Станция «Гермес» - Игорь Евгеньевич Глебов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что у него было лишнее? — глупо спросил он.
— Ну, что под руку попало… Для этого дела у меня имеется удобный инструмент. Такая штука острая-преострая, чтобы виноград подрезать…
Антон почувствовал, как холодеет в животе. Память услужливо подбросила ему картину — валяющийся во дворе ржавый секатор с обмотанными изолентой ручками.
— Начали с пальцев, — деловито пояснила она, — по очереди, по одному — сначала мизинец, потом безымянный, указательный… Кричит как резаный, весь в крови, трясется, нет, говорит, не могу. Но когда один только пальчик остался, уболтали Лохматого. Согласился на все наши условия. Говорит, и дом на меня перепишет, и про марафетную фабрику все расскажет, но, говорит — пеняйте на себя. У вас теперь, говорит, будут бо-ольшие проблемы. И никто не поможет.
Потрясенный, Антон молчал.
— Дело было вечером, — продолжила она, — так что мои орлы заперли Лохматого до утра в этом самом его доме, да выставили охрану, чтобы не сбежал. На следующий день уговорились оформлять недвижимость. А утром Лохматый исчез.
Уголки губ Графини скорбно опустились.
— Нет, ты погляди, каков мошенник. Дом же заперт со всех сторон, окна забиты наглухо, дверь под охраной. Каждый угол обыскали, в каждую щель заглянули — ничего, один пыльный хлам. Нет Лохматого, испарился! Или это хитрость какая? Сквозь землю провалился, что ли?
— Тайна запертой комнаты! — вырвалось у него.
— Что? — она сузила глаза с подозрением. — Это где ж такая комната?
— В детективах… распространенный сюжет такой. — Он собрался с мыслями. — Значит, Велесов исчез, а долг так и не возвратил. И вы решили меня обокрасть, чтобы возместить убытки?
— Разве плохо задумано? — с некоторым кокетством спросила она. — Был один жулик в Пицунде, научил меня этой игре. Что значит старая школа! Заодно и случай представился орлам моим показать, как дела делались в прежние времена.
— А смысл? — возразил он. — Деньги вы у меня выманили, а дальше? Если Феликса нет, то кто будет закупать эти ваши, э-э-э… листья?
Она глянула на него поверх очков.
— Значит, все-таки догадался?
Глаза немигающе смотрели на него, словно гипнотизируя.
— Нет, — честно ответил он. — О чем я должен догадаться?
Женщина молча поднялась и зачем-то еще приглушила звук телевизора, где продолжался концерт, кажущийся бесконечным. Теперь в комнате стало совсем тихо, только гудела мятущаяся муха между плотной шторой и стеклом.
— Значит, догадался, — мрачно пробормотала она, словно сама себе. — Видно, что не дурак. Я уже и сама начала подозревать, что сотворила.
Поморщившись, она запахнула шаль.
— С того самого дня, как Лохматый исчез, все вкривь и вкось пошло, словно бабка пошептала. Сам посуди — покупателей на листья нет ни по какой цене. И даром никто не берет. Вдобавок свои подляну мне кинули. Какая-то козлина цинканула на круг, что мой Хоккеист из мусоров. Пошли разговоры, что непорядок у него с биографией. Как такое может быть? Вор он законней некуда, вся его жизнь у меня перед глазами прошла. А ничего не поделаешь, придется отвечать на предъяву. Держать ответ на сходе дело непростое, короновали-то его на пересылке по закону, но тех воров уже в живых нет. В общем, головняк предстоит еще тот. Вдобавок, есть и другие заморочки, похуже…
Она скривила губы.
— Менты, на которых я столько денег извела, прикармливала столько лет, теперь на меня войной пошли.
— Как это? — пробормотал он.
— Да так. Передали мне маляву, что лавочка закрыта, — сухо сказала она. — Дали мне сутки, чтобы убралась с района, иначе прикопают и меня, и орлов моих. Понимаешь, что это такое?
— Понимаю, — радостно сказал он. — Выходит, у вас неприятности.
Она произнесла сквозь зубы:
— Стыдно признаться, но как сказала эта псира лохматая, так и вышло. Со всех сторон паскудство и наезды, косяки пошли даже там, где их сроду не было. Запрессовали меня так, что теперь и сама не рада. Теперь уже и я задумалась — неужто и вправду серьезные люди на меня зуб поимели? Если б знать, я бы этого Лохматого десятой дорогой обходила, но теперь уж поздно, пальчики-то назад не пришьешь. Вот если бы узнать, куда он делся… Может быть, и получится все переиграть.
Графиня смотрела на него, прищурившись.
Антон вытаращил на нее глаза.
— И что?
— Найди мне Лохматого, — сказала она, не сводя с него глаз. — Живого ли, дохлого, мне все равно. Хочешь, из под земли достань, но чтобы этот фраерок был у меня тут. — Она постучала рукояткой ножичка, которым чистила яблоки, по столу. — Заодно и все остальное выяснишь…
Она поднялась, подошла к этажерке и сняла с полки небольшой сверток, перевязанный шнурком.
— Вот, забирай. Почитай, разберись. Даю тебе на все сутки. Завтра ты мне расскажешь, где эта марафетная фабрика находится. А уж там я разберусь, кто ее крышует, имена, фамилии. Как туда сырье поставляется, кто там заведует всем. Думаю, что Лохматый там на побегушках, а разговор придется вести с серьезными людьми. Посмотрим, может и договорюсь с ними. Может, приму я их предложение…
Антона начал разбирать смех.
— С ума вы сошли, что ли? Какое отношение я имею ко всему этому? Откуда мне…
Но любопытство уже жгло его, и поневоле рука потянулась к свертку.
— Погляди-погляди, не бойся, — произнесла женщина. — Это мои орлы нашли в доме.
Внутри свертка оказалось несколько потрепанных общих тетрадей. Он раскрыл одну, самую толстую, и неожиданно ему в руки выпал плоский прямоугольный предмет.
Антон с опаской положил янтарную пластину на ладонь. Теплое сияние просочилось сквозь пальцы, окрасив их розовым. Это казалось невероятным, но эта чудная штука, которую он считал навсегда утерянной в подземелье, снова вернулась к нему. Нет, не может быть. Скорее всего, он держал в руках другую пластину, точную копию первой. Он погладил теплую поверхность с чувством собственника.
— Там их в доме целый ящик таких оказалось, — пояснила она. — Если надо, я тебе их отдам. Уж не знаю, зачем они Лохматому понадобились. Уж не ценная ли вещица?
— Вряд ли, просто радиодеталь такая старинная. — Он задумался на секунду. — Герметический модулятор называется. Для гармонических колебаний. Их раньше в радиоприемники устанавливали. Сейчас такие никому не нужны. Вот если бы раньше, лет пятьдесят назад… или шестьдесят…
Похоже было, на его счастье, что Графиня не настолько разбиралась
