Ангел - Сергей Демченко

Господи, уж лучше бы ваше «Оно» вас нашло тогда и настигло. И растёрло в порошок, предварительно разорвав в клочья! Тогда бы всё, всё осталось бы даже неизвестным расслабленно живущей Земле…

Какое тогда было бы дело её жителем до того, что где-то в пугающе далёких глубинах Вселенной гибнет раса, чья пята может ступить на их безмятежный островок спокойствия?! Убеждённая в своей затерянности и неуязвимости Земля так и плыла бы в океане бесконечности, наивно и безнадёжно мечтая о «хороших», «правильных» контактах с чужим «разумом»…

— Хорошо, «господин» Гарпер. Я думаю, в этом Вы правы. Насколько известно нашему Роду, вы — наиболее отсталое племя, когда-либо встречавшееся нам среди хаоса и блеска Звёздных Островов. — Насмешливый голос Правителя вырвал Питера из объятий собственных грустных рассуждений.

— Поэтому будем считать, что ты либо не знаешь, примат, о собственном Доме столько, сколько бахвалился, либо у вас действительно так же плохо с обороной, как и с разумом. — Как-то разом перейдя на «ты», Владетель словно окончательно отмёл последние признаки игры в вежливость.

Наклонившись вперёд, Наагрэр изучал реакцию человека. Однако на лице того не дрогнул и мускул. Хотя о какой «игре мышц» можно говорить, когда лицо представляет собой оплывший кусок расплавленного в микроволновой печи сыра? «Лунный пирог» физиономии выражал лишь одно «чувство» — горестного подслеповатого прищура.

— Да, Наагрэр, так оно, видимо, и есть… — Гарпер впервые назвал тонха его титулом. Голос его прозвучал совсем уж хрипло. Слова давались с трудом.

Куда с большей готовностью и ретивостью «гений проделок» воспользовался бы топором или бензопилой… Эх, кабы сейчас сюда того неизвестного «добродетеля», что с такой лёгкостью измочалил «подданых» этой макаки! Вот уж повеселились бы все тогда от души…

Однако на деле пленный отвесил некое подобие потешного поклона головой. При этом потихоньку заскрежетав зубами…

Тонх издал звук, похожий на недоверчивое хмыканье, и продолжил допрос:

— Тогда напряги тот несовершенный материал, который вы зовёте мозгом, и вспомни, не известно ли тебе чего-нибудь о том, что касается смерти моих Воинов, над решением проблемы которой вы так долго и старательно бились? С вашими «врачами»…

Фогель и Роек, так, как я понимаю, их зовут? Вы хотя бы приблизительно смогли узнать это? Хотя чего мне ждать от столь глупой и мелкой «науки», как ваша… — Доленгран презрительно фыркнул. Получилось очень даже похоже на выражение этого вида эмоций человеком.

И тут Питер решил рискнуть. Скорее всего, им двигало острое желание отомстить тонхам, ошеломив их, увидеть выражение растерянности на их самоуверенных, непробиваемых в своей уверенности, мордах.

Отомстить за всё, что пережил сам, за то, что переживало человечество в эти страшные для себя дни…

В нём проснулось агрессивное упрямство. Упрямство человеческой расы, сумевшей выжить и пронести свет крохотного разума сквозь тёмные эпохи Прошлого, сквозь гибельные влияния Судьбы и Времени. И любимой Богом настолько, чтобы самому в собственном гневе не стереть человека с лица Мира…

…Его уверенность питала именно эта надежда, что сам Бог не допустит убиения его чад. Откуда взялась эта уверенность, Питер не знал. И как Он это сделает, землянин не ведал. Но подсознательно верил в Справедливость, исходящую из Возмездия.

Поэтому он медленно и угрожающе поднял на Правителя совершенно спокойные и полные открытой, нескрываемой ненависти глаза:

— Знаешь…, чмо…, ты мне так же противен, «царёк обезьян», как и моя, оказавшаяся столь позорно беззащитной раса вам, разряженным павлинам из неведомой нам выгребной ямы Вселенной…

Волею Неба вы, словно железные чурбаны, сделаны крепче башкой, чем мы. Это — факт, не спорю. Вас трудно удавить на поганой осине, хотя вы этого более чем заслуживаете. Ты волен убить меня, бронированная жаба, у меня не достанет сил постоять за себя, это верно. Ты превосходишь меня в силе, чудовище, кикимора из межгалактических болот.

