Будущее настоящего прошлого - В. Нюхтилин

Мы, ведь, обычно воспринимаем настоящее как производное от прошлого с некоторым неизвестным будущим. Если же мы посмотрим на это реверсивно, то у нас получится, что настоящее — это производное от некоего определенного в своих частях будущего. Как видим, логика предшествующих наших рассуждений вполне в эту картину укладывается — раз мир управляется, то существует некий план его развития, который в основных своих наметках — и есть наше будущее. Но что это меняет в характере настоящего? Это меняет понятие его времени. Время — это характеристика некоего процесса, специфическая регистрационная форма данного процесса в уме человека. Если понимать традиционно настоящее, как производное от прошлого, то настоящее формируется прошлым, и весь смысл настоящего так же заложился в прошлом, и само настоящее сразу же становится неким прошлым для некоего нового настоящего, которое сразу же становится прошлым, когда определяет новое текучее настоящее и т. д. И получается, что если физическое время бывает только настоящим, то время смысловое всегда здесь будет только прошлым, потому что все реализуется и определяется прошлым, и это полностью процесс прошлого, в котором прошлое постоянно через неуловимое настоящее сразу же перетекает в этом же настоящем в себя же.

А если понимать настоящее через наш метод зеркального отражения, то настоящее формируется будущим, потому что будущее постоянно востребует от настоящего некоего векторного соответствия себе (некоего строго заданного направления), и будущее вносит в настоящее перемены по своему плану и усмотрению. Здесь все решается будущим, будущим определяется и будущим направляется, то есть это процесс, принадлежащий будущему, и время этого процесса — соответственно время будущего. Но поскольку время физическое всегда бывает только настоящим, то смысловое время настоящего опять становится прошлым, поскольку в будущем уже есть другое настоящее этого настоящего.

Так вот оно и получается, что даже если мы признаем смысл настоящего в качестве некоего не до конца во времени завершенного будущего, то настоящее — это все равно уже прошлое, потому что будущее ведь не приходит в будущем, оно начинается в настоящем и может считаться уже пришедшим прямо тогда, когда только поставило одну ногу в настоящее. Поэтому настоящего в своем смысле вообще нет — оно уже есть некая функция будущего. И как же прозреть это будущее? Очень просто — к будущему ведут Случайности, поскольку они являются признаками корректировки нашего настоящего и только они создают в нашем самодвижении Новое. Если мы будем внимательны к Случайному, то наше будущее не будет для нас неожиданным.

Собственно говоря, мысль для нас теперь уже не особо новая. Можно смело приступать к ее практической реализации. Так, давайте же, и приступим! Но предварительно договоримся — мы не будем пытаться разбираться с каждым Случайным в отдельности, пытаясь экстраполировать его последствия на ближайшую или дальнюю перспективу, а попробуем через само Случайное, как через факт управления нашим миром, посмотреть, где у мира Движение (корректирующее воздействие на него), а где у мира мертвое самодвижение. Давайте просто поищем Случайное, как таковое. Это для начала будет проще. Там, где мы найдем Случайное, так сказать, «в системе», там (можно предполагать) системно происходит вмешательство Бога в нашу жизнь, а где Случайное будет не в системе, там мы его вообще не найдем (есть у автора такое подозрение!). Проще говоря, отыскав в каком-либо факторе нашей жизни цепь каких-нибудь настойчиво повторяющихся случайностей, мы сможем увидеть, что здесь у мира есть жизнь, перспективы и новое будущее. А если какой-либо фактор жизни обходится без случайностей, то здесь нет никакой истинной жизни и никаких перспектив. Какой же фактор нам выбрать? Конечно же — не какой-нибудь, а самый главный, определяющий всю нашу нынешнюю цивилизацию. И это не помпезное усилие на пророчество, это просто удобный технический прием. Ведь гораздо легче рассмотреть работу Случая для всего человечества, чем отдельно для каждого человека, потому что жизнь каждого человека индивидуальна и неповторима, а жизнь всего человечества одна и та же, без каких-либо вариантов самой себе. Поэтому — именно сразу обо всей цивилизации на предмет Случайного в ней. Тем более что в случае успеха мы можем что-либо увидеть в будущем всего человечества! А какая у нас сейчас цивилизация? Совершенно верно — у нас сейчас техногенная цивилизация, то есть, находящаяся в прямой зависимости от успехов науки и техники. Поищем в этой области Случайное.

