Кодекс Императора - Виктор Молотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хоть мой дар и кажется невероятно сильным, у него много ограничений, и чтобы полноценно его раскрыть, нужно ещё время. А времени у меня как раз и нет.
Однако, несмотря на все происходящее, это не самая моя плохая жизнь. В одной из жизней, например, в возрасте девяти лет меня насмерть сбила карета! Вот это было действительно обидно. Шел я по полю, никого не трогал, а магический щелчок услышал слишком поздно. Не успел ничего предпринять, как прямо предо мной открылся портал, из которого вылетела карета с черными лошадьми. И всё! Прямиком на перерождение!
О, а вот и начальство из службы безопасности, вместе с гвардейцами, идёт. И сотни лет не прошло!
— Дмитрий Алексеевич, вы не пострадали? — обращается ко мне Леонид Борисович, он был одним из тех, кто якобы должен был отвечать за мою безопасность.
— Нет, — отвечаю я и ставлю чашку с чаем на журнальный столик перед собой.
— Хорошо, что с вами всё в порядке, — сухо отвечает он.
Мне показалось, что он слегка расстроился? Не показалось… Хотя, надо отдать Леониду Борисовичу должное, эмоции он скрывает хорошо. Просто за столько прожитых жизней я научился считывать их до мельчайших деталей, поэтому легко могу сделать выводы даже по дрогнувшим морщинам на его лбу.
— Вижу, что вы очень спешили, — отвечаю я, не скрывая иронии.
— Пришли, как только смогли, Ваше Высочество!
— Что с канцлером? — серьезно спрашиваю я.
— Вы уже слышали? — удивился Леонид Борисович.
— Конечно. А кто не слышал?
Он оборачивается к мельтешащим в коридоре гвардейцам:
— Вы чего тут языками трепитесь?
— Вы не переживайте, языками они не чесали, а во время вашего отсутствия делали важный вид. Вон тот, например, уже восемь минут на пустую стену смотрит, словно ищет на ней что-то, — говорю я.
Леонид Борисович вопросительно смотрит на меня. Приходится пояснить:
— Я знаю, в какой стороне находится кабинет канцлера и слышал взрыв.
— Виктор Степанович не пострадал, — кивает безопасник, и на его лице читается явное облегчение.
— Хорошо, что с ним тоже все в порядке.
— У вас есть предположения, кто это мог сделать?
— У канцлера много врагов. Не меньше, чем у меня, — пожимаю плечами.
— Нам потребуется провести несколько проверок, поэтому нужно на некоторое время переселить вас в другие покои.
— Буду рад отправиться туда прямо сейчас.
— Я провожу вас, Дмитрий Алексеевич. Но сперва попрошу ответить на пару вопросов о произошедшем.
— Так, давайте я упрощу вам задачу. Я устал после перелета и заседания совета, и у меня нет никакого желания тратить еще несколько часов на допросы. Я ничего подозрительного не видел. Подозрений, кто мог бы это сделать, у меня нет. Список моих недоброжелателей у вас и без того имеется, с прошлого допроса ничего не изменилось, с ним и работайте. Все понятно?
— Да, Ваше Высочество!
Меня проводили в гостевые покои в западном крыле дворца, и уже сюда начали, один за другим, стекаться дворцовые лекари. Словно одного осмотра было недостаточно! Я еще понимаю два лекаря, один мог что-то упустить, но отправлять ко мне пятерых! Это явно перебор.
Больше всего меня поразил последний из пришедших. Он осматривал меня дольше всех.
— Здесь не болит? — спрашивал он, слегка надавливая на точку на моей руке.
— Нет.
— А здесь? — он перешел к ноге.
— Нет.
И так по всему телу. Каждый раз, когда я говорил «нет», он расстраивался, и мне этот спектакль поднадоел.
— Ой! — схватился я за живот.
— Как болит? — спросил лекарь и даже улыбнулся.
Интересно, сколько ему заплатили, чтобы он нашел у меня хоть какой-нибудь недуг?
— Не болит, бок зачесался, — улыбнулся я и выпрямился.
Надо было видеть его лицо!
Больше лекари меня не беспокоили, и я следил за тем, как проходит разбирательство. Весь дворец подняли на уши, но я-то видел — большинство из того, что делается — пустой звук. Люди канцлера плавно заметают следы. А мои и вовсе найти невозможно.
К вечеру была признана версия, что кто-то из врагов империи устроил диверсию.
Я сидел на диване, когда в комнату вошла Алина. Через минуту с мыслями придется попрощаться, потому что больше она молчать попросту не может.
— Я могу говорить, господин? — спрашивает она ровно через минуту.
— Да, можешь, — киваю я.
— Я распорядилась, как вы и велели, всё сделано чисто. Легкий испуг и немного подмоченная репутация.
— Наши люди?
Я не стеснялся говорить во дворце. Здесь все комнаты были защищены от прослушки с помощью специальной артефактной системы, которую мало что может перебить. Причем я установил ее еще во время своего первого правления, когда и строился этот самый дворец, где мы сейчас находимся.
— Им ничего не угрожает, — заверила Алина. — Я просмотрела, как СБ ведет поиски шпионов, они роют совершенно в другом направлении.
— Отлично, — киваю я.
— По всем вечерним новостям уже говорят о диверсии. Обсуждают, кто именно из врагов империи мог это сделать, склоняются к тому, что это были персы.
— Хреново СБ работает, — хмыкаю я. — Обидно.
Это было реально обидно. Я помню другие времена, когда все было иначе. Тогда служба безопасности работала так четко и слаженно, что там не то, что шпион, даже человек, вроде Алины, не смог бы провернуть свои дела, как она делает это сейчас.
Этим недостатком я и воспользовался сейчас, но это не значит, что я не исправлю его, когда стану императором.
— Они должны были грудью лечь, но не допустить, чтобы новости о взрывах просочились в прессу, — говорю я.
— Они пытались. Но когда я чего-то хочу, меня уже не остановить, — улыбается Алина.
— Спорно.
— Вернее, только вы можете меня остановить, господин, — хихикает она и серьезно добавляет. — Вам бы выступить на публике с заявлением. Жаль, что не получится.
— Почему?
— Вам не дадут этого сделать.
— Это как раз не проблема, было бы желание.
— А канцлер сегодня выступил. Бедняга даже гипс нацепил! Толкнул речь, что на него покушались враги империи, но он не сдастся, будет и дальше служить Родине. Вас, кстати, тоже упомянул.
— И что говорил?
— Что наши врачи оказались глуповаты, и это было покушение не на вас, а на него. Благо, что вы не пострадали. Наш возможный император просто оказался не в том месте и не в то время.
— Ага, в своих покоях, — усмехаюсь я.
Понятно, что канцлер сделал все возможное, чтобы нивелировать покушение на меня, а свое сделал более значительным.
— Ваши братья и сестра интересовались, как ваше здоровье?
