Адмиралы Бутаковы — флотская слава России - Владимир Врубель

16 апреля, опять-таки по ходатайству Лесовского, Григорию Ивановичу присвоили звание адмирала. Константин на это согласился, продемонстрировал своё «великодушие». Конечно, почётно носить три орла на погоне, но денег от этого не прибавилось ни копейки. Плохо иметь могущественных врагов из царского семейства. Сохранились записки полковника Александра Николаевича Витмера, который в ту пору служил вместе с Бутаковым в качестве его начальника штаба

Если верить «скромному» Витмеру, то Бутаков относился к полковнику как ученик к учителю. Но этот недостаток присущ многим мемуаристам, почитав творения которых, начинаешь понимать, что без автора мемуаров и земля перестала бы вращаться. Но если процедить написанное Витмером, то в сухом остатке будет видно, что Григорий Иванович не зря потратил время своего начальствования Свеаборгом и неплохо укрепил оборону крепости. Не упустил он из виду и свою небольшую эскадру, базировавшуюся там же: два броненосных фрегата, три парохода и мелкие суда Их команды по утверждённым Бутаковым планам тренировались в артиллерийской стрельбе и в минном деле, в том числе и в тралении мин.

Война окончилась, и вновь Григорий Иванович оказался не у дел. Конечно, очень многих моряков поразило отстранение от командования судами ещё работоспособного адмирала. Ему было тогда пятьдесят восемь лет. Вот что писал о своей жизни Бутаков давнему сослуживцу Лутковскому: «Я Вам обещал, дорогой Пётр Степанович, мой адрес. Вот он: через Выборг, в Транзунд, в лавку Пикова, для отсылки в Ноко. Воздух у нас отличный, не то, что в Вашем душном Петербурге; гулянье превосходное, и в лесу, и по воде. Вместо эскадры у меня монитор. До сих пор здесь, т.е. на большом Транзундском рейде, был второй отряд мониторский, и нам была слышна их пальба. Теперь пришёл первый отряд, и стреляет в цель. Жаль, что погоды всё ещё не установились, и по большей части, дождливые, но теперь барометр пошёл кверху, и прояснивается». Далее он пишет, что в его распоряжении имеется небольшая «эскадра»: «…шестёрка, старая двойка и финка, а команда состоит из меня и двух сыновей. На каждой из этих трёх шлюпок может под парусами плавать один человек, во всякую погоду. Снасти все проведены в корму, и на более тяжёлых сделаны тали. Сыновья мои отлично управляются на этих шлюпках, и мы возим семью, пить чай, то на один, то на другой остров».

Большим достоинством Григория Ивановича как начальника, и просто, как порядочного человека, было то, о чём в один голос упоминают все, кому довелось с ним служить: Бутаков, командуя эскадрой, никогда не приписывал себе чужих заслуг. Это, конечно, редчайшее качество для руководителя. Такие командиры мне за время службы не встречались. Медали Ленинских и Государственных премий на тужурках флотских начальников, которые занимались в Москве чисто бюрократической бумажной работой, совершенно не убеждают меня в том, что эти люди и в самом деле внесли соответствующий интеллектуальный и технический вклад в создание комплексов вооружений. Московские начальники рангом ниже и поменьше звёздами на погонах очень часто становились участниками коллективных изобретений. Их включали в авторский коллектив конструкторских бюро, чтобы они не совали палок в колёса, или, наоборот, помогали «протолкнуть» изобретение. По моему личному опыту и глубокому убеждению, в Москве на больших военных должностях сидели соглашатели, которые смотрели в рот своим коллегам из министерств — поставщиков военной техники. Именно они подписывали всё, на что не соглашались военпреды.

