Последние годы Сталина. Эпоха возрождения - Константин Романенко

Впрочем, была ли атака на Вождя после его смерти объяснима только невежеством? Нет, антисталинисты не случайно просиживали штаны в теплых кабинетах и не зря ели хлеб, выращенный народом. «Воспитатели чертовы» копали под тот фундамент, на котором держалось созданное Сталиным государство. И подкопались…

Но продолжим пересказ записей очевидца истории В.Д. Мочалова. Сталин указал и на другие недостатки в книге:

«— Вот относительно Баку. Говорится, что, дескать, до моего приезда там у большевиков ничего не было, а стоило мне появиться, как все сразу переменилось… Один все устроил… Хотите — верьте, хотите — не верьте!…

На самом деле как было дело? Надо было собрать кадры… Такие кадры большевиков в Баку сложились… Имена этих людей я в соответствующем месте перечислил… То же касается и другого периода… Ведь такие люди, как Дзержинский, Фрунзе, Куйбышев, жили, работали, а они в книге отсутствуют…

Это же относится и к периоду Отечественной войны… Надо было взять способных людей, собрать их, закалить… Такие люди собрались вокруг главного командования Красной Армии…»

Все это так, но все-таки прервем еще раз записанные историком по памяти воспоминания о беседе в Кремле. Конечно, Сталин не имел намерения воспрепятствовать созданию его краткой биографии. Однако он не желал, чтобы такая книга представляла его подхалимами в утрированном виде.

Человек, прекрасно разбиравшийся в литературных жанрах, он пояснял историкам те азы здравого смысла, которые нельзя переступать. Указывая на рамки корректности, он продолжал:

«— Нигде не сказано, что я ученик Ленина… Не помню, только где-то глухо об этом упоминается… На самом деле я считал и считаю себя учеником Ленина. Об этом я ясно сказал в известной беседе с Людвигом… Я — ученик Ленина. Ленин меня учил, а не наоборот. Он проложил дорогу, а мы по этой проторенной дороге идем.

Он резюмировал свою мысль:

— Надо написать биографию Ленина. Это первоочередная задача. Все прежние биографии — Керженцева, Ярославского и др. — устарели…

В продолжение разговора Сталин остановился на книге «История западноевропейской философии» профессора, доктора философских наук (1939), академика АН (1946) Александрова. Он вернулся к своему столу и, взяв лежавший там том, обратился к автору:

— Я хотел сказать относительно вот этой книги. Она не понравилась мне. Неудачная книга получилась. Читал ее и товарищ Жданов. Она ему также не понравилась. Это написал не боевой марксист, а книжник.

В прошлом были социалисты в кавычках и социалисты без кавычек. Легальные марксисты, они не были марксистами. Были катедер-социалисты[37]. Они занимались пережевыванием бумажек. От настоящего марксизма они далеки.

И я боюсь, что у нас также будут катедер-коммунисты. Автор этой книжки смахивает на катедер-коммуниста. Может, это грубо сказано, но для ясности необходимо. Досадно, что такая книга появилась.

Непонятно, почему в Греции появилось много философов? Почему там получила такое развитие философия?

Привычно прохаживаясь по кабинету и обобщая главные вехи формирования философии цивилизации, он пояснял:

— Появился торговый класс из среды свободных граждан. Греки вели тогда большую торговлю со всем миром, а мир того времени — это район Средиземноморья. Они торговали со всеми средиземноморскими городами, везде по берегам имели свои колонии, тянули за собой всех «свободных». Греки объехали весь мир и развили науку.

Нечто подобное произошло в Европе и в эпоху Возрождения, когда корабли европейцев — итальянцев, испанцев, голландцев — весь мир обошли, стали бродить по свету…

Сталин остановился и продолжил мысль:

— Принято считать, что Гегель был идеологом немецкой буржуазии. Это не так. Философия Гегеля отражала реакционные стремления аристократии, боязнь немецкого дворянства Французской революции.

Поход на французский материализм — вот подоснова немецкой философии.

— Вот вы ловите Фурье[38] на противоречиях, — обратился Вождь к профессору Александрову. — Ругаете его за эти противоречия. К чему это? Хорошо, что у них были противоречия.

Все они (немецкие философы) были против революции. Они были запуганы Французской революцией.