Для этого (в поисках Случайного) мы посмотрим на историю науки с очень любопытной стороны. Как-то давно мы уже говорили, что новые фундаментальные научные взгляды появлялись в истории не только абсолютно вне связи с какой-то исторической или бытовой необходимостью, а часто даже, наоборот — вопреки исторической ситуации. Кстати, самая большая головная боль философии науки как раз и состоит вот в этом страшном обстоятельстве — они не могут найти логических или событийных предпосылок к тому или иному повороту научного знания, к той или иной новой идее. Они ищут и не могут найти никаких логически обоснованных причин, почему то или иное научное знание принимается научным сообществом как-то сразу, не будучи вообще еще даже ясно сформулированным, и вообще — почему совершаются те или иные повороты в научном знании? В поисках этого они забрались туда, куда и должны были забраться — они проникли в схемы мышления и пытаются найти там что-то такое, что подсказывало бы внутри мышления самому же мышлению различные критерии истинности или ложности того, что это мышление самому себе предлагает. Этот путь перспективен и хорош, прежде всего, тем, что он бесконечен. Вся его прелесть состоит в том, что он (анализ сознания) всегда циклически возвращается к своему началу (к самому сознанию) и снова идет куда-то, чтобы опять вернуться к своему началу. Так об стенку играют в пинг-понг. А более всего это похоже на анализ, скажем, домкрата: «надо же, домкрат все понимает: крутишь по часовой, он поднимает, крутишь против часовой, он опускает! Умный — аж страшно»! Вот таким именно методом сознание и пытается познать сознание, то есть посмотреть на само себя, когда оно по своей природе может смотреть только вовне себя.

Нас же в этом вопросе будет интересовать не таинственность смены научных концепций, а другое обстоятельство — мы посмотрим, насколько случайны эти смены научных картин мира и сколько вообще случайного в самом процессе получения человеком научного знания. Согласно нашей концепции в истории науки должно присутствовать самодвижение по ее внутренним предпосылкам развития, и Движение, как истинное развитие под действием Случайных Факторов.

Если весь мир театр, то наука — это большое представление, где со сцены выступают артисты, допущенные Филармонией. Филармония их проверила и дала положительное заключение на их номера. Все чинно и благородно. Но потом всегда на этих представлениях происходят скандалы, потому что на сцену врывается какой-то человек и заявляет прямо посреди действия, что все вы тут не знаете, как надо петь, плясать, декламировать и т. д… Этого человека тут же сбрасывают в оркестровую яму… и затем продолжают представление уже по тем принципам, которые предложил этот самозваный новатор, корячащийся под сценой.

Данное представление продолжается уже две тысячи лет, и все это время Филармония выдает и выдает лицензии на схему разыгрываемых номеров. Всякий раз Филармония уверена, что никто лучше ее не знает, как и что нужно представлять со сцены. И всякий раз самой большой и самой раздражающей проблемой для нее является существование вот этих людей, готовых вырасти из ниоткуда перед рампой и назвать неправильным все то, что делают артисты. Таких людей в научной среде называют «чайниками», «альтернативщиками», «лжеучеными», «дилетантами» и прочими звучными именами на основании того, что они или самоучки, или не состоят в штате кадровых ученых, или лезут в те научные проблемы, от которых далеки по своей прямой деятельности. Ясно-понятно, что наука, как организованный человеком процесс получения знания (с системой подготовки кадров, званиями, стандартами, академиями и т. д.) — это самодвижение. А всякие «альтернативщики» и «чайники» — это случайное. Уже интересно в свете нашей концепции, не правда ли? Посмотрим подробнее на этих «чайников».

Вот самый обычный «чайник» — Галилей. Этого человека научные иерархи того времени напрямую называли сумасшедшим, потому что только сумасшедший в то время, по мнению официальной науки, мог предполагать, что исследовать закономерности движения природных тел (в том числе и небесных) можно путем экспериментов с механическими орудиями. Мир считался существующим в совершенно разных сферах, в каждой из которых невозможно провести один и тот же физический эксперимент одинаково. По концепции тогдашней науки весь мир делился на земную, небесную и еще какие-то другие сферы, где всё абсолютно разное и несовместное по своей физической природе. Это были абсолютно разные миры, в которых предполагались абсолютно разные физические законы. Так считалось полторы тысячи лет! Галилей этому не поверил. Кто такой был Галилей? Это был молодой человек, который учился на врача. В процессе преподавания, в качестве сопутствующих знаний, он изучал аристотелевскую картину мира, которую в то время даже официальными указами королей нельзя было подвергать сомнениям. Но этот «альтернативщик» всё подверг сомнению и создал современную науку. Причем он недоучился — бедность помешала. Случились какие-то финансовые трудности в семье и на учебу пришлось сразу же поставить крест. Галилей вернулся домой и занялся самообразованием. В результате он совершил революцию в научном мировоззрении. Врач-недоучка. Абсолютный «чайник». Случаен он был для науки? Абсолютно случаен! Ведь его даже сама наука для науки не готовила — он должен был всего лишь лечить людей, причем в то время, когда основным лекарством считалась, все-таки, — молитва. Наука никогда не сделала бы из себя ничего такого, что сделал извне нее Галилей, не имеющий к ней никакого отношения. Он знал математику, физику и астрономию и даже занимал профессорские должности — но он самоучка. Основные научные достижения сделаны им под домашним арестом из-за противодействия аристотелевской физике.