Алекс и Алекс 2 (СИ) - Афанасьев Семен

Отец сенатора Энзи же истолковал заминку в разговоре правильно:

— Мне бы не хотелось, чтоб наша беседа, как и мои просьбы, шли в одни ворота. Если вы обозначите, чем лично я мог бы вас отблагодарить, ей-богу, за этим дело не станет! Окажите только содействие в этом несложном вопросе?

А вот тут Саяра озадачилась по-настоящему.

Ещё какое-то время назад она бы, не задумываясь, взяла деньгами: монета лишней не бывает, это аксиома.

Но сейчас, имея пять тысяч практически неснижаемого остатка в личном распоряжении, она за какую-то неделю пришла к парадоксальному выводу: бывает. Бывает и такое, что деньги просто некуда тратить.

Нет, если б не Корпус, она б без размышлений закатилась на Ривьеру. Взяла бы с собой мать, ещё кое-кого. Там эти деньги только и свистели бы, даря ей удовольствия (успевай пополнять счёт!).

Но сейчас, находясь практически на полном обеспечении Корпуса, она просто изнывала: новая косметика была куплена с запасом. Как и новая одежда, новое бельё, и многое-многое другое. Включая пару гарнитуров из золота и натуральных камней.

Счёт, обнулившись на каком-то этапе, тут же был пополнен Питером до исходной величины. Без вопросов, споров или заминок.

Заказ еды, напитков, прочей мелочёвки прямо в Корпус ей уже наскучил (хотя-я-я, поначалу, было приятно — снисходительно делать заказ на всю комнату, завершая разговор словами: «Оплачу картой сразу при получении доставки». Девки явно давили зависть и восхищение глубокими вздохами).

Окажись сейчас в её распоряжении не пять, а, допустим, семь тысяч, это ровным счётом ничего бы не изменило.

Где-то на заднем плане болталась мысль, что можно было бы начать откладывать. Но кому, скажите, в семнадцать-восемнадцать лет такая мысль вообще в голову приходит всерьёз и надолго? Особенно когда только позавчера Саяра с удовольствием поймала себя на том, что не может припомнить точно: а сколько плащей и курток у неё теперь есть?

Пользуясь открывшимися возможностями, она поначалу заказала по каталогу всё подряд; затем до вечера крутилась перед зеркалом под снисходительную улыбку Питера, изредка бросавшего на неё взгляд с дивана (где он, как обычно, занимался делами).

А сейчас вот даже купить нечего, потому что всё есть…

— Я, право, даже не могу сообразить, в чём бы могла сейчас нуждаться, — искренне ответила Исфахани деду Тэда. — Верите, вот хотела загадать что-то такое! Ничего не идёт в голову, — по инерции пожаловалась она.

Старик на том конце раскаркался и закашлялся, обозначая смех:

— Могу, с высоты возраста, сделать ровно два предположения. Первое: давайте я вам останусь должен? Надеюсь, моего имени достаточно для такой сделки?

— Более чем! — поспешно подтвердила Саяра, не переставая соображать, а чего бы всё-таки захотеть, чтоб не переборщить (услуга и в самом деле была плёвой).

— А как придумаете, мой номер у вас есть, — покивал Энзи-самый-старший. — Второе: у такой очаровательной девушки, как вы, не может не возникнуть потребности в дружеской помощи в будущем. Причём не обо всех деталях этой помощи может быть удобно рассказывать. Считайте, что вы делаете депозит у меня. Только в качестве размещаемой ценности служат наши добрые отношения и взаимное расположение. — Несмотря на елейный текст, глаза старика смотрели холодно и пронзительно.

Впрочем, Саяре приходилось легко выносить и не такие взгляды.

— Как скажете, — покладисто кивнула она. — Не могу спорить с очевидным.

— Тогда мои люди подойдут к вам, когда нужный человек будет у вас на территории, — довольно прикрыл веки отец сенатора. — Всего доброго.

_________

— Видимо, надо всё же попытаться быть попроще, — философски покивал сам себе Моше Фельзенштейн, оглушительно хлопая дверью на выходе из административного корпуса.

Да, у него были претензии и к собственному командованию, и даже к правительству; но эти претензии не могли являться темой для разговора здесь. Недовольства егудим — дело только егудим, причём исключительно внутри страны. Не на выносе. Особенно с учётом некоторых военно-административных тонкостей.

