Регент. Право сильного (СИ) - Кос Анни

Лекарь явился на удивление скоро, мельком оценил опустевший бокал, мрачное выражение лица северянина и поинтересовался:

— Желать вам доброго дня, по всей видимости, уже поздно?

— Скажите, вы ведь хорошо разбираетесь в ядах? — вместо ответа спросил Ульф.

— Зависит от того, кто спрашивает и с какой целью. Но для вас — да.

Он подошел к столу, закупорил бутылку, убрал ее подальше и с удобством устроился в кресле напротив регента.

— Не примите любопытство за грубость, в подобных делах проявлять назойливость — воистину дурной тон. Однако долг заставляет меня спросить: кто вынудил вас заинтересоваться этой темой? Угадать не берусь, слишком многие приходят на ум.

— Верховный жрец Илияс.

Бен Хайри заинтересованно подался вперед.

— Слегка неожиданно. Мне нужны подробности.

Вместо ответа Ульф протянул ему исписанный лист бумаги. Лекарь бегло прочел записку, затем скомкал и, встав, кинул в камин.

— Мне нужно два дня.

— Они у вас есть.

Бен Хайри поклонился и направился к выходу. У самого порога он обернулся:

— Мне нравится, как вы играете — это дерзко и вполне соответствует вашему статусу. Надеюсь, победа останется за вами.

***

Двери в покои Арселии открыла Гайда и тут же склонилась, пропуская регента внутрь.

— Я могу увидеться с сиятельной госпожой?

— Извините, милорд. Госпожа отбыла еще утром. Скоро должна вернуться. Вы можете подождать ее тут, если желаете.

— Куда она отправилась? — насторожился Ульф.

— Навестить лорда Анвара, — хмуро отчиталась служанка. — Он ведь сильно пострадал вчера, защищая императрицу. Сиятельная Арселия сочла невежливым оставить его поступок без внимания. Хотя, как по мне, он всего лишь выполнил долг верного подданного империи, и простой записки с благодарностью было бы достаточно.

— К Анвару? — Ульф сцепил зубы, чтобы не выругаться. — Гайда, почему не предупредила?

— Простите, милорд, — потупилась женщина. — Я хотела, но вы были заняты, а охрана велела не мешать.

— Понятно, — процедил Ульф. — Что ж, в таком случае, я просто обязан лично засвидетельствовать благородному господину свое восхищение его смелостью.

“И заодно указать зарвавшемуся наглецу его настоящее место”, — добавил он уже про себя, но Гайда уловила недосказанное без лишних объяснений.

— Без сомнения, это огромная честь, которая сделает лорда Анвара счастливейшим из смертных, — ее глаза блеснули лукавым огнем.

Глава 39

К своему огромному облегчению, лорда Анвара императрица застала в добром здравии и крепко держащимся на ногах. Даже удивительно, насколько быстро заживали страшные ожоги, полученные накануне. Конечно, о полном выздоровлении речи пока не шло, и сам аристократ вскоре попросил разрешения прикрыть лицо, чтобы не смущать сиятельную госпожу видом своего уродства. Однако улыбка, озарившая его черты, при виде Арселии не оставляла никаких сомнений: лорд Анвар искренне рад встрече.

— Я тронут до глубины души вашей добротой и отзывчивостью, сиятельная госпожа. И теперь, ощутив истинную радость от этого визита, могу лишь заверить: вам не стоило беспокоиться. Уже в ближайшие дни я вернусь к делам.

Они оба с удобством разместились в просторной приемной комнате первого этажа. Дом Вафи бен Зирьяба был не очень большим, но в том, что тут всегда рады гостям, сомневаться не приходилось. Обстановка не кричала о достатке и знатности хозяина, но располагала к приятным беседам и покою. Яркие песочно-золотистые тона комнаты напоминали о солнечном лете, а россыпи зелено-алых вышивок на подушках и занавесях — о цветущем саде.

В углу комнаты теплился камин, в маленькой жаровне тлели кусочки сандалового дерева, на столике перед гостьей высилась горка свежих сладостей, пропитанных медом и лимоном, а в сияющих серебром чашках темнел обжигающий гишар с корицей.

Впрочем, самого лорда Вафи дома не было, и Анвар взял на себя смелость опекать сиятельную госпожу так, как это должен был бы сделать хозяин.

Легкая и непринужденная беседа увлекла обоих настолько, что они потеряли счет времени. Очень скоро от дел столичных перешли к воспоминаниям о детстве, о чудесах юга и его традициях, о красотах пустыни и ее тайнах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В детстве я часто путешествовал с отцом, — рассказывал лорд Анвар. — Торговые сделки, визиты вежливости к многочисленной родне, обширное хозяйство, требующее заботы и внимания. Именно тогда я впервые увидел бескрайние пески вашей родины. Могучие, словно вылепленные из золота барханы, безжалостные, но и не ведающие страха перед лицом ветров и бурь. А какие там звезды! Тут, в городе, не увидишь алмазного покрывала ночи во всем великолепии.

— О да, — отозвалась Арселия. — Хотя, быть может, красота в воспоминаниях становится тем ярче, чем дальше от нас прошлое.

– Уверяю вас, пустыня все так же восхитительна: и в буйстве цветения после зимней прохлады, и в жгучем зное лета. Была бы на то ваша воля, юг бы с радостью открыл вам свое сердце.

— Если бы все решалось так просто, — по лицу Арселии скользнула тень печали. — Возможно, позже, когда сын займет положенное ему место, а я стану свободной.

— Простите, если мои слова расстроили вас. Видят Стихии, ваша преданность этой стране может вызвать лишь восхищение и бесконечное уважение. Подумать только: отдать юность служению другим, молодость — человеку, не оценившему глубину вашей души, а теперь принести свободу в жертву интригам за власть, которой вы не желаете, — он покачал головой. — Как бы мне хотелось дать вам крылья, позволить улететь отсюда, подобно вольной птице, уберечь от хаоса, царящего вокруг.

— Не говорите так, — нахмурилась Арселия.

— Только слепец не увидит, как кольцо врагов сжимается вокруг вас. И вы, и ваш сын в опасности, но кто и когда нанесет последний удар — тайна за семью печатями. Уверен, если Адилю суждено взойти на трон отца, то Стихии сохранят его. Но вот вы… кто убережет вас? Неужели вы не заслужили права на полную счастья, безмятежную жизнь? — в его голосе зазвенела едва прикрытая печаль, удивительным образом смешанная с настойчивой страстью. — Любовь, покой, если пожелаете — дети, прекрасные дочери и сильные сыновья, уютный дом и мир, стелящийся под ноги шелковым покрывалом. Вы могли бы вернуться на родину или путешествовать, собственными глазами увидеть бескрайние степи на западе империи, пройтись по кромке прибоя в северных пустошах, коснуться белого снега на горных перевалах. Или подняться на борт корабля, чтобы отправиться в долгое странствие морем, узнать, как живут другие народы, услышать языки, неведомые в империи.

Эти слова ударили в самое сердце Арселии и заставили его пуститься вскачь, вырвали из потаенных уголков души тщательно спрятанную тягу к странствиям, свободе, открытиям и чарующую тревогу перед неизвестным.

– Умоляю, не продолжайте, — тихо попросила она. — У меня есть долг: перед страной, сыном, памятью мужа.

— Но сделает ли это вас счастливой? Заполнит ли долгие одинокие вечера? Или минует десять лет — и вы осознаете, что ваша жизнь, положенная на алтарь служения, была лишь одной из многих бессмысленных жертв?

Лорд Анвар встал, подошел к Арселии, внезапно опустился на колени у ее ног, взял ее руку в свою и покорно склонил голову.

— Простите мою дерзость, сиятельная госпожа! Да погубит меня гнев Стихий, да отринут меня духи рода, да падет на мою голову кара людей и всех богов, что обитают под небом, если скажу я хоть слово неправды! Один знак, намек, просьба — и я брошу мир к вашим ногам, стану тем, кто отомкнет двери этой невидимой тюрьмы. Дайте мне шанс, позвольте уберечь от горя, невзгод, тревог, разрешите показать настоящую жизнь, ту, что насытит ваш неукротимый дух радостью открытий, разум — знаниями, а сердце — любовью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Арселия замерла, пораженная и вместе с тем смущенная до крайности.

— Я отдам за вас жизнь, сиятельная госпожа. Даже без надежды на взаимность, без ожидания награды, лишь ради вашего счастья. Не дерзну требовать от вас ответа сейчас, но умоляю, не отвергайте этот порыв души, оставьте истерзанному болью сердцу право на надежду!