Подкидыш для депутата. Выбор сердца (СИ) - Лесневская Вероника

— Сильный токсикоз, Екатерина совсем вес не набирает, хотя должна, — «переводит» Катин диагноз на нормальный русский. — Покапать надо, а потом будете еду подбирать, витамины. Иначе удачи не видать. Сами видите.

Указывает на бледную Катю, а та опускает глаза и нервно сминает пальчиками край своей кофточки. Словно провинилась. Ничего, откормим худышку.

— Илья Романович, я с вашего позволения Екатерину переведу в частную клинику, — аккуратно интересуюсь. — Я ни в коем случае не сомневаюсь в вашем профессионализме, но…

— Да понятно все, — перебивает он, отмахиваясь небрежно. — В таких условиях…

Многозначительно окидывает взглядом помещение и кривится.

— Условия, — в точности повторяю его жест, — дело поправимое. Это я вам обещаю. Лично прослежу.

— Спасибо, Дмитрий Николаевич, — по-доброму улыбается Илья Романович. — Тогда еще пару вопросов потерпите. Потом выписку сделаем. И заберете вашу…

— Жену, — чувствую, как вздрагивает Катя, и беру ее за руку. — Гражданскую… пока что.

— Так-так, — врач поправляет очки и почесывает переносицу, а потом переводит взгляд на Катю. — Это ваша первая беременность?

Кажется, в этот момент котенок перестает дышать. Застывает, превращаясь в ледяную глыбу. И, не глядя на меня, вдруг чуть слышно выдает:

— Нет.

Глава 4

Екатерина

— Это ваша первая беременность?

Казалось бы, безобидный вопрос. Его задают каждой поступившей. Но от него мои внутренности скручиваются в узел. Картинки недавнего прошлого всплывают перед глазами и плавят мозг. Мне до сих пор больно. И страшно, что все может повториться.

— Нет, — сипло говорю я, а сама мечтаю провалиться сквозь этот прогнивший пол. — У меня был выкидыш на раннем сроке.

Чувствую, как Дима сильно сжимает мою ладонь. Хочу высвободить руку, но он не позволяет. Что ему вообще нужно от меня? Зачем появился именно сейчас, когда я обрела надежду? Когда научилась жить без него. Похоронила. Почти заставила себя забыть…

— Как давно? — добивает меня доктор. Не специально, однако от этого не легче.

— Четыре месяца назад, — выдыхаю чуть слышно.

Дима, наконец, отпускает меня. Боковым зрением замечаю, как он откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, устремив невидящий взгляд на папку в руках доктора. Не могу разгадать непредсказуемого Щукина. О чем он думает сейчас? Может, оставит меня в покое? Откажется, как от испорченного материала? Зачем ему побитая жизнью девушка? Чужая жена. Несостоявшаяся мать. Секонд-хэнд.

И мне не нужен Дима! Больше нет. Я не хочу доверять мужчинам. Они приносят разочарование и боль. Уходят, когда сложнее всего. Думают исключительно о своих чувствах и желаниях. Так поступил со мной Леша, бросив в больнице умирать от горя. Не лучше повел себя и Дима, оставив меня на растерзание бывшего мужа.

С меня хватит. Никаких привязанностей!

— Кхм, вы так быстро решились на вторую попытку… — подбирая слова, аккуратно произносит Илья Романович. — Следовало дать вашему организму время отдохнуть. Разве врачи не предупреждали вас о восстановлении после выкидыша?

— Я не… — закашливаюсь и краснею, вспоминая нашу с Димой близость и выброшенные в мусорку таблетки. — Врачи сказали мне, что я больше никогда не смогу иметь детей.

Слышу рядом с собой глухой кашель. Судя по скрипу старого дерева, Дима ерзает на стуле, но при этом молчит. Наверное, он с удовольствием встал бы и ушел прямо сейчас. Однако сдерживается при докторе, чтобы не портить свою репутацию — самое ценное, что есть у депутата. Что ж, отлично. Доиграем спектакль, а расстанемся, как только выйдем из больницы.

— Врачи не боги. Нам свойственно ошибаться, — тянет гинеколог. — Однако делать такие радикальные заявления, как минимум, непрофессионально, — хмыкает задумчиво.

Пары секунд мне хватает, чтобы обдумать его слова. И как я раньше не догадалась! Все было подстроено!

