КРЫсавица (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

Сам капитан Гонсалес, если бы у него появилась охота откровенничать с горожанами, которые были для него чем-то средним между горсткой злобных бунтовщиков и безмозглым скотом, мог бы сообщить, что сеньор Зорро отнюдь не покинул Лос-Анхелес с отъездом Эстебана Рокхе. Наоборот, этот разбойник в маске имел дерзость вломиться к самому коменданту и даже угрожать ему восстанием жителей! Самое обидно, что капитан Гонсалес прекрасно понимал: слова Зорро не пустые угрозы, появление проклятого разбойника сильно подорвало страх горожан перед комендантом и его людьми, а эти бестолочи-солдаты ещё больше расшатывали власть, дни напролёт просиживая в таверне, кокетничая со смазливыми девицами и охотно рассказывая всем и каждому, какой бравый парень этот Зорро. Комендант-то против него, пожалуй, пожиже будет! Разумеется, делиться с кем-либо своими весьма интересными для жителей города сведениями капитан Гонсалес не собирался, а потому почти все жители Лос-Анхелеса были уверены, что Зорро покинул город и истово надеялись на его возвращение.

Поскольку бесконечно обсуждать сеньора Рокхе было неинтересно, а ничего нового про сеньора Зорро узнать, к искреннему прискорбию жителей Лос-Анхелеса, не получалось, горожане обратились к пересудам и сплетням тоже важным, хоть и не таким скандальным и интригующим: брачным союзам. И первое место в этих разговорах занял дон Диего де Ла Вега, которой с регулярностью почтового клипера наносил визиты соседям, особенном тем, с дочерями, племянницами и воспитанницами которых танцевал либо беседовал на балу. Городские кумушки с удовольствием обсуждали как самого дона Диего, так и кандидаток на роль его невесты, неизменно признавая, что жениху не хватает доблести и отваги, да и здоровья он слабого, но и сеньориты стали не те, что прежде, таких красавиц, как раньше, теперь уж и не сыскать.

Сам Диего, если и знал о подобных разговорах, то не обращал на них внимания, стараясь так держать себя с сеньоритами, чтобы и девушек не оскорбить, и надежд лишних не давать, и прикрытие надёжное себе создать. Одним словом, это был блестящий (в плане выбора нарядов) кабальеро, вроде бы и красивый, и приветливый, но совершенно непритягательный с точки зрения сеньорит.

— На меня прямо тоска нападет, как подумаю, что мне придётся стать его женой, — жаловалась Эсперансе сеньорита Хуана, единственная внучка престарелого сеньора Эстебана, яростно обмахиваясь веером.

— Дорогая, ты слишком строга к Диего, — мягко пыталась урезонить подругу Эсперанса, — вспомни, каким славным мальчуганом он был в детстве!

Вообще-то, сеньорита Эсперанса, благодаря своему жениху, могла бы и больше рассказать о доне Диего, тем более что растоптанная клумба продолжала хиреть, но благодарность за спасение жизни любимого была сильнее, чем жажда мести.

— Эсперанса, милая, да какая разница, каким Диего был в детстве! — Хуана сердито нахмурилась и даже ножкой раздражённо топнула. — Сейчас он редкий зануда, с которым даже поговорить не о чем!

— Так уж и не о чем, — рассмеялась Эсперанса, поправляя накинутую на плечи пёструю мантилью, — дон Диего приезжал вчера ко мне, выразить сожаление по поводу… — Эсперанса запнулась, чуть покраснела, опять поправила мантилью и непринуждённо продолжила, — ареста моего опекуна, и мы прекрасно провели время обсуждая влияние арабов на европейскую культуру.

На самом деле Диего привёз Эсперансе цветы для клумбы, которую сам же и погубил, и говорили молодые люди, конечно же не об архитектуре, а о сеньоре Рокхе, коменданте, Зорро и даже способах управления городом, не требующих ни тирании военных, ни разбойников в масках. В ходе беседы Эсперанса простила Диего растоптанную клумбу, а сеньор де Ла Вега, в свою очередь, признал острый ум и практичность у той, кого привык считать серой мышкой.

— Фи, Эсперанса, — Хуана брезгливо сморщила точёный носик, — ну сколько тебе повторять: мужчины не терпят умных женщин! Девушка должна быть красива, невинна, скромна и, разумеется, ей не стоит вступать в мужские беседы иначе, уж прости, подруга, она может остаться старой девой!

