Тень Наследника - Райчел Мид

— Рона, — ответила она, поднимаясь на ноги. И я наконец смогла её рассмотреть. Щёки ввалились, мешки под глазами. Лохмотья, которые она носила, чтобы не замёрзнуть, вряд ли были актуальны, а её рёбра можно было пересчитать. Я также заметила, что у неё на левой руке не хватало двух пальцев и она была перебинтована, что свидетельствовало о не давней травме. И решила, что это было следствием обморожения.

В этот момент я так сильно желала поделиться с ней едой, что мои руки не произвольно потянулись к сумке с провизией. Но слова Дориана вернули меня к реальности, и я заставила себя посмотреть в будущее. Дать ей хоть что-то, даже ту же полоску вяленого мяса, вроде такую незначительную вещь. Но что если это мясо пригодится кому-то из нас в нашем путешествии до Тисового царства. Что, если это сможет задержать нас?

Принимая решение, я потянулась к пакету и вытащила свитер.

— Вот, — предложила я. — Возьми это.

Карие глаза Роны расширились.

— Миледи, я не могу это принять. Он слишком хороший.

Хороший? Это была одна из вещей, купленных мной в секонд-хенде, в Тусоне — красный Рождественский шерстяной свитер с изображением белого снеговика.

— Я настаиваю, — сказала я, используя самый царственный, властный голос. — Это будет серьёзным оскорблением, если ты его не примешь.

Мой блеф удался. Рона схватила свитер и прижала его к груди.

— Благодарю вас, миледи. Спасибо вам, — продолжала повторять она, отступая к двери и бесконечно кланяясь. Когда она ушла, Жасмин вздохнула.

— Тебе не следовало этого делать. Вдруг, он тебе понадобится позже?

— У меня есть ещё несколько, тем более она в нём нуждается больше меня. — Видя скептический взгляд Жасмин, я добавила: — Как вы можете спокойно, без сострадания, смотреть на это?

— Я стараюсь не замечать этого, — сказала она резко. — Или не думать об этом. Это единственный способ, которым я спасалась в последние месяцы. — Её тон был жестким, но потом я осознала, что вполне смогу понять её рассуждения — и мне это не понравилось. Она бесцеремонно бросила пакет на пол и потянувшись, сказала: — Я собираюсь некоторое время пообщаться с Пейджелом.

Я знала, что у Пейджела была своя хижина, и спрашивается должна ли я была быть дуэньей при ней. В конце концов, я отпустила её без разговоров. Она стала намного ответственней в последнее время, и кроме того, кто я такая, чтобы мешать её счастью? Я подтащила стул ближе к огню, чтобы согреться и старалась не размышлять о том, чем сейчас занимались Исаак и Иви.

Позади меня послышался стук в дверь, на что я дала разрешение войти, даже не оглянувшись. Как оказалось, зря.

— Эжени?

Я вскочила и обернулась, как только вошел Кийо. Я оставила большую часть своего оружия, но нож с чёрной рукояткой до сих пор висел на поясе. Я вытащила его и выставила вперёд.

— Не подходи, — предупредила я.

Он закрыл дверь и выставил руки в безобидном жесте.

— Я не хочу неприятностей. Я здесь, чтобы поговорить.

— Я не заинтересована в разговоре с тобой, — сказала я. — Я не хочу больше слушать о том, как вы на время этого путешествия зарыли топор войны, чтобы спасти мир.

— На самом деле, — сказал он. — Не по этой причине я здесь.

— Ах. Тогда ты здесь для того, чтобы извиниться, что пытался меня убить? Потому что я не хочу слышать что-либо еще.

— Я здесь, на самом деле, и не для этого, — сказал он, скрестив руки на груди.

Ой. Я имела в виду, что не желаю слышать никакие мольбы, и действительно, никакие извинения не загладят то, что он сделал. Тем не менее, чувствовалось уже что-то, скромная попытка раскаяния. — Тогда я действительно не понимаю, почему ты здесь. — Я снова села в кресло, держась к нему лицу, но уже опустив нож. Я не собиралась усыплять бдительность, но хотела обеспечить холод в общении.

— Я хотел поговорить с тобой о детях, — сказал он. — К слову, они родились раньше срока.

Я указала на свой живот.

— Очевидно.

— И они живы? — Больше всего шокировало то, что он задал вопрос спокойным бесстрастным тоном.

— Да, — повторила я. — Живы и невредимы.

Кийо беспокойно вздохнул. Если бы он сказал что «это слишком плохие новости», то я, возможно, врезала бы ему кулаком, и этим не ограничилась бы. Но вместо этого, он сказал:

— Эжени, ты должно понимать, насколько они опасны. Особенно мальчик.

— Нет, — сказала я. — Я этого не понимаю, вообще-то. То, что я понимаю, так это что они — невинные создания, которые пришли в этот мир со своими жизнями, жизнями, которые они, а не пророчества, будут формировать и которые я намерена сделать счастливыми и значимыми.

— В теории все слишком хорошо и наивно, нежели на практике. Я уверен, что твой отец начинал с такого же олицетворения невинности. И только посмотри кем он стал.

Гнев вскипал во мне, намного жарче, чем пылающий огонь у повара.

— Они не такие, как он. И я не такая. И ничего из того, что ты можешь сказать мне, не переубедит меня. Это не сработало тогда, когда я была беременной. И не сработает сейчас.

Он сделал еще один глубокий вдох, словно вел умственное противостояние, чтобы постараться выглядеть рассудительным.

— В данной ситуации, я не стремлюсь быть жестоким. Я не хочу ничего из этого. Я просто стараюсь сохранить оба мира — этот и человеческий — от огромных бед и уничтожения.

— Ты не стремишься быть жестоким?! — воскликнула я. — Да вы все жестокие, раз предполагаете смерть ребенка — всего лишь малыша! И ради чего? Ради сомнительного пророчества, которое может оказаться неправдой? Эти двое даже не будут иметь представления о Мире Ином! Они находятся вдали от всего этого, и я прослежу, чтобы все так и оставалось.

В его глазах проявился блеск раздражения. Наверное, какой бы контроль над гневом он раньше не практиковал, сейчас, после всего, это уже не работало.

— Это позиция каждого, когда кто-то пытался остановить пророчество. Ты знаешь старые истории. Попытки избежать пророчества только ускоряет их осуществление. Судьба свершается такими путями, которые ты никогда не предвидишь.

— Наши действия и выбор определяют наши судьбы, — буркнула я. — В противном случае, нет смысла в жизни. Я не могу поверить, что ты этого не видишь! Ты всегда был таким разумным в прошлом, по крайней мере, пока ты не решил убить своих собственных детей. У тебя нет права здесь говорить, что мой сын — чудовище.

Он вздрогнул при этих словах, как и должен был. У него было забавное выражение лица, которое я не могла определить. Это не было виной или огорчением, которые я ожидала. Прежде, чем я успела подумать об этом дальше, дверь открылась без стука и Дориан вошел так, будто он жил здесь на протяжении долгих лет.