Чапаев - Владимир Дайнес

Яковский: В настоящий момент не могу сообщить, где находится Потапов. Сейчас справлюсь, и если можно будет переговорить с ним, то постараюсь ускорить его приезд в Александров Гай.

Андросов: Положение весьма неопределенное: поступают телеграммы на имя Чапаева, нужно делать распоряжения, составлять проекты, планы операции на Сломихинскую для немедленного представления по телеграфу командарму. За последнее время такая масса приказов весьма разноречивых, что разобраться весьма трудно, а главное, нервируют и не дают возможности планомерно работать.

Яковский: — Полагал бы, что до приезда Чапаева вам надлежит, в развитие приказа № 012, принять срочные меры. Чапаев числа 28 февраля или 1 марта должен был проехать Пугачев и, наверное, вскоре будет у вас».

На документе резолюция начальника штаба 4-й армии B.C. Лазаревича:

«Командарму 4. С оставлением Потапова на прежнем месте кого назначить комбригом 1 Александрово — Гайской дивизии? Наштарм В. Лазаревич. Командарм приказал т. Чапаеву вступить в командование 1 бригадой Александрово — Гайской дивизии, оставаясь в то же время командующим всей Александрово — Гайской группой… т. Андросову, сдав бригаду, оставаться в распоряжении Чапаева. 4 марта 1919 г. В. Лазаревич».

Александрово — Гайская группа войск 4-й армии была сформирована в октябре — ноябре 1918 г. на базе отряда бывшего унтер — офицера австро — венгерской армии Л. Винермана в составе Александрово — Гайской стрелковой бригады и Балаковского стрелкового полка. В. И. Чапаев вступил в командование Александрово — Гайской группой не позднее 9 марта 1919 г. Комиссаром группы был назначен Д. А. Фурманов. Ему было всего 28 лет. Но он уже успел поработать в должности члена Иваново — Вознесенского губисполкома и секретаря Иваново — Вознесенского губкома РКП(б). В феврале 1919 г. Дмитрий Андреевич был направлен на Восточный фронт, где вел политическую работу в Уральске. Вместе с ним на фронт прибыла вся семья: гражданская жена Анна Никитична Стешенко, сестра Софья, брат Сергей.

А. Н. Стешенко, которой предстояло сыграть немаловажную роль в жизни В. И. Чапаева, было всего 22 года. В годы Первой мировой войны училась на курсах медсестер. Затем была сестрой милосердия в санитарном поезде, где и познакомилась с Дмитрием Фурмановым. Поступила учиться в Московский университет. Влюбленный Фурманов звал ее Голубая Ная. Вся она, статная, свежая, с глубокими задумчивыми глазами, привлекала к себе окружающих. Голос у нее был мелодичный, хорошо поставленный. Анна принимала активное участие в любительских спектаклях в Екатеринодаре и хотя не стала профессиональной актрисой, но любовь к театру сохранила.

В последующем А. Н. Стешенко была назначена заведующей культпросветом политотдела 25-й стрелковой дивизии, где устроила окопный театр. Труппа, состоящая в основном из самой Анны Никитичны (к ней время от времени присоединялись случайные актеры или кто-то из красноармейцев), разъезжала по бригадам. После Гражданской войны Стешенко работала в издательстве «Советский писатель», была директором Московского драматического театра, затем — ГИТИСа. В 1926 г. познакомилась с Лайошом (Людвигом) Гавро — «венгерским Чапаевым». В 1934 г. у них родился сын Дмитрий Людвигович Фурманов. Он вспоминал: «…Я очень похож на Фурманова — видно, небесные ангелы так постарались. У мамы с Дмитрием Андреевичем была большая любовь. Оттого имя и фамилию мне дали в память о любимом матушкой человеке…» А. Н. Стешенко скончалась в 1941 г. в кремлевской больнице.

Между В. И. Чапаевым и Д. А. Фурмановым не сразу установилось полное взаимопонимание. И виной тому были не только черты характера Василия Ивановича, но и отношения Чапаева и Фурманова к женскому вопросу. При первой же встрече с Фурмановым командующий группой увидел на постели женщину в неглиже. Это была Анна Никитична. Чапаев потребовал изгнать ее из дивизии. Сама А. Н. Стешенко вспоминала:

«…Приехали в Уральск. По дороге от Самары до Уральска слушали легенды о Чапаеве, о его храбрости, что Чапаев не знает отступлений, что он, как орел, носится и побеждает. Хотелось не только слышать, хотелось увидеть Чапаева.

В Уральске вечером получили приказ от Фрунзе о том, что Волков и Шарапов остаются в Уральске, а Фурманов назначается комиссаром Александрово — Гайской группы, командовать которой будет Чапаев. Радости нашей не было конца. Ехать к Чапаеву, к этому легендарному герою, работать с ним — это ли не радость, только скорей туда, к нему.

Две ночи провели в Уральске. На другое утро, распрощавшись с товарищами, мы уехали в Александрово — Гайскую бригаду…

Дней через пять — шесть на рассвете — стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, настежь открывается дверь и вваливается целая ватага крепких, рослых, краснощеких людей. Среди них человек невысокого роста. Вошел, сбросил бурку, остался во френче защитного цвета, в оленьих сапогах.

— Здравствуйте. Я — Чапаев.

Я осталась лежать в кровати, а Фурманов вскочил, кое-как натянул на себя одежду. Я же из-под одеяла наблюдала за Чапаевым. Быстрые движения, походка немного лисья, быстрый взгляд. Он подозрительно посмотрел на меня, словно взглядом говорил: «А что это за баба?»

— Жена? — спросил Чапаев.

— Да, — ответил Фурманов.

Я еще глубже юркнула под одеяло.

— Зачем?

— Она политпросветом будет заведовать.

— А, культуру, значит, садить будет… На этом разговор закончился».

Д. А. Фурманов в своем дневнике 9 марта следующим образом оценил то, какое впечатление произвел на него Василий Иванович при первой встрече:

«…Утром, часов в семь, я увидел впервые Чапаева. Передо мною предстал типичный фельдфебель, с длинными усами, жидкими, прилипшими ко лбу волосами; глаза иссиня — голубые, понимающие, взгляд решительный. Росту он среднего, одет по — комиссарски, френч и синие брюки, на ногах прекрасные оленьи сапоги. Перетолковав обо всем и напившись чаю, отправились в штаб. Там он дал Андросову много ценных указаний и детально доразработал план завтрашнего выступления. То ли у него быстрая мысль, то ли навык имеется хороший, но он ориентируется весьма быстро и соображает моментально. Все время водит циркулем по карте, вымеривает, взвешивает, на слово не верит. Говорит уверенно, перебивая, останавливая, всегда договаривая свою мысль до конца. Противоречия не терпит. Обращение простое, а с красноармейцами даже грубоватое…

Я подметил в нем охоту побахвалиться. Себя он ценит высоко, знает, что слава о нем гремит тут по всему краю, и эту славу он приемлет как должное».

Однако в романе «Чапаев» Фурманов несколько по — иному описывает первое впечатление от встречи комиссара Клычкова с Чапаевым: