КРЫсавица (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

К тому моменту, как счастливый Эстебан возвратился-таки домой, супруг устал, проголодался и озверел окончательно, а потому не дожидаясь, пока художник войдёт в дом, натравил на него слуг. Эта спешка спасла Эстебану жизнь. Когда молодой художник рухнул на землю с рассечённой головой от мощного удара крепкой дубинкой, на тёмной улице показались двое прохожих, без лишних вопросов и раздумий бросившиеся на помощь Эстебану. Взмахами кнута разогнав нападающих, один из мужчин легко, словно пёрышко, подхватил находящегося в полубессознательном состоянии художника на руки и внёс его в дом, отправив своего спутника за лекарем. Только в Лос-Анхелесе, куда рассерженный дон Мигель отправил (точнее, выслал) своего непутёвого племянника, на балу в гасиенде де Ла Вега Эстебан увидел своего спасителя, но узнать смог только благодаря своему таланту художника. Дон Диего де Ла Вега, в Испании мастерскими ударами кнута разогнавший опьянённых запахами крови и собственной безнаказанностью мужланов, в Лос-Анхелесе оказался изнеженным книгочеем, не способным держать в руках ничего, тяжелее гусиного пера. Чего ради благородный кабальеро, вернувший домой, затеял такой странный и унизительный маскарад? Добро бы ещё героем прикидывался, это как раз было бы вполне понятно и объяснимо, многие стараются выглядеть в глазах сеньорит гораздо лучше, богаче и отважнее, чем есть на самом деле, но тут смелый воин прячется под маской слабака! А что, если это не единственная маска дона Диего? Эстебан нарисовал портрет Диего, добавил маску и плащ Зорро и удовлетворённо хмыкнул. Молодой де Ла Вега прирождённый лицедей, только вот публично унижать коменданта всё-таки не стоило. Капитан Гонсалес не из тех, кто обладает христианским смирением и милосердием, он не успокоится, пока не станцует фламенко на трупе врага. А значит, придётся помочь сеньору Зорро, вернуть долг, ведь Эстебан, при всех своих недостатках, никогда не забывал добра. Зла, впрочем, тоже, и это была ещё одна причина помогать Зорро: ведь комендант чуть не арестовал Эстебана и вёл себя довольно дерзко с Эсперансой.

— Эстебан, — Эсперанса, словно прочитав мысли своего возлюбленного, прижалась к груди Эстебана, — давай завтра с утра съездим к падре Антонио.

— Зачем?! — искренне изумился сеньор Рокхе. — Мы ведь договорились, что обвенчаемся осенью, тогда и мои родные приедут.

— Падре Антонио поможет тебе добраться до Испании, — таинственным шёпотом произнесла Эсперанса и опасливо огляделась по сторонам. — Он может, я знаю.

Эстебан фыркнул, но вспомнил таинственные то ли слухи, то ли легенды о неких загадочных вратах и прикусил язык. Надолго оставлять девушку не хотелось, да и перспектива месяц, а то и больше, болтаться в море, испытывая все прелести морской болезни, не радовала, а потому сеньор Рокхе, пусть и поморщившись, кивнул:

— Ладно, поедем к падре. Если не поможет, так хоть благословит на дорогу.

— Поможет, обязательно поможет, — горячо заверила Эсперанса любимого. — Падре Антонио никому в помощи не отказывает!

— Что, и коменданту тоже? — не смог удержаться Эстебан.

— А комендант его ни о чём не просил, — рассмеялась Эсперанса. — Кстати, как тебе бал у дона Алехандро?

— Бывало и хуже.

***

Диего

«Бывало и хуже, — думал я, танцуя с дочерью дона Фердинандо, такой же огненно-рыжей, как и её папенька, и выслушивая непрекращающийся щебет девицы. — Эта, по крайней мере, трещит не о Зорро, а о молодом управляющем. Интересно, отец в курсе, что его скромная дочурка готова отдаться слуге?»

— Я уверена, что Хосе и есть Зорро! — выпалила сеньорита Люсия, и я понял, что поторопился в своих выводах. И эта ничем не отличается от других девиц.

Проклятый бал, да когда он уже кончится?! И где, чёрт побери, Каталина и падре Антонио?! Я уже готов был плюнуть на все правила приличия и броситься к себе в поисках Каталины и падре, как вдруг седой как лунь дворецкий (я давно говорил отцу, что стоит отправить старика на заслуженный отдых, но отец отшучивался, что тогда ему не от кого будет узнать о том, как жили люди до появления огня) появился на пороге, откашлялся и чуть дребезжащим голосом провозгласил:

— Падре Антонио с воспитанницей!