Эти офицеры и адмиралы чётко понимали, из чьих рук они получают ордена и премии. Если какой-нибудь военпред отказывался допустить технику с отступлением, и, как говорится, «втыкал рога в землю», можно было не сомневаться, что первыми примутся обламывать эти рога его непосредственные начальники в Москве. Вообще, тема обширная, и я упомянул о ней просто к слову. Бутаков всегда указывал того, кто был настоящим автором изобретения или технического предложения, и оказывал ему всяческое содействие, не пытаясь рядом поставить свою фамилию. И ещё было у Григория Ивановича Бутакова одно качество, о котором следует упомянуть. Придётся в данном случае процитировать Витмера:«…Надо обладать необычайной честностью, благородством и силой духа, чтобы, особенно при наших порядках, вслед за руганью сильного человека, своего непосредственного начальника, от каприза которого зависела вся его дальнейшая карьера, отозваться о… человеке так, как это сделал Григорий Иванович». Наверно, полковнику тоже не часто приходилось встречать таких начальников на службе. После заключения Берлинского трактата штабы обороны крепостей ликвидировали. Бутаков со своими судами по приказанию Лесовского перешёл в Кронштадт. После чего он оказался не у дел Всегда деятельный, ищущий новое, пусть даже порой заблуждаясь, преданный флоту, адмирал теперь мог наблюдать за происходящим только со стороны. Лесовский оказался бессилен помочь другу — великий князь Константин оказался злопамятным. Григорий Иванович очень переживал Ему оставалось только вести переписку с друзьями и посещать библиотеку Русского технического общества. Большую часть времени он проводил на даче, которую сняла в Финляндии Амалия Арсеньевна На многих людей открылись глаза у супругов Бутаковых в то трудное время. Одни отшатнулись, другие, таких оказалось немного, напротив, протянули руку дружбы. Среди тех, кто постарался поддержать адмирала в трудную минуту, оказался и столь ненавидимый Амалией Арсеньевной Николай Дмитриевич Скарятин. Что ж, вздохнём и ещё раз вспомним старую истину, что друг познаётся в беде.

Академик Алексей Николаевич Крылов вспоминал, как он, будучи кадетом, увидел Бутакова в Русском техническом обществе осенью 1878 года «Вошел в зал библиотеки, вижу сидит знаменитый полный адмирал, генерал-адъютант, георгиевский кавалер Григорий Иванович Бутаков.

— Ваше высокопревосходительство, разрешите остаться.

— Конечно, оставайтесь. Английский язык знаете? — Так точно, ваше высокопревосходительство, знаю,

учился ему еще до поступления в Морское училище.

— Вон, видите, лежит в зеленой обложке журнал “Engineering”, садитесь и прочтите в нем статью о строящейся в Англии императорской яхте “Ливадия”.

Я сел и последовал совету адмирала, а так как заседание началось минут через сорок, то я успел прочесть указанную статью целиком раньше начала заседания. Адмирал, заметив, что я статью прочел, подзывает меня и спрашивает: “Что вы об этом думаете?”

Я жил одно время в Севастополе, мои родители были знакомы с лейтенантом Кузиным, который плавал на поповке (поповка — круглое судно, созданное Андреем Александровичем Поповым. — Примеч. авт.) “Новгород”. Он при мне рассказывал моему отцу, что даже при сильной волне поповку не качает, а волна перекатывается по палубе. Думаю, что и яхту “Ливадия” качать не будет, что и требуется.

— Ваша фамилия?

— Крылов, ваше высокопревосходительство.

— Вишь, какой молодец.

— Рад стараться, ваше высокопревосходительство. Это ласковое обращение знаменитого адмирала мне целиком врезалось в память…. Я иногда заходил на интересные доклады в Техническое общество и всякий раз заставал адмирала в библиотеке; он запомнил мою фамилию, здоровался: “Здравствуйте, Крылов, прочтите в таком-то журнале такую-то статью, очень интересная”». В том году братья Григорий и Иван решили, что называется, податься в столбовые дворяне. Непонятно почему они обошлись без третьего брата, Владимира, — то ли они этого не захотели, то ли он не захотел, так и осталось тайной. Костромское дворянское собрание 11 марта 1879 года получило прошение генерал-адъютанта адмирала Григория Ивановича и свиты его величества контр-адмирала Ивана Ивановича Бутаковых с просьбой внести их с детьми в шестую часть дворянской родословной книги. Запись в дворянские родословные книги производились лишь по ходатайствам самих дворян. Шестая часть называлась «Древние благородные дворянские роды». К слову сказать, сейчас вдруг из небытия возникло множество дворян, кто-то даже кормится написанием их родословных, что напоминает мне рассказ одного бывшего военного хирурга, с которым мне довелось вместе работать какое-то время после выхода в запас Этот «Пирогов» в смутные девяностые годы подрабатывал на Калининском «птичьем» рынке в Петербурге, где продаются всевозможные животные и птицы, сочинением родословных для питомцев продавцов собак. Он рисовал с помощью компьютера красивые грамоты, удостоверявшие «дворянское» происхождение заурядных дворняг, якобы происходивших из псарни ещё Ивана Грозного. И очень неплохо на том зарабатывал, пока не нарвался на одного верзилу, которому с его помощью продали дворняжку под видом породистого пса. Хирург едва не лишился всех передних зубов, после чего оставил прибыльное, но, как оказалось, опасное занятие.