Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов

— Погоди! — удержал Игорь Кузьму. — Раз вы все знаете, что меня ждет?

— Только хорошее. Благополучно дойдешь до своих земель, Ярославна тебя встретит.

— Брат с сынами из полона вернутся?

— Да. Все будут живы и здоровы. Только Владимир вернется не один.

— С кем?

— С женой и внуком твоим. Кончак его на своей дочери женит.

— Это не страшно, — улыбнулся Игорь. — Мой отец был на половецкой княжне женат. Окрестим ее, повенчаем молодых. Что далее?

— Еще не раз будешь ходить в Поле и счастливо — будешь бить половцев.

— О чем говоришь, боярин! Войско в полоне, а новое не собрать борзо…

— Вернутся вои из полона, новых обучат… После разгрома в Киевской и Северской землях Кончак и Кза на два года забудут дорогу сюда. Хватит тебе времени. На все. Будешь править Северской землей долго и счастливо. Когда Ярослав умрет, сядешь на его стол в Чернигове, вернешь свою отчину.

— А в Киеве не сяду?

— Не сядешь, хотя по летам будешь старшим среди князей. Правило лествицы уже не будет действовать.

— Прав был Кончак, — вздохнул Игорь и встряхнул головой. — Вам, бояре, на самом деле нужно в Тмутаракань?

— Только так мы вернемся домой.

— А то пошли вместе? — Игорь положил руку на плечо Кузьмы. — Сделаю вас ближними боярами, женю на боярских дочках.

— Это ему нужно, — кивнул Игорь на все еще сжимающего лук Овлура. — Нас свои жены ждут.

— Не хотел бы видеть вас у Путивля. С другой стороны заборола.

— Не увидишь. Вот те крест!

— Тогда добрый вам путь! — вздохнул Игорь.

— Ты вот что, Игорь! — сказал Вольга, подъезжая. — Накажи своим сынам, чтобы не шли княжить в Галич.

— Мои сыны будут править Галичем?! — посветлел лицом Игорь. — А как же Настасьич, сын Ярослава? Другой сын, что сидит у меня в Новгороде?

— Бояре их прогонят, одного за другим. Потом призовут твоих. Но у них с боярами выйдет свада…

— Знаю я галичских бояр! — засмеялся Игорь. — И научу сынов, как с ними справиться. Спасибо тебе за добрую весть!

Игорь повернулся и быстро побежал к балке. Овлур устремился следом.

— Что будет с его сынами? — спросил Кузьма, провожая князя взглядом.

— Убьют их! — зло буркнул Вольга. — Сначала они за бояр примутся, потом будет сеча с венграми, те победят и князей в плен возьмут. Бояре их из полона выкупят — но только затем, чтобы повесить на главной площади.

— Надо было объяснить князю, — с сожалением сказал Кузьма.

— Попробуй! Видел, как обрадовался? Все равно б не запретил сынам. Они за уделы братьев убивают, феодалы хреновы, а ты хочешь, чтоб от халявы отказались. Галичское княжество! Он и в мечтах не мог помыслить, что сынам достанется…

— Едем, бояре! — прервал Вольгу Микула. — Погоня скачет… Доспеем быстро до шляха, а там пусть половцы разбираются, кто в какую сторону пошел!

Когда три всадника, ведя на поводу заводных коней, исчезли вдали, из балки, пугливо ступая лапами по утоптанной копытами земле, вышел худой старый волк. Прислушался, понюхал ветер, затем осторожно подошел к оброненной в густой траве сумке. Понюхал. Сумка резко пахла пропотевшей сыромятной кожей и еще чем-то несъедобным. Запах был знакомым зверю: когда-то в него, еще молодого и глупого, пробравшегося к овечьему стаду при полной луне, человек на коне бросил острый длинный зуб с перьями на конце. Зуб глубоко вошел в заднюю ногу и застрял там. Волку удалось убежать, хотя люди гнались за ним на конях — помог густой ковыль. Зуб волк перекусил сразу, но кончик его глубоко проник в мясо; волку пришлось со стоном и визгом выгрызать его из ноги, а потом долго зализывать рану. Кончик зуба пах так же, как нечто, лежавшее в сумке.

Волк зарычал, вспомнив былое, и отошел. Он был голоден, но не настолько, чтобы жевать твердую старую кожу. В балке у ручья можно поймать пугливую козу, пришедшую на водопой, или задавить глупую дрофу. Летом еды много.

Внезапно волк насторожился. Легкий ветерок донес до него еле слышимый топот копыт. Топот приближался, и волк сразу определил, что коней скачет много. Он недовольно рыкнул и побежал прочь — встреча с человеком на коне не сулила доброго…

Глава девятнадцатая

Стена была неровная, но сплошная — натуральный камень. Кузьма потрогал ее ладонями, затем постучал кулаками — монолит. Он прошел по щербатому каменному полу вдоль всего тупика, через каждый шаг пробуя преграду то кулаком, то носком сапога — бесполезно.

