Кодекс Императора - Виктор Молотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Императоры сменяются и умирают, а Кодекс до сих пор существует. И для дворян он имеет сакральное значение.
Сегодня я всем показал, что могу занять престол, и меня стоит воспринимать всерьез. Почему я это делаю только сейчас, хотя и не собирался? Меня задела столь грязная игра родственников. Если они хотят играть, то пусть делают это открыто, а не исподтишка, что совсем несерьезно.
Подхожу к двери своей комнаты и дергаю за ручку.
Дверь внезапно выбивает! Меня взрывом относит к стене и я ныряю в тень. Пролетаю так две стены и приземляюсь на кровать в гостевых покоях. Удачно, что она стояла прямо возле стены, из которой я вышел. Одежда испорчена, волосы взъерошены, на носу сажа, а я улыбаюсь. Люблю решительных людей… Кажется, канцлер именно из таких. Рядом со мной возникает Алина с огромным теневым топором в руках. Да он был больше ее самой!
Служанка озирается по сторонам:
— Кто это сделал? Убью!
— Успокойся!
— Хорошо… — ее выражение лица резко меняется, и на нем появляется привычная улыбка. — Будут какие-нибудь указания или пожелания?
— Будут, — поднимаюсь с кровати и иду по направлению к ванной комнате. — Сейчас умоюсь и расскажу, канцлеру это понравится.
Глава 15
Виктор Степанович Разумовский стоял в своем кабинете и долгую минуту смотрел в панорамное окно, после прогремевшего взрыва. Дворец, хоть и был огромный, но звуки от произошедшего добрались и сюда.
Канцлер терпеливо ждал, охваченный сомнениями. Обычно его люди работали наверняка, но сегодня Дмитрий показал себя с неожиданной стороны во время суда. Виктор Степанович не понимал, как цесаревич узнал о готовящемся плане, ведь он досконально проверяет всех своих людей. Где среди них мог затесаться шпион и предатель? Нужно будет позже провести ряд серьезных проверок. Однако канцлер постоянно их проводит и до сих пор не было никаких проблем. А это значит, что проблема прячется намного глубже, и шпионов обычными методами не выявить. Тогда всё становится гораздо сложней.
В дверь постучали и канцлер разрешил войти. Он ждал прихода этих людей.
Два его ближайших помощника — Роман и Евгений, в верности которых он был уверен. Они работали на него примерно девятнадцать лет, и ни разу не позволили усомниться в них.
— Господин, — обращается к нему Роман.
— Как всё прошло? — спрашивает канцлер, оборачиваясь.
Роман качает головой и отвечает:
— Каким-то образом у нас сегодня не траурная погода.
Об этом Виктору Степановичу и твердила интуиция. Он догадывался, что-то не так, но никак не мог понять, что именно скрывает цесаревич? Он же так слаб… Из даров у него только физическое усиление. А если он где-то и смог раздобыть другой дар, то овладел им разве что на самом начальном уровне, и это не может представлять угрозы.
Виктор Степанович вопросительно приподнял бровь.
— Разузнайте больше об этом случае! — приказал он. — А я сейчас порепетирую страдальческое лицо и пойду осуществлять предвыборную деятельность.
Помощники одновременно кивнули и удалились из кабинета, а Виктор Степанович вновь перевёл взгляд к окну.
Он искренне не понимал, как Дмитрий мог выжить при взрыве. Где его ребята совершили ошибку?
Этот план был придуман на коленке. Пока Виктор Степанович сидел на собрании совета империи, он чудом успел отправить Евгению несколько цифр. Это был специальный шифр, один из множества, которые используют в службе безопасности. И в каждый заложен определенный сценарий, который могли реализовать в любой момент. Поэтому никто не удивился, когда от канцлера пришло распоряжение устроить взрыв в покоях цесаревича.
У его людей все было спланировано заранее и облажаться они не могли. Поэтому и непонятно — почему цесаревич не умер.
«Ладно, промашки случаются со всеми» — подумал канцлер и тяжело вздохнул. Хотя, возможно, это была и не промашка.
Сегодня Виктор Степанович сделал свой ход и показал младшему наследнику, где его место. Показал, что его жизнь хрупка, и что он не будет в безопасности, даже находясь дома. Мало ли, что еще может приключиться с ним в этих стенах. Ему следует быть осторожнее. Даже маг ранга Абсолют не может быть готов ко всему.
С этими мыслями он подошел к двери, коснулся ручки, потянул ее на себя… и вдруг раздался мощный взрыв!
За считанные мгновения кабинет разнесло на куски, а канцлера пронесло через несколько стен. Он едва успел активировать свой доспех!
Приземлился он в ванной комнате. Голова ударилась о раковину, разбив ее вдребезги. По полу потекла холодная вода.
Глаза канцлера бешено забегали по сторонам, но поднятые взрывом дым и пыль закрывали весь обзор. Миг… и до него дошло произошедшее.
— Какого хрена⁈
* * *
То, что началось после взрыва в моих покоях, нужно было видеть!
Сижу я на диване в коридоре, возле пробитой стены, весь в саже, пью принесенный Алиной чай, кстати, с лимоном, и удивляюсь происходящему. Все бегают туда-сюда и делают вид, что чем-то заняты, и что они приносят очень много пользы. Хотя, по факту, от кучки гвардейцев здесь нет никакого толку, поскольку их руководителей на месте все еще нет. А то, что начальство не пришло — наверняка причина во втором взрыве, о последствиях которого я пока не знаю.
Если канцлер умер, то я сильно разочаруюсь в этом человеке. У меня не было цели его убивать, только заставить задуматься, что все его действия могут иметь обратные последствия. То же самое произошло на суде. Я сломал все его планы и подпортил репутацию не только братьям, но и Виктору Степановичу, он же собирал ложные доказательства. То же самое произошло и со взрывом.
Однако, как бы странно это не звучало, но убивать канцлера сейчас крайне нежелательно. Его род играет значительную роль в Империи и обезглавливать его попросту глупо. Не говоря уже о том, что освободится должность канцлера и главы службы безопасности империи.
Попасть на это место много желающих, только вот не каждый готов служить на благо своей империи так, как это делал Виктор Степанович. Если отбросить всю его неприязнь ко мне, то этот человек всеми силами топит за благополучие империи. А уже на втором месте стоит его собственный род.
Канцлер — сильный Одарённый, и я не уверен, что если бы мы с Алиной встретились с ним в открытом бою, то выстояли бы. Поэтому, наверняка он жив.
Отец наш умер в очень неудобное время. Подождал бы семь-восемь лет, тогда было бы гораздо проще, чем
