Загробные миры - Скотт Вестерфельд

Вот ведь тоска.

Она встала на колени в центре площадки и насчитала двадцать штук черных разводов. Потерла самую маленькую отметину ластиком, поплевала на нее пару раз, и пятно, наконец, полностью исчезло.

Ариэль посмотрела на большие круглые часы над дверью. Через двенадцать минут начнут проверять, кто пришел на урок, а отметин еще девятнадцать. Сомнительно, что тренерша Дейл напишет ей объяснительную насчет опоздания.

В этом-то и загвоздка, когда тебя поймали. Одно нарушение приводит к другому, и вот тебя уже признали трудным ребенком, который не подлежит исправлению. Но ей ничего не оставалось, кроме как продолжать оттирать черные пятна, не обращая внимания на мерзнущие ноги.

Она не оттерла еще и половины, когда прозвенел звонок на первый урок. Минуту спустя из раздевалок хлынула толпа девушек, переодевшихся в форму для хоккея на траве.

Тренерша Дейл шла следом и покрикивала:

– Четыре круга, дамы! Углы не срезать!

Ариэль допустила ошибку, подняв глаза, и поймала на себе взгляды бегущих. Она заметила, как на их лицах мимолетное смущение сменяется смесью веселья и жалости.

Она снова уставилась на розовый ластик, безнадежно двигая им по черным отметинам. Ариэль прекрасно умела становиться незаметной. Но посреди спортзала, где вокруг нее бегали два десятка девчонок, которым больше не на что смотреть, от этого ее умения было немного пользы. Она почувствовала, что щеки горят, а ноги продолжают мерзнуть.

– Время не ждет, Флинт, – крикнула тренерша Дейл со скамейки запасных. – Мне нужна баскетбольная площадка.

– Простите, – промямлила Ариэль, просто чтобы хоть что-нибудь сказать.

Она слышала, как бегуньи шепотом повторяют ее фамилию. И она отгородилась от присутствующих, сосредоточившись на черных отметинах перед собой…

В этот момент она почувствовала, как раскалился под розовым ластиком пол, как растет жар на кончиках собственных пальцев. Сознание расширилось, но не наружу, к смешкам окружающих девчонок, а вниз, проникнув в сами материалы, из которых был построен зал. Она ощутила сосну под ладонями и коленями, распознала кислород, запертый в крошечных клетках древесных волокон, древесную смолу и слои масляной краски, придающие дереву цвет. Затем сознание двинулось дальше, к сухой древесине трибун, к висящим на стенах транспарантам. Она уловила запах кислоты в наполовину стершемся ластике и тепло нитей накала в лампочках над головой.

В школе было полно горючих веществ – дерева и штукатурки, тканей и пластмассы, банок с краской и пачек бумаги.

Нужна была одна-единственная искра…

Внезапно Дарси услышала шум и оторвалась от экрана.

Но то были не Саган и Карла в гостевой спальне, просто грузовик проехал по крышке канализационного люка. Дарси потянулась. На коленях покоился ноутбук, плечи затекли от чтения.

Она дала им расслабиться и выдохнула слова:

– Спасибо, как здорово!

«Пиромантка» не отстой, ни капельки. А еще важнее, что в стиле книги, в ритме ее прозы, даже в паузах речи, в закорючках запятых и эллипсах[58] чувствуется сама Имоджен.

Дарси точно знала, что пора выбираться из кровати, принимать душ и готовиться ко дню походов по музеям с Карлой и Саганом, к их расспросам про Имоджен и к тому, что она спустит как минимум недельный бюджет.

Но она не могла оторваться от «Пиромантки». Не только потому, что фразы отдавали Имоджен, а потому, что сама история ее затянула.

Ее тянуло перелистывать страницы.

– Моя подруга ухватила суть, – с улыбкой прошептала Дарси и согнула колени, чтобы почитать еще немного.

– Итак, какая она? – ни с того ни с сего спросила Карла.

Вся троица находилась в музее Метрополитен,[59] в просторной галерее, построенной вокруг храма из Дендура,[60] древнего святилища Осириса, которое частями перевезли из Египта и снова сложили камень за камнем. Северная стена помещения была полностью стеклянной, и сквозь нее, заливая светом древний песчаник, проникало позднее утреннее солнце. Саган зашел в сам храм, где читал многовековые надписи на стенах, вырезанные солдатами. Карла осталась снаружи с Дарси, у которой внутренняя часть храма вызывала клаустрофобию – слишком много тысячелетий было запрятано в таком маленьком пространстве.

– Ты виделась с ней вчера вечером, – ответила Дарси. – Она почти всегда такая.

– Она показалась мне очень несерьезной.

Дарси нахмурилась. Верно, Имоджен, похоже, никогда не тревожилась, а ее внешняя привлекательность притягивала взгляд Дарси из любого конца комнаты. Но считать ее «несерьезной» было заблуждением.

– На самом деле она очень глубоко чувствует. Видела бы ты, как она говорит о писательском труде или книгах.

Карла всплеснула руками, а потом сжала их в замок.

– Круто, что вы обе писательницы! Жду не дождусь, когда прочитаю ее роман!

– Он и правда хорош, – прошептала Дарси. – Я начала читать сегодня утром.

– Так вы вместе пишете? В одной комнате то есть.

– С тех пор, как сюда приехала, я написала немного.

– О! – Увидев лицо Карлы, Дарси ощутила укол вины.

– Нужно было столько всего сделать, – объяснила она. – Найти квартиру, переехать, купить новые вещи.

– Новые друзья, новые подруги, классные вечеринки. – Карла вздохнула. – Понимаю. Но когда я думала о тебе, то представляла, что ты все время пишешь как одержимая. Зачем бы еще тебе уезжать и лишать нас последнего совместного лета!

При этих словах Карла улыбнулась, но от чувства вины у Дарси замутило в желудке. Каждый день после переезда она все меньше и меньше вспоминала о друзьях в Филли.

В совместные выходные у нее есть возможность многое исправить. Она должна рассказать все начистоту.

– Я даже не знала, что нравлюсь Джен, до прошлого вечера, – объяснила Дарси.

Карла округлила глаза.

– Тогда ясно, почему тебя не было, когда мы приехали!

– Мы сидели на крыше и… целовались.

Карла тихо ойкнула, и эхо повторило этот звук вместе с шепотами, которые наполняли музейный зал с храмом.

– Сцена «Поцелуи на нью-йоркской крыше»!

Дарси рассмеялась.

– Пожалуй.

– Вы танцевали?

– Мы с Имоджен не очень музыкальные, – проговорила Дарси. – Мы профи по словам. И еще по лапше.

– Лапша? Что еще за новинка?

– Она похожа на ту лапшу, которую ты знаешь, но дороже. Джен разбирается в еде. Она считает, что для того чтобы узнать город, нужно его вкусить.

Карла ухмыльнулась.

– Она говорит исключительно о городах?