Воспитание грубиянки (СИ) - Форс Элен

Всхлипываю. Еще этот мираж. Черт. Я дала себе зарок, что для меня Джо больше никогда не будет существовать. А сейчас, как дура, постоянно думаю о нем. Так хочется услышать его убаюкивающий голос, почувствовать тепло, забраться к нему на руки. Мне нужен был Джо как воздух, чтобы сделать жадный глоток и прийти в себя.

Мы могли бы быть родителями, держаться за руки в важную для нас минуту. Мы могли бы быть счастливы.

— Джо. — шепчу я, обнимая саму себя. — Почему ты так поступил со мной? Почему разбил мне сердце и бросил?

Появление.

Эмма.

— Мы поставили Вам капельницу, чтобы усилить схватки. — врач выглядел чертовски озабоченным. Его обеспокоенное лицо заставило меня вытянуться на кровати неестественно ровно. Я забывала дышать через раз. — Если в течении полу часа картина не изменится, мы будем вынуждены сделать кесарево.

Стук сердца заглушал его голос. Еле слышала, что он говорил. Меня воротило.

— Но? — сразу спрашиваю его, нутром чувствуя нечто нехорошее. Вижу, как он мнётся и пытается найти слова.

— Меня больше беспокоит положение плода. Мы плохо прослушиваем сердцебиение ребёнка и не можем определить, хватает ли ему кислорода… — меня практически начинает колотить.

— Так вытащите его сейчас из меня! Плевать на естественные роды. — меня охватывает истерика. Я понимаю, что срываюсь, и мой голос громче положенного, но ничего не могу с собой поделать.

— Будет лучше, если вы попробуете родить сами. — глухо говорит врач и уходит. Я хочу вдогонку заорать о его некомпетентности. Но когда замечаю лиц Дато в коридоре, бледнею. У меня подкашиваются ноги. Становится страшно. Скользко.

— Ненавижу Вас всех! — кричу, не скрывая эмоций.

Если бы Джо оказался жив, я сама бы всадила в его грудь нож или любой другой острый предмет, чтобы отправить его на тот свет.

Джо.

Я в больницу влетел, снося все на своем пути и не замечая окружающих. Элитная, небольшая частная больница практически спала в такой поздний час, практически полное отсутствие людей.

— Куда беременную повезли? — рявкнул я на девушку на ресепшене.

— В родильное. — медленно выговорила она, таращась на меня. На втором этаже, правое крыло. Девушка выдавала информацию не задумываясь.

Я взлетел по лестнице, оказавшись в коридоре в горстке людей, смотрящихся толпой в такой пустой больнице. Они одновременно все повернулись ко мне, и застыли, словно увидели призрак. Женщина осела, хватаясь за сердце, мама Эммы. Я видел ее уже сегодня.

Обвожу их презрительным взглядом, пытаясь разобрать, кто передо мной. Охранники Дато, но самого ублюдка нет в больнице. Конечно, ему нет дела до ее состояния. Только секс. Это все, что его интересует. Мерзкая тварь.

Я слышу, как за моей спиной стонет Виталик. Ему моё появление на людях не очень нравится. Конечно, это открывает на меня новый сезон охоты.

— Брысь отсюда, пока я ваши оторванные члены не спустил в унитазе. — во мне проснулся старый Джо, которого я не помнил, но хорошо знал. И он готов был убить все эту пиздобратию, взирающую на меня опасно, приготавливаясь выволочь на улицу по одному приказу мерзкого засранца — отчима.

Первые секунды они смотрели на меня, как на приведение, пытаясь убедиться, что у них не массовая галлюцинация. Затем, лица приобрели выражение страха, и только потом, осознав, они набычились. Один из них, с гнилыми зубами, выступил вперед, выпятив грудь.

— Я сейчас тебя спущу вниз по лестнице, тварь!

Я посмотрел на него с нескрываемым сочувствием. Я тот — кому нечего терять, как в Киплинге с Волчицей матерью. Я готов был биться на смерть, не боясь смерти; Эмма и наш ребенок — это все что было у меня, и моя жизнь ничего не значила без них.

Надеюсь, что ждёте.

Роды.

Что-то изменилось в выражении моего лица, потому что все отпрянули и невольно расступились, давая мне проход к палате. Я даже сглотнул, не представляя как открою дверь и увижу её. Со слов близких я принёс ей немало боли, о чем сейчас и не помню. В отличие от неё.