Обреченно прикрываю глаза. Какая же я наивная дура! Ведь меня убедили в бесплодии специально, чтобы сломать и обозлить. Настроить против Щукина. И толкнуть на месть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Чертов Емельяненко! Ему ведь ничего не стоило подкупить врача. Деньгами или угрозами — он не гнушается никакими методами, лишь бы достичь желаемого. Очередной яркий представитель рода мужского…

— Бог с ними, — отмахивается Илья Романович. — Главное, что сейчас вы беременны. И, несмотря на обстоятельства, малыш в полном порядке, — делает паузу, чтобы послать мне искреннюю улыбку. — Так, не буду отнимать у вас время, давайте дальше. Ваш вес до беременности?..

Илья Романович продолжает засыпать меня вопросами, на которые отвечаю машинально. Все это время Дима находится рядом, но мыслями витает где-то далеко.

Наконец, доктор отпускает нас. Выписывает какие-то лекарства, витамины. Протягиваю руку за рецептом, но Дима опережает меня. Забирает листок, складывает пополам и кладет в карман пиджака. Я, в свою очередь, думаю лишь о том, чтобы не забыть забрать у него список. Потом. Когда мы покинем стены больницы — и Щукин опять бросит меня. Почему-то даже не сомневаюсь в подобном исходе.

Не выходя из образа заботливого «мужа», Дима протягивает мне руку, помогая встать. Бережно обхватывает за талию — и, попрощавшись с доктором, выводит меня из ординаторской.

В коридоре сталкиваемся с теми самыми журналистами, о которых упоминал Илья Романович. Они тараторят что-то о «картинках», «паре вопросов», "комментариях", но внезапно обращают внимание на меня и замолкают, как по команде. Я теряюсь и невольно жмусь к Диме, а он успокаивающе проводит ладонью по моей пояснице. Именно в этот момент чувствую острое желание спрятаться. Сбежать. От него. От своих возрождающихся чувств.

От надоедливых журналистов, в конце концов, которые изучают меня внимательно. До тех пор, пока молодая брюнетка с микрофоном в руке вдруг ошеломенно пищит:

— Дмитрий Николаевич, ваша жена наблюдается в обычной городской больнице?

***

— Без комментариев! — грубо рычит Дима.

Воздух вокруг буквально электризуется от его неконтролируемой ярости. Я импульсивно вздрагиваю, пытаюсь отстраниться от «источника зла», но он лишь притягивает меня ближе и слегка подталкивает вперед, по направлению к выходу. Журналисты не меньше меня напуганы столь резкой сменой настроения «всегда доброжелательного депутата». Не рискуя испытывать терпение Щукина, они поспешно расступаются, давая нам дорогу.

Вместе с Димой преодолеваем проклятый коридор, который кажется мне бесконечным. Все время, что мы идем, чувствую на себе прожигающие взгляды журналистов. Делаю глубокий вдох только, когда оказываюсь на улице. Жмурюсь от сентябрьского солнца, расслабляюсь на мгновение, теряя связь с реальностью. Но в чувства меня приводит повелительный тон Димы:

— Садись в машину, Кать.

Распахивает передо мной дверь и ждет, пока я выполню приказ. На долю секунды встречаюсь с ним взглядом и замерзаю. Мрачный, холодный, напряженный. Предпочитаю не злить Щукина — агрессия сильного мужчины не нужна нам с малышом сейчас. Знаю, к чему она привести может. Опасаюсь, что в какой-то момент Дима сорвется, как в свое время Леша. Дикий страх за ребенка сковывает всю меня. Поэтому послушно киваю и устраиваюсь в пассажирском кресле.

Обхватив себя руками, наблюдаю, как Дима обходит капот и направляется к водительскому месту. Его движения резкие, рваные. Переживает из-за внезапной встречи с журналистами в коридоре? И от того, что они видели меня с ним рядом? Представляю, сколько усилий Дима вкладывает, чтобы восстановить свое имя после скандала, произошедшего из-за меня. Наверняка теперь он злится, что я вновь все испортила. Одним своим появлением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Подумать только, даже здесь я умудрилась подставить Диму. Незапланированная диверсия. Впрочем, сам виноват. Не нужно было начинать все это шоу. Мог бы сразу, как только мы столкнулись на пороге палаты, сделать вид, что не узнал меня.

— Мне нужен адрес той больницы, — внезапно заявляет Щукин. — Имя врача, точная дата, когда ты поступила. Мне нужно все, — рычит в унисон с заведенным двигателем.