Казачий край - Василий Сахаров

  Проносимся около трех верст, и вот он, первый наш сегодняшний бой и первые наши жертвы, двигающиеся по пыльной дороге орудийные упряжки с четырьмя тяжелыми гаубицами. Охрана небольшая, всего рота стрелков из китайских наемников. Винтовочная трескотня, краснокитайцы пытаются отстреливаться и пара казаков падает с лошадей, но остальные, волной накрывают дорогу и этот небольшой вражеский отряд. Всадники проносятся через него и двигаются дальше. Позади живых нет, только трупы, и начало сражения можно считать удачным.

  Вместе с охранной полусотней оттягиваюсь в центр полкового строя, и вперед высылаются дозоры. В версте от нас небольшой хутор, там стоят интернационалисты и вспомогательные подразделения большевиков. Разворачиваемся в лаву и, совершенно неожиданно для красногадов, сверкая сотнями обнаженных клинков, сквозь огонь в последний момент заговорившего пулемета, берем хутор сходу, и никого не жалеем, поскольку сегодня нам не до жалости и пока нам пленные не нужны.

  На этот хутор, названия которого я так и не запомнил, уходит час. Снова в седла и по полуденной жаркой степи, продолжаем свою скачку. Часам к трем пополудни, выходим к Пичуженской, в которой уже полным ходом идет бой. Здесь несколько сотен отважных гундоровцев, считающихся одними из лучших воинов Тихого Дона, совместно с одной ротой дроздовцев, дерутся против всей Тамбовской дивизии красных. Наша помощь, как нельзя кстати. Быстрота, натиск, злость и напор моих казаков, без промедления атаковавших коммунаров с тыла, делают свое дело, и к вечеру, толпы красной пехоты, бросающей свое оружие, устремляются к Дубовке. Давайте, драпайте, все равно там уже наша конница, так что найдется, кому вас встретить.

  Полки останавливаются на ночлег. Подсчитываем потери, снаряжаем винтовочные обоймы и выправляем затупившиеся шашки. Лихих дел мои казачки за сегодняшний день натворили много, будет, что в старости вспомнить. Однако на этом останавливаться нельзя и уже следующим утром, по новому приказу от Мамантова, мы снова седлаем своих коней и направляемся в сторону Качалино. Разумеется, станцию, скорее всего, не возьмем, далековато и без поддержки не справимся, а вот хуторок-другой вокруг нее, вполне можем успеть от красных очистить.

  Вскоре идет боевое соприкосновение. Нас встречают дружным ружейным и пулеметным огнем. Смотрю в бинокль, посреди степи, несколько десятков наспех вырытых окопчиков и в них около двух сотен вражеских солдат. Коль судить по виду, то это вчерашние разбитые тамбовцы. Если с ними сейчас заратиться, то мы их изничтожим, но потери будут большими, а мне этого не надо. Пусть коммунары на месте сидят, здесь воды нет, и деться им некуда, так что все равно позицию бросят и будут вынуждены к одному из населенных пунктов или Волге выйти.

  - Первый полк, по-вод вле-во! Второй полк, по-вод впра-во! - разносятся над степью мои команды и, не принимая боя, конница обтекает готовых стоять насмерть большевиков и идет дальше.

  Вновь скачка и вновь под копытами моего жеребца проносится серая пожухлая трава. Полки смыкаются и полторы тысячи казаков в едином порыве идут по тылам коммунаров, которые сейчас растеряны и не знают где свой, а где чужой. Версты, степь, пыльная дорога, холмы, припекает жара и, неожиданно, моя бригада сталкивается с вражеским конным полком, который идет в походных колоннах и совсем не ожидает встречи с нами. Кто против нас, мы не знаем, но шашки наголо и лава накрывает строй красноконников.

  Вскрики, хрипы, ржание коней, брызги крови на лице, и наше торжествующее: "Ура!". Враги пытались повернуть лошадей, выскочить из боя, но куда там, в родных степях от нас от нас просто так не уйдешь, и падают в пыль тела красных бойцов, которые в бою оказались чрезвычайно слабы.

  Против меня противника нет, выиграна очередная битва и, привстав на стременах, я выкрикиваю:

  - Пленного мне!

  Сразу же рядом с конем на дорогу бросают здоровенного рыжего мужика в рваной домотканой рубахе. Он валяется в пыли, загребает большими и мозолистыми руками пыль и скулит:

  - Не убивайте! Мобилизованные мы, силком на войну потянули! Не убивайте!

  - Кто такой? - наклонившись с нервно переступающего коня, спросил я мужика:

  - Никита Домодедов, крестьянин из под Поворино, - пленный ловит мой взгляд и надеется, что будет жить.

  - Что за часть?

  - Дык, это, Второй крестьянский конный полк имени товарища Карла Маркса. Вчерась только с эшелона выгрузились, и на фронт, а туточки вы...

  - Значит, на станции только с утра были?

  - Да-да, только недавно выступили.

  - Что там, сил у большевиков много?

  - Ой, дюже много, - замотал крестьянин головой, - и пехота, и пушки, и броневик, и бронепоезда.

  - Кто командиры?

  - Того не ведаю.

  Услышав все, что хотел, я повернул коня и, на молчаливый вопрос казаков, охранявших мобилизованного крестьянина, сказал:

  - Отпустить его и выживших на все четыре стороны. Улыбнется им судьбина, переживут сражение, а нет, или наши, или красные добьют.

  Ко мне подскакали Шахов с Зелениным, и полковник спросил:

  - Что дальше?

  - Обходим Качалино справа и соединяемся с Власовым. Дальше, узнаем про обстановку и совместно решим, куда коней направить.

  В тот день боевых столкновений более не происходило. На одном из хуторов, мы соединились с не рассеянными по населенным пунктам казаками Власова, и узнали о том, как идет деблокада города на Волге. Ерзовка, Пичуженская и Дубовка были за нами, красные понесли огромные потери, и это только на нашем направлении. Со стороны Кривомузгинской успех полнейший, корниловцы вышли на соединение с городским гарнизоном, а Шкуро повернул свою конницу на отряды Кирова. Вражеские войска рассечены на части, и теперь, за ними только Тингута на юго-западе и Качалино на северо-западе. Нам приказано давить на Качалинскую группировку и, посовещавшись с Власовым и нашими командирами полков, мы решили, что биться лбом об оборону Антонова-Овсиенко не станем. Для нас наилучшим вариантом будет очередной фланговый обход, и атака на следующую за Качалино крупную станцию Иловлинскую, куда, может отойти противник.

  Третий день боев, наступление продолжается. Наши объединенные с Власовым конные отряды, три тысячи клинков, совершают длинный и трудный переход к Иловлинской, по мосту пересекают реку Иловля и уже в вечерних сумерках как вихрь налетают на беззащитную станцию. Вражеских войск здесь практически нет, зато, имеется огромное количество беженцев, коммунарских семей и награбленного большевиками барахла. Всюду возы, телеги, повозки, фургоны, сундуки, чемоданы, какие-то самовары, шубы, куча поросят, огромное стадо коров, и более десяти тысяч человек гражданского населения. Вот не думали и не гадали, а в самое больное место красногадов ударили.

  Мародерки мы с командирами не допустили, не до того в тот момент было, согнали всех некомбатантов в кучу, заняли оборону и перекрыли единственный железнодорожный мост через Иловлю. Проходит какое-то время, и с севера, от станции Лог пыхтит эшелон с красной пехотой, которая уже знает о том, что станция за нами. Красноармейцы атакуют, но вяло, постреляли и откатились. Только эти отошли, как начался натиск со стороны Качалино, но опять же, слабый и без задора, и так, отбивая эти имитации атак, мы простояли на станции ровно сутки.

  Спустя это время, по телеграфу из Качалино с нами связался Дроздовский, который без особых усилий взял эту станцию и на этом, свое наступление прекратил. Наши войска выдохлись, а большевики и преданные им люди, бросая все тяжелое вооружение, вдоль левого берега Иловли, степью отступили на Занзеватку. Так закончилась осада Царицына и спустя пару дней, сдав позиции 1-му Корниловскому полку, наши конные части, неплохо пограбив грабителей и отдохнув в обществе податливых, да ласковых большевичек, вернулись в город.

  Железнодорожные пути еще не были восстановлены, но ремонтные бригады уже работали. Шел подсчет трофеев и пленных, Антонов-Овсиенко отступил на север, а Киров с Блюхером на юг, к Астрахани, и их преследовали Волчьи сотни Шкуро. Операция по деблокаде города прошла успешно и теперь, чем займется моя бригада, я не знал, а мог только предполагать.

  Думаю, что вскоре нас отправят на Дон, где пополнят личным составом, отремонтируют технику и вооружение, и казаки будут готовиться к осеннему наступлению на логово врага. Меня бы такое положение дел устроило полностью, тем более что необходимо как можно скорее доставить в Новочеркасск документы ротмистра Зубова, в подлинности которых, лично я уже не сомневался. Самого жандарма предоставить пред очи наших грозных атаманов, к сожалению, не получится, поскольку он погиб, и виной тому были не какие-то убийцы и шпионы, а самый обычный вражеский снаряд, разорвавшийся в саду купцов Максимовых и одним своим осколком попавший в тело уже практически выздоровевшего ротмистра. Видать, такова его судьба, пережить десятки боев и сражений, уцелеть в первые революционные месяцы, а погибнуть на отдыхе, в тени большой и раскидистой яблони.