— Может, не та пещера? — спросил Вольга. — В нашем времени была большая и просторная, с расщелиной и ходом. Эта совсем маленькая, — он поднял руку и потрогал низкий потолок. — Так себе пещерка — не развернуться! И хода нету. Поищем другую?

Кузьма вместо ответа упал на четвереньки — так неожиданно, что Вольга отшатнулся. А Кузьма, как ни в чем не бывало, пробежал на четырех точках почти до самого входа, затем встал и вернулся к спутникам.

— Эта! Хоть мне тогда по голове пулей заехали, но я запомнил вид на выходе. Скала в виде пальца напротив, сбоку одинокое дерево. Пещера та, а вот хода обратно нет!

Он сел на пол, прислонившись спиной к прохладному камню. Вольга, подумав, примостился рядом.

— Что дальше?

— Бояре! — заволновался Микула. — Нельзя нам сидеть! Коней внизу бросили, издалека видать — вдруг наедет кто? Коли хода нету — выбираться надо!

— Куда? — сердито спросил Кузьма.

— Подальше! Тмутаракань рядом, поганые доспеют. Погоня за нами была.

— В самом деле!

Вольга вскочил и пошел к выходу. Но едва он приблизился к свету, как длинная стрела ударила в потолок пещеры прямо над его головой. Переломилась пополам и в бессильной ярости упала на пол. Вольга рухнул на живот и осторожно выглянул наружу. Еще две стрелы, тоненько свистнув, звякнули о каменный потолок; обломки их упали прямо ему на спину. Вольга осторожно отполз вглубь.

— Там целая орда! Коней наших уже похватали, держат пещеру на прицеле. Конечная станция, приехали!

— Лезут уже? — деловито спросил Микула, поудобнее перехватывая сулицу. — Близко подошли?

— Стоят! Ждут чего-то.

— Они не полезут, — устало сказал Кузьма. — Купец говорил, что к пещере половцы боятся даже подходить — здесь змей огненный живет по их поверьям. Они будут ждать, пока сами выйдем.

— Или пока не подохнем здесь с голоду! — продолжил Вольга. — Быстрее даже от жажды, — поправился он, тряхнув в ладонях пустую баклагу. — Классическая осада. Томимые голодом и жаждой защитники сдаются на милость победителя.

— Они тебе сделают милость! — вздохнул Микула, присаживаясь у стенки напротив Кузьмы. — Забьют в колодки и станут стегать камчой, пока не посинеешь.

— Это в лучшем случае.

Вольга с любопытством посмотрел на Кузьму.

— Раз у них здесь святилище и сверху идолу жертвы приносят, то мы осквернители, — продолжил Кузьма. — Как поступают с осквернителями святых мест?

— Сажают на кол? — предположил Вольга, присаживаясь рядом.

— На колу человек еще быстро помирает, — раздумчиво сказал Микула, — до темна может не дожить. А вот если с живого шкуру сдерут…

— Спасибо тебе на добром слове! — поклонился ему Кузьма.

— Здрав будь, боярин! — в тон ответил Микула.

— А если серьезно? Что делать будем? — нетерпеливо спросил Вольга.

— Думать! — сердито отозвался Кузьма. — Раз пока не лезут.

— Коли дождаться темени и тишком? — предложил Микула.

— Костры зажгут! — покачал головой Вольга. — И место голое — не спрячешься.

— А коли не вниз, вверх полезть?

— Там тоже, наверное, ждут, — сказал Кузьма. — Не такие они дураки.

— И коней похватали, — вздохнул Микула. — Коли и выберемся, то далеко не убежим.

— Может, и не станут нас на кол сажать, — задумчиво сказал Вольга. — Просто полон?

— Не был ты у них полоне, — заметил Микула. — Заклеймят, поставят работать от темна до темна, бить будут и кормить хуже собаки! Мы для них не люди!

— Как и они для нас, — вздохнул Кузьма.

— Могут продать на рынке, — продолжал свое Вольга. — Повезет — попадем в сносные условия, там можно и придумать что.

— Во-первых, наверняка продадут порознь, — не согласился Кузьма. — Разлученные, мы ничего не сможем. Во-вторых, смешно надеяться на сносные условия. Каменоломня или галера. Будем до конца жизни сидеть в собственном дерьме и ворочать веслом.

— С Цечоевым рядом…

— С Цечоевым? — удивился Кузьма. — Что с ним? У меня не было времени справиться — раненых много привезли после сечи на Сейме. Думал: в Путивле остался.

— Я продал его купцу. Вернее, отдал даром. Купец побожился, что продаст его только на галеру.

— Это ты у нас молодец! Работорговец хренов! Быстро моду здешнюю перенял!

— Нужно было его сюда тащить? Для передачи в руки милиции?