно стать его женой, не смогла добиться, чтобы и ее допустили к этой церемонии. А поскольку она заявляла о своих правах весьма настойчиво, королева просто-напросто выставила ее за дверь. Пришлось Мадемуазель довольствоваться лишь словами сочувствия принцу, которые она высказала на ходу.

Войдя в зал, где его ожидали, де Конде направился к королю, трижды преклонил перед ним колени и остался на коленях стоять, а потом… попросил прощения.

Пытка жгучая для его гордости, он был бледен и напряжен, как натянутая тетива. Покаянная его речь длилась не дольше произнесения дважды молитвы «Отче наш», и в конце горло у него перехватило и голос стал едва слышен.

Людовик XIV подошел к нему, поднял с колен и подвел принца к матери и Месье, чтобы принц с ними поздоровался, после чего между королем и принцем состоялся короткий разговор, после которого де Конде смог наконец удалиться! Затем он имел еще «прелюбезнейшую» беседу с кардиналом, после чего получил свою «прощеную грамоту». В ближайшие после своего покаяния дни принц, уже без сопровождения, отправился навестить Месье. Тот в очередной раз был болен. От своего давнего союзника де Конде он надеялся узнать новости и понять, откуда дует ветер.

Утром, после того как король прослушал утреннюю мессу в церкви Сен-Совёр, принц де Конде подвел к Его Величеству у выхода Франсуа де Монморанси-Бутвиля и еще нескольких своих мятежных друзей, правда, куда менее знатных. Всех их приняли благосклонно, в особенности Франсуа. Репутация его была восстановлена. Обратившись к ним, Анна Австрийская сказала:

— Полагаю, господа, что вы здесь чувствуете себя прекрасно. — И повернувшись к де Конде, добавила: — А вам, принц, не буду скрывать, я желала зла, и вы, будучи человеком справедливым, признаете, что у меня для этого были причины.

Несколько дней спустя де Конде и его спутники вновь пустились в дорогу, направляясь в Париж. Еще находясь в пути, они узнали, что Месье умер.

Титул его недолго оставался без хозяина. Точно так же, как в случае смерти короля герольды провозглашают: «Король умер. Да здравствует король!», в случае смерти Месье, можно сказать, дело обстояло точно так же. Титул Гастона Орлеанского, младшего брата Людовика XIII, после его смерти был тотчас же передан младшему брату Людовика XIV, Филиппу, герцогу Анжуйскому, юноше маленького роста, хорошенькому, как девочка, который тщательно оттачивал в себе вкус к нарядам и украшениям, а также к красивым мальчикам. Он обожал мать, обожал и царственного брата, но несколько меньше, время от времени испытывая по отношению к нему приступы неуправляемой ярости. Дядю готовили в последний путь, а племянник отправился в край басков участвовать в подготовке к свадебным торжествам старшего брата. Покойного Гастона Орлеанского провожала в последний путь его дочь, но грустила Мадемуазель не столько о смерти отца, сколько о Конде, который уехал в Париж, правда, уже не заезжая в Шатильон…

Принц намеревался остановиться в замке де Сен-Мор и жить там, дожидаясь возвращения короля и двора. Получив прощение столь щадящим для его гордости образом, он не хотел будоражить Париж, пробудив опять в парижанах страсти. Принц привык, что его встречают то с любовью, то с ненавистью, но всегда пылко. Больше всего он хотел оказаться в обожаемом Шантийи, но не решился поехать туда раньше, чем получит разрешение.

В ожидании грядущих перемен он написал будущей королеве Франции письмо, весьма любезные обороты которого свидетельствовали о том, что принц был готов выступить в роли почтительного придворного. Так все и случилось, что несказанно удивило Изабель. Вот что писал принц де Конде инфанте: «Я более, чем кто-либо, чувствую ту радость, какую должны разделять со мной все французы, по поводу Вашего брака с королем. Это самое большое счастье, какое нам даровали Небеса». Затем он выражал свое «восхищение ее несравненными достоинствами» и свидетельствовал «свое глубочайшее почтение той, которую Франция вскоре увидит своей королевой»…