Месть по закону - Вячеслав Денисов

Коротко поздоровавшись, Овчаров спросил:

– Мига, ты помнишь день, когда этого парня упокаивали?

– Конечно. – Тот даже не использовал отведенную для раздумий секунду. – Это судила. С Централки.

– Пламенные речи? Слова о том, какую утрату понесло общество в связи с трагической смертью этого человека?

– Да не было ничего! Похоронили по-человечьи да разошлись. В день похорон народу было очень мало, но вот сейчас каждый день то по одному, то по двое приходят.

– А где такие памятники долбят? – Пастор кивнул на могильный камень.

– У нас и долбят. Михей Дятел. Полгода назад взяли, нормальный парень. Не пьет, с заказами проколов не бывает. Он раньше на зоне где-то под Красноярском чалился. Там и научился.

– На зоне? – оживился Овчаров. – Ну-ка, кликни его...

И сейчас не пришлось ждать долго. Мига проявил чудеса спринтерского искусства, исчезнув в тени примогильных березок. Через пять минут он уже бежал обратно. За ним, вразвалку, в пестрой бандане, следовал мужчина лет сорока. Он вытирал по локоть украшенные татуировками руки о короткий брезентовый фартук и равнодушно разглядывал гостей.

Когда он приблизился, Пастор вперил в его руки взгляд и за мгновение наметанным глазом прочитал всю биографию мастера.

– Что-то ты не больно торопишься, мужик.

– А здесь некуда торопиться, – резонно заметил тот, так же моментально почувствовав авторитет незнакомца.

– Правильно. Но это когда тебя не зовут. Ты плиту делал?

– Моя работа.

– Кто заказывал?

– Посмотреть надо. – Мужик стоял и смотрел на Пастора немигающим взглядом.

Овчаров молча выдерживал этот взгляд. Соха незаметно бегал глазами, поглядывая то на одного, то на другого. Зная Пастора, он понимал, что еще секунда такого непонимания ситуации со стороны бывшего зэка, и вор выволокет его за ограду и заставит до вечера отжиматься от земли. Солнце будет закатываться, плача от сострадания, а этот придурок в бандане будет кряхтеть, хрипеть, но все равно отжиматься...

Но Овчаров спокойно произнес:

– Так ты посмотри.

Мужик полез в карман передника и вынул – вот сука! – маленький блокнот. Пастор даже не повел бровью. Полистав замусоленную книжицу, монументальных дел мастер выдал информацию:

– Вот, короче... Двадцать первого числа это было. Хряпов Иван Сергеевич заказал этот памятник. Все.

– Молодец, – похвалил Пастор. – Теперь следующее. В другой раз, когда меня сюда не привезут, а я сам приеду, будешь сразу выходить ко мне навстречу и первым здороваться. И если я еще раз увижу цвет твоих бебиков, когда ты будешь отвечать на мои вопросы, я тебя накажу. Будешь их поднимать на меня только тогда, когда я скажу тебе это сделать. Ты все понял, мужик?

Мгновенно потупив взгляд и остановив его на уровне колен вора, мастер кивнул головой. Он уже давно понял, кто перед ним. Была еще надежда, что он ошибся, но с последними словами приезжего она рассеялась. На воле очень хочется забыть обо всем, что происходило последние двенадцать лет. Но люди и события из прошлой жизни находят его даже здесь, на кладбище. И даже здесь ему объясняют, что он как был работягой-сучкорубом, так им и останется. И до конца дней придется склонять голову перед теми, кто именуется законниками.

Они ехали, оставляя позади себя кладбище. Пастор по обыкновению молчал и о чем-то думал. Соха, по привычке свесив из окна руку, лежал на спинке сиденья и слушал по радио приглушенный фокстрот. У самого въезда в город Пастор неожиданно сбросил скорость и остановился, почти съехав в кювет. Привыкший и к этому, подельник сдвинул к кончику носа темные очки и посмотрел на вора поверх оправы.

– Соха, – как-то страшно и глухо произнес вор, – какого числа, он сказал, сделал памятник?

– Двадцать первого, – ожидая подвоха, ответил тот.

– Кто-то перестарался. – Овчаров нажал на кнопку, и механизм, подвывая, стал опускать стекло.

Пока он прикуривал, Соха соображал, к чему это сказано.

Пастор уже выкурил половину сигареты, а ничего путного на ум его подельника так и не пришло. Он то чесал голову, то снимал и снова надевал очки. Мысль не выстреливала.

– Знаешь, Витя, – сказал Пастор, – иногда мне хочется остановить машину и высадить тебя, на хер. Какой от тебя толк? У тебя на уме только бабы-негритянки в белых чулках. И где ты их здесь находишь? В Университете путей сообщения? Или сам «саламандрой» красишь?

– К чему ты это, Пастор?! – взвился Соха. – Че ты опять начал?! Разок африканке засадил под настроение, так ты сейчас до конца жизни вспоминать будешь!..

– Мне, Витя, твои международные отношения по барабану. Я говорю, что голова у тебя не работает. – Пастор выкинул окурок в окно и снова нажал кнопку. – Еще раз спрашиваю – когда мужик сделал памятник?

– Двадцать первого, е-пэ-рэ-сэ-тэ!!!

– А Струге когда умер?

– Двадцать второго...

– Вот я и говорю. Кто-то поторопился...

Соха, пораженный как громом, поднял глаза на вора. Но тот был уже далеко. Он уверенно вел машину, снова о чем-то думал, и с его губ не сходила улыбка...

Глава 25

Любой посторонний человек, перечитав ворох распечаток телефонных переговоров Вихорева, отложил бы их в сторону и вяло пожал плечами – а в чем криминал? Деловые разговоры, работа по снабжению судов оргтехникой. Человек крутится как может, помогая районным судам лучше работать. Это и входит в должностные обязанности начальника судебного департамента. Служить, помогать и обеспечивать. Последний из разговоров – с председателем Центрального суда неким Николаем Сергеевичем. Все ясно и понятно. Просьба привезти технику к нему домой, чтобы ее не растащили до момента распределения. Человек даже тут думает о благополучии судебного департамента области.

И только для изощренного в подобных делах Земцова стало ясно, что началась невидимая обывательскому глазу игра. Вихорева и Заруцкого «загрузили». Причем «загрузили» профессионально, намертво. На языке коммерческих служб безопасности игра с оргтехникой неизвестного спонсора называется «плановый перегруз». Это когда экспедитора, проверяя на вшивость, загружают лишним весом. Все делается как бы случайно, по ошибке. На самом деле все происходит под жестким контролем. Заявит экспедитор об излишке – молодец. Свой парень. В последующем можно доверять более сложные дела. Присвоит – прерывается трудовой стаж. Возможно, надолго. А на менее понятном языке закона об оперативно-розыскной деятельности подобное мероприятие именуется не иначе как «оперативный эксперимент». Ну и что, что запрещено в отношении судей проводить оперативно-розыскные мероприятия без соответствующей санкции? А какие мероприятия, собственно, проводились? Отдали в качестве спонсорской помощи технику и деньги. Никто не заставлял брать. Другое дело, какую оперативную выгоду можно извлечь из этого «даю-беру»...

Пащенко ничего не сказал Земцову о долларах. Он не назвал ему имя своего человека, доставившего Заруцкому груз. Но и без этого опер понял, что нужно искать не технику, а среди нее. Что? Найдет – узнает. Впрочем, об этом и прокурор говорил.

Оставалось последнее...

Земцов пододвинул к себе аппарат и включил «spiker». Так Макс мог хорошо слышать весь разговор. Потом не нужно будет ему ничего объяснять. Сам поймет, что нужно делать.

– Центральный суд, – заговорил после нескольких гудков телефон.

– Адвокат Шнягин. Подскажите, пожалуйста, у кого на рассмотрении находится уголовное дело Артемова.

– У судьи Шмидт, – почти сразу ответили в секретариате. – Хотя подождите...

Земцов с Максом посмотрели друг на друга...

– У председателя суда. Заруцкого Николая Сергеевича. Заседание назначено на послезавтра.

– Благодарю. – Земцов отключил связь.

Не успели они встать со стульев, как телефон запиликал.

– Надеюсь, это не адвоката Шнягина ищут... – усмехнулся Земцов и снял трубку.

Первые же слова звонившего поразили его как громом. Дежурный сержант милиции на одном из обменных пунктов сообщал, что им задержана женщина со стодолларовой купюрой, указанной в программе кассира-оператора.

– Будь здесь!.. – Земцов сорвал со спинки стула легкую куртку и молодцевато проскочил в дверь.

Ирина Анатольевна Заруцкая была из тех женщин, что нравятся сами себе постоянно, а окружающим – лишь первое время. Пока не заговорят. Всевышний одарил ее внешностью необычайной. Но, как следствие, кое-чего недодал. Именно благодаря этому «кое-чему» она смогла проучиться вместе с Николаем Заруцким на юрфаке лишь первый курс. Потом, несмотря на обширные связи – папа стал заместителем начальника энергетики мэрии города Тернова, ее «попросили». Заруцкий благодаря тяге к знаниям, прекрасной памяти и мертвой хватке продолжил обучение. Несмотря на печальный факт расставания на ниве обучения, их пути не разошлись. У них и раньше были отношения горячее теплых, а теперь, когда папа Ирины стал тем самым замом, Николай Сергеевич и вовсе не пожелал терять любимую. Долго мучиться ему не пришлось. Вскоре перед ним благодаря все тому же заму открылись двери в Квалификационную коллегию судей для сдачи экзаменов. С огромной натяжкой, но он их сдал. Было бы глупо не сдать. С этого момента их жизнь вошла в новую колею. Знакомства практически со всеми главными лицами администрации города позволяли безболезненно решать все вопросы. Так же безболезненно Николай Сергеевич решал вопросы и главных действующих лиц. То у председателя комитета по имуществу сын в пьяном виде в столб на папиной «Волге» въедет, то у хороших знакомых главного архитектора города судебные приставы-исполнители джип хотят отобрать. Непорядок. На помощь всегда приходил Николай Сергеевич. Диспетчером в организации поддержания дружественных отношений между элитой города и Заруцким была, конечно, Ирина Анатольевна. Вскоре жить стало еще теплее. Судья Заруцкий заслуженно вошел в состав Квалификационной коллегии судей, что само по себе было очень примечательно. В дополнение к этому между Ирочкой Заруцкой и Мариной Поборниковой, женой судьи Поборникова – из того же Центрального суда, завязалась настоящая девичья дружба. Основания для такой дружбы были. Если у одной папа разруливал в городе электроэнергией, то у другой – квартирами. Как все тесно переплетено в этом мире...