Падение небес - Алексей Бобл

— Я тогда подумал, что все закончилось и теперь можно просто поглядеть в небо, — кивнул Туран. — Мы сделали все, что нужно, и теперь есть время, чтобы…

— А! Во-во, вот такое же у меня сейчас чувство… Дело сделано, пора бы и… э, а где мой нож?.. — Тим торопливо похлопал по карманам изодранного комбинезона, нащупал выпуклость под одеждой и успокоился. — На месте… Да, так я говорю, вот такое у меня чувство, что все сделали как надо. Сделали, будем говорить, в лучшем виде, разнесли, разломали, кучу народу положили… Теперь бы в небо глянуть самое время, а тут… нету здесь неба, ржавчина одна.

Альбинос смерил Белоруса взглядом. Он был не согласен, что небо какое-то не такое — густые розовые облака, рассвет. Еще бы турбины не гудели и болота кругом не было. Вот болото, так точно, полное дерьмо, а вот небо… Была бы под рукой лестница… — Альб поднял взгляд. «Лестница в небо, — произнес он мысленно. — Вот как надо назвать новую песню».

Неопределенность концепции «лестница в небо», — откликнулся Голос в голове.

«Спящий режим», — приказал Альбинос, и Голос отключился.

Когда Разин подвел корабль к остаткам стены, торчавшим из болота, за которой стоял паром с сендером, Туран с Белорусом перебрались на паром и сразу принялись расшвартовывать сендер. Усевшись за руль, Альбинос запустил руку под сиденье, достал гармошку, спрятанную между пружинами перед походом на базу Губерта, и поднес к губам, поставив локти на руль.

Жиденький туман стелился над болотом. Из него выступали верхушки островков, руины, торчащие над мутной жижей, и заросли тростника. Альб набрал в грудь воздуха…

— Слышишь, Тур, — позвал Белорус, обрезавший своим ножом крепежные тросы вокруг сендера. — Я столько всего разузнал, разнюхал… Как думаешь, теперь могу явиться к Знатоку и сказать: «Макс, послушай, что я тебе скажу! Такого клиента, как Тим Белорус, у тебя еще не бывало! Гони обед на стол и раскрой свои ушки. У тебя сейчас дух сопрет от моей информации». Вот как я бы сказал ей. И дух бы сперло, затопчи меня кабан, когда она услыхала бы про Губерта, про этих вот, которые на Музыканта похожи, про эту базу на болоте…

Альбинос опустил гармошку и попросил:

— Про меня не надо.

— Не, так я ж как бы мечтаю, — стал объяснять Тим, потирая белый рубец на скуле. — Знаток, она знаешь какая?

Альб покачал головой. Белорус сдвинул огненные брови к переносице и задумался, видимо, слова подходящие искал.

— Поторапливайтесь! — крикнул Разин, выглянув из рубки.

— Заводи, — Туран сгреб в охапку крепежные тросы и перебрался на палубу корабля.

Сендер рыкнул мотором, Альбинос взялся за руль, и тут Белорус воскликнул, показывая вверх:

— Смотрите!

Густая тень легла на корабль, коснулась парома. В прореху между облаками неторопливо вплыла небесная платформа. С тихим гулом она прошла над развалинами в направлении базы Губерта.

— Вы глядите, как низко летит! Затопчи меня кабан… — Тим снова потер рубец. — Я раньше не видал, чтобы они так опускались! Чую, будет еще о чем Знатоку рассказать.

Разин вышел из рубки. Все стояли, задрав головы, следя за полетом темной громады. Туран даже тросы из рук не выпустил, только сильнее прижал охапку к груди и таращился на удаляющийся необъятный диск. Его днище состояло не то из тусклого металла, не то из хитина, покрытое покатыми наростами, впадинами, среди которых виднелись щели и тонкие, похожие на гигантские усики, изогнутые выступы. В некоторых местах платформа мерцала слабым зеленоватым светом, неприятно напоминающим некрозную плесень.

— Ил'хак летит, — объявил Альб и заглушил двигатель.

— Кто такой? — тут же спросил Белорус. — Почему не знаю?

— Тот тип, которого ждал Губерт. Я к нему в комнату, когда вас с Тураном выручали, заявился под личиной посланника Ил'хака… короче говоря, этот доминант, один из хозяев платформ.

— Так а что, если… — оживленно начал Белорус, но не договорил.

На болоте вдруг стало очень светло. В затянутом облаками небе возникла сияющая дыра, из которой ударил огненный столб. Он вонзился в болото и с гудением пополз к небесной платформе, поднимая жирные брызги. Клубы густого светло-серого пара заклокотали позади него. Когда столб прошел сквозь высотное здание, темный силуэт задрожал в волнах жара, начал ломаться — и постройка рухнула, всколыхнув черную волну, над которой закружился пепел.

