Капля чужой вины - Геннадий Геннадьевич Сорокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После этих слов из Крылова как будто воздух выпустили. Он весь прямо обмяк. Мы поняли: если старуха знала распределение ролей во время нападения на кассира, то рыпаться не стоит. Мы отсчитали ей три тысячи, она выпила рюмку водки, сложила деньги в холщовую сумку, прикрыла их сверху тряпкой. Напоследок сказала: «Не вздумайте за мной следить! Почую хвост – сдам ментам. Мой вам совет: залягте на дно, не кутите, не шикуйте и найдите себе работу, чтобы на статью за тунеядство не раскрутиться».
После ее ухода мы поделили оставшиеся деньги, выпили, обсудили старуху, о которой не знали вообще ничего. Обедин после спиртного ожил и стал убеждать нас, что ее следовало убить. Но, как говорится, после драки кулаками не машут. Если она развела нас на ровном месте, то так тому и быть.
На какое-то время судьба разбросала нас. В этом году, зимой, я устроился в монтажное управление, позвал туда работать Крылова. Весной нам случайно встретился Обедин. Узнав, что работа связана с разъездами, присоединился, стал монтажником оборудования. В составе бригады мы приехали в ваш город, приступили к демонтажу остатков фундамента и станков в пряничном цехе.
В сентябре в заводской столовой я столкнулся с Часовщиковой. Она виду не подала, что мы знакомы. Села со мной за один столик, поела и оставила около моего подноса спичечный коробок. В нем была бумажка с адресом и временем, когда нас будут ждать.
Мы втроем пришла к ней. Часовщикова угостила нас водкой и сказала, что коли мы снова встретились в одном месте, то должны помочь ей вернуть старый должок. Когда мы узнали, что она задумала, Обедин сразу же отказался в этом участвовать. Часовщикова напомнила ему, какое наказание его ждет за нападение на кассира. Он злобно посмотрел на Часовщикову, но она не растерялась и сказала: «Ты не забыл, что я всегда работаю с подстраховкой? Если ты надумал мне голову проломить, то больше суток на свободе не проживешь».
В этот момент в дверь постучали, вошла девушка лет шестнадцати. Она о чем-то пошепталась с хозяйкой и ушла. Нам опять было нечем крыть: девушка вошла в нужный момент, чтобы продемонстрировать тайные связи Часовщиковой.
Выглядела эта девушка немного странно. Я еще подумал: «У девчонки явно не все дома. Она наверняка слепо доверяет старухе. Даже если мы ее выследим, толку никакого не будет, она в точности исполнит указания Часовщиковой». К тому же сколько у старухи таких девочек на подхвате? Словом, мы согласились помочь ей свести счеты с Горбашом.
Прошел еще месяц. Часовщикова все выжидала удобный момент. Как-то вечером говорит, что акцию проведем завтра. Обедин участвовать отказался, но согласился помочь подготовить место убийства. Это он вскрыл замок на теплоузле, занес туда козлы с улицы и привязал веревку к трубе под потолком. С собой у него был брикет шербета, который он выменял у кого-то в варочном цехе. Провозившись с веревкой, Обедин забыл о шербете и оставил его на козлах.
В демонтируемый цех Горбаша пригласил я, сказал, что по полу пошла трещина и все здание может рухнуть. Уже после работы, часов в шесть, я и Горбаш поднялись в цех. Пока он искал трещину на полу, Часовщикова подкралась сзади и вколола ему через одежду какой-то препарат. Горбаш мгновенно ослаб, ноги его подкосились, и он стал податливым, как тряпичная кукла. Мы уложили его в раздевалке, сами сели рядом пить вино. Часа в два ночи Часовщикова сказала: «Пора» и первая вышла из цеха. Я и Крылов взяли Горбаша под руки и повели-поволокли в теплоузел. Там мы изрядно повозились, пока поставили его вертикально на козлы и накинули петлю на шею.
Часовщикова встала перед козлами, торжествующе посмотрела на Горбаша и заговорила на непонятном языке. Я вначале подумал, что она рехнулась от перенапряжения и собирает всякую чушь. Потом вслушался и уловил знакомые слова. Говорила Часовщикова на каком-то славянском языке. Если бы она не строчила как пулемет, я бы понял, в чем она обвиняет Горбаша, а так мы остались в неведении. Горбашу, кстати, ее обвинения были по фигу. Он уже ничего не соображал, ослаб, несколько раз опускался на колени, но мы поддерживали его и не давали петле затянуться на шее.
В какой-то момент Крылов покачнулся, и козлы опрокинулись. Горбаш остался висеть в петле, мы с Крыловым грохнулись на пол. Часовщикова обложила нас матом, что не дали ей закончить речь, и вышла из теплоузла.
Я и Крылов вернулись в цех, допили вино и легли спать. Утром мы сделали вид, что приехали раньше всех. Прошло еще немного времени, наступил канун Октябрьской. Часовщикова пригласила меня к себе и говорит: «Верные люди шепнули мне, что новосибирские менты вышли на след Обедина. Повяжут его со дня на день. Если не хочешь за разбой раскрутиться, избавься от него. Обедин – человек ненадежный, опознают его на заводе – он всех сдаст».
Я пришел посоветоваться к Крылову. Тот говорит: «Врет старуха или нет, но Обедин – единственный человек, которого могут опознать. И еще… Гложет меня одна мысль. Мы же не знаем, что Обедин натворил в Омске, но то, что он готов прикончить старуху в любой момент, – это точно. Не ровен час, решит от нее избавиться, а у Часовщиковой все тузы в кармане. Она, что живая, что мертвая, всех нас под монастырь подведет. Если уж она решила, что он лишний в нашем деле, нам лучше ее послушаться».
Я согласился. Часовщикова разработала план и заверила, что все будет сделано красиво, комар носа не подточит. Перед праздниками мы остались в раздевалке, выпили. Обедин опьянел, потерял бдительность. Мы схватили его за руки. Вошла Часовщикова, вколола препарат. Обедин обмяк, но оставался в сознании. Часовщикова попросила нас выйти и что-то высказала ему, наверное, напомнила про Омск. Крылов отсоединил проводок у радиатора отопления, и мы ушли. Как и обещала Часовщикова, к утру Обедин замерз насмерть. По нашему уговору она должна была принести два билета на электричку, а принесла только один. «Второй пассажир потерялся по дороге», – сказала она.
Я намек понял, но убивать Крылова не хотел. Он сам во время распития спиртного бросился на меня, я вынужден был защищаться. Крылов стал меня душить. Я нашарил на столе кухонный нож и убил его ударом