Местные же службы, наперегонки друг с другом, уже третий раз за сегодня пытались подкатить к нему с тонкими намёками на различные толстые обстоятельства.

Если это не наглейшая попытка вербовки, то местных впору заподозрить в кретинизме (чего нет).

Обиднее всего было то, что свои его явно списали. Иным словом отправку сюда назвать не поворачивался язык.

Ладно, перекашляем. Видал расаль Фельзенштейн, на самом деле бывший капитаном, времена и гораздо похуже. (прим.: Рав-самаль = сокр. Расаль = эквивалент старшины)

В том числе в пустыне.

А последней каплей здесь только что стала беседа с местным офицером, маскирующимся под коменданта. Именно она в итоге и выбесила Моше настолько, что он согласился на все условия. Резко и неожиданно. Тут же увидав изумление в глазах собеседника, явно отрабатывавшего скучную обязательную программу и не ожидавшего вообще ничего подобного

Моше же с иезуитским удовольствием добавил:

— Конечно, я не возражаю! Давайте посотрудничаем! Только вначале нашего военного атташе наберём? — Остекленевший взгляд деда напротив умаслил лучше бальзама сердце капитана, исстрадавшееся в долгой дороге по прохладному душу.

— Зачем сейчас нужен атташе? — быстро взял себя в руки местный тихушник.

— У меня есть правило для подобных предложений, — охотно пояснил Фельзенштейн, демонстративно устраиваясь поудобнее и закидывая ногу на ногу. — Сотрудничество, предлагаемое вами, должно быть выгодно вашей стране, моей стране, мне лично и вам лично. Если за третьим и четвёртым пунктом я ещё в состоянии проследить сам, то выгоды своей страны в вопросах армейского взаимодействия определять не берусь. Для того и существует аппарат атташе. Кроме прочего.

Ещё через четверть минуты беседа автоматически зашла в тупик, а сам Моше получил комплект ключей, отказавшись делать допуски на свою биометрию (ну не идиот же он, добровольно в руки чужим отдавать такое. С такими «союзниками» и врагов не надо. Понятно, что если понадобится — то у них всё будет через минуту. Но и облегчать их работу собственноручно он не собирался).

Направление на гостиницу для младших офицеров ему указали из окна, а с ориентированием на данной местности проблем не было.

— Ну давайте, теперь сыграйте в плохих парней, — пробормотал он себе под нос на родном языке, обозревая девчонку и трёх парней, отделившихся от стены здания и направившихся к нему.

— Добрый день, — вежливо начала первой девчонка на местной версии Всеобщего.

Хмурые парни остались у неё за спиной. Все четверо, судя по ощущениям, были одарёнными.

Моше, ни слова не говоря, обогнул четвёрку по дуге и продолжил свой путь. У него мелькнуло на мгновение желание ответить на своём языке, но он решил не тратить времени: долгожданный душ был так близко.

— Вы — наш новый соискатель? — ничуть не смутилась девчонка, догоняя его и пристраиваясь рядом.

— Ваша внешность заставляет сомневаться в верности выбранной вами профессии, — сдержанно ответил на ходу Фельзенштейн, не поворачивая головы и не поддерживая заданную со старта тему.

— Что вы имеете ввиду? — мгновенно напряглась девица.

— Вы похожи на модель, — с чистым сердцем ответил Моше. — А вы что подумали?

Он благоразумно не стал уточнять, какого рода модель имелась виду.

— Спасибо… — уже более расслаблено поблагодарила собеседница. — Знали бы вы, сколько с этой внешностью проблем… Нам надо войти в это здание, — она тут же взяла быка за рога. — Но у нас нет допуска. Вы же всё равно идёте внутрь? Вы бы не могли провести и нас? Ровно до холла первого этажа.

— А пройдите-ка вы нахер, молодые люди. — Вежливо ответил Фельзенштейн, отрицательно качая головой. — Пожалуйста, не втягивайте меня в свои дела.

— Слушай, мудила, ты не понимаешь, с кем разговариваешь? — Подал голос один из следовавших сзади.

Моше мысленно проклял условия, по которым он должен был щеголять исключительно в местной форме без знаков различия.