На лавочке у палаты сидела мама Эммы, совсем понурая, бледная. Женщина постарела не на один десяток лет за несколько часов. Было невыносимо смотреть. Я подошел к ней и положил руку на плечо, после чего грозно рыкнул:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прочь пошли! Чтобы не видел!

Охранники рассыпались в разные стороны. Они боялись Джо из прошлого, способного на дикую агрессию.

— Как она? — прошептал я, испытывая самые волнующие эмоции, из всех, что я испытывал в своей жизни. Мне нужно вспомнить прошлое, чтобы понимать, что я должен исправить, чтобы склеить семью. Моя Эмма… Моя девочка…

Ответом мне послужил тихий плач забитой женщины, еще красивой, но познавшей цену жизни. Я гладил больше машинально по ее плечу, чем осознанно. Потому что не мог думать логично. Внутри все сжалось, как будто если стоило расслабиться — с ней могло случиться что-то непоправимое.

Мне нужно было войти к Эмме, увидеть её и сказать что-нибудь хорошее. Но мне было так страшно предстать перед ней, показаться во всей своей красе. Как она отреагирует? Обрадуется? Или прогонит?

У меня не было уверенности, что она вообще хочет меня видеть.

Топот ног по лестнице заставил меня обернуться. Позади показалась знакомые головы: Жени, ее брата и дяди Вити. Если мужчины были потеряны, то Женя была как сталь: ни эмоции ни страха. Здесь, в больнице, она чувствовала себя на своём месте.

— Джо, что случилось? — Женя была строга и собранна. Она поджала губы.

Если бы я знал, блядь!

Словно прочитав мои мысли, Женя кивнула и пошла в палату, распахнув ее воинственно. Я не ожидал от неё такой прыти. Даже зажмурился как мальчишка, боясь встретиться с рыжей куколкой.

— А где Эмма?

Встреча

Палата была пуста.

Я вошел внутрь вслед за Женей, быстро пробегая взглядам по палате. Эммы здесь не было.

— Где Эмма? — повторил я, испытывая гнев и раздражение. Мама Эммы молчала, как будто не слышала нас. Она была в шоке и не сильно реагировала на происходящее вокруг нее. Меня это непроизвольно раздражало.

— Не нервничай, Джо! — тихо прошептала Женя, чувствуя нарастающий внутри меня гнев. — Я сейчас все узнаю!

Врач от Бога, хирург от рождения, за неимением связей и богатых родителей, Женя была вынуждена работать в маленьком подмосковном городе за три копейки. Несмотря на красный диплом и талант девушка была задвинута. Я смотрел ей в след и был благодарен Богу, что на той улице моё тело подобрала именно она.

— Где же ты был все это время? — прошептала мама Эммы, приходя в себя, а я не мог вспомнить даже имени женщине. У моей девочки были только ее глаза, глубокие и пронзительные. В остальном она, наверное, была похожа на родного отца. Глаза защипало от желания заплакать. — Где ты был, твою мать, все это время?

Мама Эммы переходила на крик.

— Это долгая история… У нас еще будет время… — пытаюсь успокоить её, но у меня сердце не на месте. Все мои мысли сейчас заняты лишь состоянием Эммы: как она себя чувствует? Где же она все-таки?

Мы сели рядом, каждый думая о своем, борясь со страхами. Я ждал Женю, когда она принесёт мне хорошие новости. Напротив расположились Виталик и брат Жени.

Может быть стоило пробежаться по всей больницы и узнать, где моя девочка, но меня что-то останавливало. Если сейчас врачи борются за её жизнь и делают все, чтобы с ней и моим малышом все было хорошо — я не буду им мешать.

Я был, как во сне, в полудреме, думая о ней, о прошлом, которое не помнил. Думал, сколько боли причинил, и как могу я это исправить? У меня ничего нет: ни работы, ни знаний, ни имущества. Я гол. Мне нечего предложить кроме переполняющей меня любви к ней, в которую, со слов моего друга, она не поверит. Всматриваясь в глубины души, я не мог понять, как испытывая такие глубокие чувства к Эмме, я мог изменить ей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эмма врезалась под кожу, забралась в самое сердце. Мне никто не был нужен кроме неё.

Я не услышал, как на этаж к палате поднялся грузный мужчина с женщиной его возраста. Достаточно красивой для своих лет, изящной и очень ухоженной. Ее взгляд был отмороженным. Лицо же моего любимого отчима Дато выражало шок. Мужчина явно не ожидал увидеть любимого пасынка целым и невредимым. За его спиной пряталась его гвардия охранников.