И ты кичишься этим своим превосходством, которое есть не более, чем превосходство рождённого под «тяжёлой» звездой тела. Однако знай, гнида межзвёздная, что в этот мир, куда вы так трусливо удрали от собственного Ужаса, вслед за вами уже пришло Нечто, что способно раздавить и вас, как вонючего клопа! Насколько я успел узнать, вы не настолько могучи и неуязвимы, сильны и бессмертны, мудры и прозорливы, умны и всемогущи, как из себя изображаете…

Твой прихлёбыш Тик, которого я тогда чуть не пинал ногами, — да, я понимаю, что это именно он доносил тебе обо всех моих делах…

Но и перед нами он разболтался как-то раз не на шутку и поведал нам, неразумным, о вашем собственном позоре…

И то, как вы, отважные «небесные самураи», не раз и не два умудрялись храбро наложить в штаны, и как с перепугу вы размазали собственное же дерьмо по всему пути своего следования.

Именно по следам вашей засохшей размазни, по вашему помёту, вас, я думаю, и нашли. Твоих засранцев убил тот, чьё имя вызывает у вас неудержимые корчи внизу живота. Всех. До единого. Мы тут ни при чём, о великий вождь племени Запачканных Рейтуз! Это дело рук Маакуа! Так что знай, глава Непобедимых и Несокрушимых Дристунов: столь нелюбимое вами Оно уже здесь! Тот, кто постоянно портит вам пищеварение… — Человек перевёл дух и нервно сглотнул.

Это не было проявлением опасения наказания за собственные слова. Скорее, он собирался с силами перед тем, как выдать врагу в лицо главную, сокрушительную мысль. И он, презрительно и торжествующе прищурившись, насколько это позволяло выразить заплывшее лицо, закончил на высокой ноте, ибо знал, что присутствующие здесь «экземпляры» тонхов не чужды звучания определённых смысловых оттенков в голосе:

— Ваш кошмар, ублюдки, посланный нам нашим же Богом, не иначе, сейчас спокойно и терпеливо дожидается вас и всех ваших хвалёных Воинов у дверей нашего крохотного мира… Валяйте, просыпайтесь, высовывайте из своей навозной жижи нос! Милости просим на нашу примитивную, но действенную земную плаху, сволочи!!! — Последние слова Гарпер выкрикнул на пределе связок, с торжеством отчаяния, словно человек, уверенный, что за его возможные мучения и последующую за ними смерть жестоко, чудовищно отомстят…

…Казалось, повисшая тишина трещала беспредельно скопившимся электричеством. Миллиарды, триллионы вольт вспарывали голубыми молниями пустоту воцарившегося ледяного молчания.

Вопрошающе сидели отупевшими истуканами, вытянувшись седыми мордами и тараща округлившиеся глаза.

Наагрэр вцепился заточенными когтями в собственные коленные суставы и всё никак не мог закрыть ворота распахнутого настежь рта. Он будто порывался что-то сказать, передать, донести до всех, однако вместо речи его рот издавал какие-то бессвязные глупые звуки, а подбородок очень даже натурально вздрагивал.

Казалось, его вот-вот хватит удар. Жилы на шее Доленграна вздулись, грозя просто лопнуть от наполнившего их внезапно давления жидкостей, ему явно не хватало дыхания. Но не дерзкие слова так задели, так «возбудили» Наагрэр.

Нет, он разом забыл об их значении, как только начал улавливать в речи аборигена истинный смысл того, к чему тот вёл…

И теперь, с приходом понимания сказанного, перед тонхом будто разверзлась живая, разумная, ненасытная пропасть. Готовая пожрать и переварить его вместе с его не ожившими пока «легионами».

Ничто, ни одна другая новость, событие или планетарная катастрофа, не смогло бы произвести на Властителя такого убийственного впечатления и воздействия, как одно-единственное имя. Он словно втрое сократился в размерах и ссохся в «кресле» до габаритов насмерть перепуганной мыши.

Не лучше выглядели и остальные. Создавалось впечатление, будто на вечер собственной хвалебной песни сусликов, происходящий в зале с одним входом-выходом, именно через него заглянул «на огонёк» голодный лис…

Прерванное на полуслове, на полутоне веселье наглухо забило глотку всем ликующим…

Питер подумал, что сейчас кто-нибудь из собравшихся попросту умрёт на месте или хлопнется в обморок. По крайней мере, именно так они все здесь и выглядели. Даже безмолвные и бесстрастные Воины, всё это время простоявшие истуканами, выглядели бледно. У них словно вырвали сердце, а вместе с ним — и всю смелость.

Теперь они, скорее, напоминали понурых тряпичных кукол, которых забывчивый хозяин оставил преть в сыром сарае.

Не верящий собственным глазам человек начал хрипло смеяться.

…Грозные, могучие, непрошибаемые и чуть ли не вечные тонхи… — они сейчас походили более на малолетних детей, потерявшихся среди шумного торжища.

Растерянные, мигом утратившие собственное величие.