Моё сердце подпрыгнуло так высоко, что даже горло перехватило. Я резво повернулся, самым непочтительным образом забыв о своей даме, плевать, сеньорита Люсия всё равно ничего не заметила, поглощённая мыслями об управляющем, а её отцу я принесу свои самые искренние извинения. И сожаления, в конце концов, дура дочь — это действительно печально. Я чуть слышно фыркнул и нетерпеливо переступил с ноги на ногу, чувствуя себя горячим скакуном, сдерживаемым железной рукой хозяина. Мадонна, да где этот падре, что он, заснул по дороге, что ли?!

И тут я, наконец-то, заметил старика священника, чья чёрная потёртая сутана резко выделялась среды пышных нарядов гостей. Отлично, падре Антонио здесь, а где Каталина? Я впился взглядом в стоящую рядом с падре стройную девушку в изысканном платье, несколько вышедшем из моды. Словно почувствовав мой взгляд, девушка повернулась, и наши взгляды встретились. Это была Каталина.

Весь мир пропал для меня, подёрнулись дымкой цвета и звуки, люди вообще перестали существовать, остались только мы двое: она и я. Даже с другого конца зала я слышал стук её сердца, видел, как взволнованно подрагивают нежные руки, ощущал горячее дыхание на своей коже. Малышка Лина, маленькая отважная воительница, не побоявшаяся бросить вызов целому городу.

— Падре Антонио! — отец приветственным возгласом разрушил невольную заминку, вызванную прибытием новых, довольно неожиданных для собравшихся, гостей и быстрым шагом направился к священнику. — Как я рад Вас видеть!

— Дон Алехандро, — падре Антонио осенил отца благословением и почтительно поклонился, — позвольте представить Вам мою воспитанницу, сеньориту Каталину.

Я замер, словно налетев на невидимую стену. Отец прекрасно знает, что никакой воспитанницы у падре Антонио нет и быть не может. И что теперь будет? Эх, надо было раньше как следует всё обдумать, чтобы не ставить Лину в неловкое положение!

Я решительно направился к отцу и тут услышал его спокойный весёлый голос:

— Смею заметить, падре, с тех пор, как я видел Вашу воспитанницу последний раз, она превратилась в очаровательную девушку.

— Благодарю Вас, сеньор, — Каталина склонила голову и чуть присела.

Умница моя, как хорошо она держится! А отец какой молодец, даже бровью не повёл, словно так всё и должно быть.

— Могу я пригласить Вас на танец, сеньорита? — отец галантно подал Каталине руку. — На правах хозяина дома я танцую с Вами первым!

Эй, это моя девушка! Я сверлил отца сердитым взглядом, но тот словно забыл о моём существовании, легко, словно двадцатилетний юноша, ведя Каталину в вальсе.

— Дон Диего, а Вы знали о том, что у падре Антонио есть воспитанница? — прощебетала Мария, повисая у меня на руке. В тот же миг на другой руке повисла Элена, старавшаяся ни в чём не уступать своей сестре-близняшке.

— Первый раз слышу, — с досадой ответил я, прекрасно понимая, что ближайшее время не смогу отвязаться от назойливых сестриц. Ад и все его обитатели пожри этот проклятый этикет!

— Ну как же, — разочарованно протянула Элена, даже не пытаясь скрыть огорчение от моей полной неосведомлённости, — в городе об этом все знают.

Ага, конечно, давно ли?!

— Моё неведение объясняет то, что я совсем недавно вернулся из Испании, — с улыбкой оправдывался я.

— И там вы очаровывали прекрасных сеньорит? — Мария кокетливо погрозила мне пальчиком. — Признайтесь, дон Диего, сколько разбитых сердец Вы оставили?

Искренне надеюсь, что ни одного, с дамами я предпочитаю расставаться полюбовно.

— Ну что Вы, сеньорита Мария — я с печальным вздохом тяжелобольного, который ни исцелиться, ни умереть не может, махнул рукой, — какие разбитые сердца. Знакомые мне сеньориты предпочитают героев, а не скромных учёных.

Девицы дружно смутились, удар вышел превосходный, прямо в цель и всё в рамках этикета, ничего оскорбительного для нежных сеньорит. Моё настроение немного улучшилось, по губам скользнула лёгкая полуулыбка.