Эсперанса негромко хихикнула, вспомнив, с каким мученическим видом терпел на балу Диего неуклюжие попытки сеньорит очаровать его, и какими «тёплыми» словами вспомнил о них в ходе беседы.

— Не стану с тобой спорить, — Эсперанса зябко поёжилась и поплотнее закуталась в мантилью, — ты же у нас признанная кокетка!

Эсперанса всего лишь хотела похвалить подругу, но Хуане почудился в словах упрёк: замечание о возможности остаться старой девой было бестактным.

— Прости меня, Эсперанса, — Хуана порывисто бросилась подруге на шею, буквально душа её поцелуями, — я не ведаю, что болтаю! Забудь об этом негодяе, ты ещё встретишь по-настоящему достойного мужчину!

Поскольку, как подсказывала память, девушки говорили лишь о доне Диего де Ла Вега, Эсперанса озадаченно нахмурилась: с чего вдруг подруга назвала его негодяем? Неужели узнала о том, что он и есть Зорро? Да нет, вряд ли, ведь Хуана, как и большинство жительниц Лос-Анхелеса, по уши влюблена в таинственного разбойника, хоть сама Эсперанса и считала глупостью отдавать сердце первому встречному, да ещё и прячущему лицо под маской. Может, Диего обидел Хуану? Тоже маловероятно, молодой де Ла Вега изображает светского щёголя, а не мерзавца.

— Э-э-э, — Эсперанса замялась, подбирая слова, — прости, милая, я не очень понимаю, о чём ты говоришь.

— Ну как же, — удивлённо захлопала ресницами Хуана, отчего её хорошенькое личико приняло глуповатое выражение, — об этом негодяе сеньоре Рокхе, разумеется. Скажи, а он тебя действительно соблазнил?

«Ещё спорный вопрос, кто кого соблазнял», — усмехнулась Эсперанса, напуская на себя невозмутимый вид:

— Знаешь, Хуана, я думала, ты выше сплетен этих старых злобных фурий.

— Конечно, конечно, — отчаянно закивала Хуана и тут же выпалила новый вопрос. — А может, он овладел тобой силой, как преступный Эрне несчастной Розамундой в романе «Трепетное пламя»? Помнишь, я тебе приносила почитать?

Эсперанса кашлянула. Из расхваленного подругой романа она осилила от силы пять страниц, после чего торжественно вернула шедевр обратно, побоявшись, что всё-таки вывихнет челюсть бесконечным зеванием.

— Хуана, — сделала очередную попытку достучаться до подруги Эсперанса, — Эстебан меня не соблазнял. И силой не брал.

— Не смог, — вынесла вердикт Хуана, а потом, решив, что одного мужского бессилия для негодяя мало, добавила. — И ограбил тебя, похитив фамильные ценности. У тебя есть фамильные ценности?

— Понятия не имею, — Эсперанса решила, что сыта по горло дружеским общением. — Знаешь, Хуана, уже очень поздно, а я так устала…

— Конечно-конечно, — Хуана крепко обняла подругу, крепко сжала её плечи и отчеканила. — Не переживай. Если этот негодяй Рокхе попробует опять к тебе сунуться, Зорро пронзит его шпагой как жука!

«Пусть только попробует, я его тогда на ремни и ленты порву», чуть не рыкнула Эсперанса, но вовремя прикусила язык и вымученно улыбнулась.

Привратник уже пропускал экипаж Хуаны за ворота, когда по дороге бешеным галопом пронеслись солдаты, возглавляемые комендантом. Рядом с ними, припав всем телом к лошади, скакал маленький сморщенный старик, в котором Эсперанса с удивлением узнала Иглесио, слугу из гасиенды де Ла Вега.

Вещее сердце девушки тоскливо сжалось, безошибочно предчувствуя беду.

***

Каталина

После бала, а точнее, той волшебной ночи любви, я даже и не сомневалась, что мой крысиный облик остался в прошлом, став частью семейной легенды. Нашей с Диего легенды. Но, как говорится, хочешь рассмешить небеса, поведай им о своих планах. Утром я проснулась в ставшей ещё более ненавистной, чем в первый день её появления, крысиной шкурке и собралась впасть в самую настоящую истерику с битьём посуды и душераздирающими завываниями, когда Диего взял меня на руки и поцеловал в мордочку со словами:

— Доброе утро, любимая.

Настроение взлетело вверх, сердце вообще затрепетало где-то в районе ушей, а жизнь показалась не такой уж и мерзкой штукой. В самом деле, чего я переживаю? Ну, не получилось с первого раза, попробуем ещё.