Столб приближался к платформе. Вокруг него воздух плавился, искрился, болото вскипало. Белорус заслонился рукой, когда жаром обдало лицо, белые волосы Альбиноса затрещали. Туран что-то прокричал вслед Разину, кинувшемуся в рубку.

Огненный столб догнал платформу и задрожал, наливаясь злым багровым огнем. Несколько мгновений казалось, что панцирь машины доминантов выдержит этот страшный удар, но тут поток огня прожег его насквозь. Днище окуталось разноцветным дымом, в котором вспыхивали языки пламени. Они простреливали сквозь плотную дымовую массу, за ними тянулись хвосты искр и пепла. Над топью разнесся низкий протяжный гул, больше похожий на стон, чем на скрежет поврежденного механизма. Столб, как гигантское огненное копье, пробил платформу и ударил в болото, подняв облака пара.

Несколько мгновений колонна пламени жгла болото, дробясь у основания круговым валом сверкающих брызг, а потом исчезла.

Платформа вздрогнула и начала крениться набок, медленно, по наклонной прямой снижаясь к базе Губерта.

Альбинос осторожно провел ладонью по волосам. Белорус стоял с разинутым ртом, заслоняясь рукой.

— Все живы? — из рубки выглянул Разин.

— Все, — сказал Туран и бросил охапку крепежных тросов на палубу, которые держал все это время, прижимая к груди.

— Кто-нибудь объяснит мне, что это было? — подал голос Белорус. — Во, глядите, она ща на остров Губерта упадет!

Он перепрыгнул с парома на палубу, забрался на крышу рубки.

— Ну точно, падает! Вы только посмотрите!

Над болотами разносился гулкий скрежет и рев.

Небесная платформа продолжала крениться набок, открывая взгляду свою верхнюю часть, где зияла огромная дыра. Панцирь вокруг нее почернел, по краям дыры еще тлела изломанная обшивка, наружу вырывались густые струи дыма. Кренясь все сильнее, платформа теряла высоту.

— Ух, ё! — Белорус схватился за голову. Оглянулся на товарищей, снова посмотрел на платформу. — А ну как рванет, если в бетонный остров воткнется?!

— Не воткнется! — крикнул Разин. — За ним упадет. Скорей загоняйте и крепите сендер на палубе!

Альбинос поспешно завел двигатель. Белорус спрыгнул с рубки и стал помогать Турану разматывать тросы.

— Живей! — скомандовал Разин. — Пока она в болото не свалилась!

Когда сендер был закреплен, все трое вошли в рубку. Разин стоял перед лобовым окном, облокотившись на приборную панель.

— А че мы так торопились? Почему пропеллеры не крутятся, мы что, не отплываем? — спросил Белорус.

Туран удивленно глянул на него.

— Ты соображаешь, что говоришь? Представь, какую она волну подымет, когда упадет.

Альбинос, встав рядом с Разиным, достал из кармана губную гармошку.

— Надо за развалинами переждать, волна спадет, — добавил Туран, подходя к окну.

— А, ну да, — согласился Белорус, оставшийся в одиночестве посреди рубки. — Если переждать надо, то…

— И помолчать, — перебил Разин.

Платформа уже наискось падала за бетонный остров. Краем, обращенным к болоту, она все-таки зацепила крышу базы. Раздался пронзительный скрежет, с крыши срезало ограждение из колючей проволоки, бронеколпаки автоматических пулеметов… За базой оглушительно хлопнуло, в небо взметнулся гигантский фонтан грязи и обломков, и платформа скрылась за островом целиком.

Поднятая ею волна черным валом быстро докатилась до стены, за которой стояли паром и корабль на воздушной подушке. Ударившись в нее, плеснула грязью на палубу и, разделившись на два мягких пологих холма, побежала дальше.

Белорус, закусив губу, наблюдал за тем, как болото успокаивается, как оседает пыль, взметнувшаяся над крышей базы.

— Все! — выдохнул Тим. — Утонула, скотина летающая.

Альбинос достал губную гармошку. В голове у него кружилось несколько вариаций той мелодии, которая пришла на ум, когда они с Разиным вышли из дока, и теперь Альбинос пытался сложить из них одну. Он тихо заиграл, соединяя обрывки музыкальных тем, и постепенно они превратились в одну мелодию.

Белорус стоял, открыв рот, и слышал в этой музыке плеск болотной жижи, шелест тростника на поверхности и приближение пока еще непонятной, но четко ощутимой опасности. Она надвигалась с неба, как огромный камень, отколовшийся от скалы, а Белорус поднимался ей навстречу по невидимой лестнице, обдуваемый порывами горячего ветра, летящего из Донной пустыни. И вот они сошлись на самой высоте, когда закончилась лестница, там, на верхней ступеньке Тим одержал самую большую, самую важную победу в своей жизни.