Без всего этого совершенно нельзя понять те или иные философские школы, чем объясняется их появление…

Он приподнял книгу, которую продолжал держать в руке, как бы демонстрируя ее:

— Вы на протяжении всей книжки не видите различия между понятиями «реакционный» и «консервативный», не различаете их между собой. Реакционный — значит идущий назад от того, что есть. Консервативный — значит стремящийся к сохранению того, что есть.

Гегель, Кант, Фихте тянули назад. Все, что угодно, только не идти по стопам Французской революции.

Льюис[39] так писал историю философии. Марксист так не должен писать. Надо уму дать пищу…

Сталин остановился и, открыв заложенную страницу, процитировал абзац, касающийся системы Фурье: «Большим достижением социальной философии Фурье является учение о развитии человечества…»

— Что же это за «большое достижение»? — риторически спросил Сталин. И уже иронически продолжил цитату: — «В своем развитии общество проходит, по Фурье, четыре фазы: 1) восходящее разрушение, 2) восходящую гармонию, 3) нисходящую гармонию, 4) нисходящее разрушение…»

Закончив чтение, Вождь посмотрел прямо в глаза Александрова:

— Это же сумасбродство, глупость, а не «большое достижение». Вы поднимаете из пыли то, что забыто.

Конечно, эти отвлеченные рассуждения французского философа, пытавшегося в XVIII веке сконструировать проект общества гармонии, в котором человеческие способности развернутся на основе законов «притяжения по страсти», утратили свою просветительскую значимость.

Человек действия, реалист и прагматик, Сталин трезво смотрел на вещи и не видел необходимости в популяризации идей, не получивших научного развития. Он пояснял:

— Затем, нельзя все публиковать из того, что самим автором не предназначалось для печати… Вот «Философские тетради» Ленина. Их надо брать и цитировать только принципиальное, а не все, что там есть…

Откуда вы почерпнули какое-то «учение о кругах»? Какое это учение? Подумайте! Вы пустили в оборот «учение о кругах»… Молодой марксист ухватится за это и будет наворачивать, сбивая с толку массу рядовых читателей…

Учений всяких было много в истории. Но надо чувствовать различия между авторами учений — лидерами, как, например, Ленин, за которым шла масса. И философами, тоже имевшими учения, но с которыми они существовали сами по себе, — писали для себя.

Марксизм — это религия класса. Хочешь иметь дело с марксизмом, имей одновременно дело с классами, с массой…

Мы — ленинцы. То, что мы пишем для себя,— это обязательно для народа. Это для него и есть символ веры!»

Мысль о научном марксизме как религии выглядела почти еретически. Но в сказанном Сталиным не было ниспровержения марксизма. Действительно, любое философское учение принимается людьми определенных убеждений как вера. И в этом нет парадокса.

Собственно говоря, и наоборот. Любая религия с ее набором убеждений, правил и понятий в конечном итоге является ранней, примитивной формой философии. Системой понятий, еще не отягощенной научно-техническими знаниями развивающейся цивилизации.

«Сталин подытожил свой критический обзор:

— Эта книжка, конечно, не учебник. Разумеется, когда нет хлеба, едят и жмых, и лебеду едят…

— Я, товарищ Сталин, книжку переработаю, — поспешно заверил профессор Александров.

— Я хотел бы, — отреагировал на обещание доктора философии Сталин, — чтобы вы все это продумали… Возражайте! — добавил он, несколько повысив тон, — а то, как «системы перечислять», это вы Льюису предоставьте.

А вы социально объясните подоснову немецкой философии… У Гегеля и других немецких философов был страх перед Французской революцией. Вот они и били французских материалистов, — еще раз резюмировал свою мысль Сталин.

Уже завершая встречу, он заговорил о полученном им. письме профессора Белецкого:

— Если человек вынужден был писать мне, когда я был в отпуске, значит, он уже доведен до крайности.

Речь шла о том, что профессор жаловался Вождю на притеснение по национальному признаку. Присутствующие стали говорить о том, что отец профессора русский, до сих пор жив, и Белецкому напрасно предъявляют претензии, что он скрывает еврейское происхождение.

На это Сталин отреагировал жестко:

— Тот, кто скрывает национальное происхождение, трус, гроша ломаного не стоит…

Но нападки на профессора он решительно отмел:

— Нам нельзя бросаться людьми…

Заместители начальника Управления пропаганды Иовчук и Федосеев охарактеризовали Белецкого «как человека не позитивного, не способного к положительной работе, а склонного только к критике». Но даже после нелестных характеристик в адрес профессора Сталин не изменил позиции: