Помни меня - Лесли Пирс

Уилл часто видел Беннелонга, когда выплывал из гавани. Тот иногда рыбачил на своем каноэ и временами забирался на борт лодки поболтать. Мэри была уверена, что, если ей и Уиллу удастся достать немного спиртного, Беннелонга можно будет легко подкупить, и тогда он поможет им сбежать.

Именно в тот момент, когда казалось, что помощи ждать уже неоткуда, днем третьего июня на Южном мысе был поднят флаг. Когда прокатился слух о том, что идет корабль, началось настоящее безумие. Мэри бросила работу и издала крик восторга. Женщины выходили, ковыляя, из своих хижин и обнимались друг с другом.

Ваткин Тенч вместе с хирургом Уайтом и капитаном Филипом сел в свою лодку и поплыл к мысу. Все трое были так же радостно возбуждены и взволнованы, как и все остальные в колонии, несмотря на ливень и сильный ветер. Когда они подплыли ближе к мысу и увидели большой корабль, сияющий цветами английского флага, Филип пересел на рыбацкую лодку и поплыл обратно, оставляя Тенча и Уайта получить приветствие из дома.

— Посмотри на это волшебное слово на корме, — сказал Уайт, указывая на надпись, сделанную краской: «Лондон». — Я уже начал сомневаться, что увижу когда-нибудь нечто подобное.

Корабль назывался «Леди Джулиана», и из-за сильных ветров он был вынужден бросить якорь в Весеннем заливе, как раз за Северным мысом, но Тенч и Уайт проплыли рядом и поприветствовали офицеров с корабля.

— Вы даже не представляете, как мы рады вас видеть, — выкрикнул Тенч. — Мы боялись, что никогда не получим продуктов, которых с таким нетерпением ждем. Расскажите нам, что у вас на борту, и мы передадим хорошую новость колонии.

— Двести двадцать пять каторжниц, все до одной шлюхи, — выкрикнул в ответ один из офицеров.

Тенч рассмеялся, так как принял это за шутку. Но его смех резко оборвался, когда на палубе появилась кучка светловолосых женщин, которые начали кричать непристойности.

— А продукты вы везете? — заорал Уайт, поняв, что Тенч в таком шоке, что не в состоянии сформулировать дальнейшие вопросы. — А лекарства, которые нам нужны?

— Семьдесят пять бочек муки, — крикнул в ответ офицер с корабля. — Это все. Мы выплыли вместе с «Хранителем», который вез провиант, но его продырявил айсберг.

К наступлению ночи все заключенные были в отчаянии.

Капитан Филип вернулся в гавань с сияющим лицом, подтвердив слова рыбаков, что к ним действительно направляется большой английский корабль и сейчас он стоит в Весеннем заливе.

Заключенные ждали, думая, что лейтенант Тенч и хирург Уайт прибудут через час или два с еще более сияющим видом. Многие поспешно съели остатки своего рациона, полагая, что на следующий день им дадут больше, чем они обычно ели за неделю.

Но Тенч и Уайт вернулись мрачными и молчаливыми и пошли прямо в дом губернатора, не сказав никому ни слова. Когда на обратном пути они сообщили, что на новом корабле находится более двухсот женщин и нет никаких продуктов, им не поверили. Некоторые смеялись, приняв это за шутку. Но все же, когда каторжники увидели, как в дом губернатора спешат другие офицеры, и не услышали радостных криков, они, хоть и не сразу, поверили, что это правда.

Мужчины-заключенные слишком ослабли от голода, и их не интересовала огромная толпа женщин, направляющаяся к ним. Единственной их реакцией был страх того, что рацион урежут еще больше. Но для большинства женщин новость оказалась стихийным бедствием. Плохо уже то, что придется разделить свою пищу с чужими, но мысль о том, что новые женщины уведут их мужчин, была еще хуже.

Отношения с кем-то (законным был этот брак или нет) облегчали муки жизни в колонии. В большинстве случаев они являлись компромиссом, особенно для женщин. Дома в Англии вряд ли кто-то из них выбрал бы себе такого партнера. Но здесь выбор был ограничен. Простые девушки радовались, что их кто-то хочет, более симпатичные находились в большей безопасности, имея защиту, а там, где результатом компромисса стал ребенок, это вносило какой-то смысл в их жизнь.

Мэри занервничала больше остальных, когда услышала новость о «Джулиане», груженном женщинами. Она знала, что не ее красота и не ее ум держали Уилла рядом с ней два года. Он был с ней исключительно потому, что женщин не хватало и, познакомившись поближе с более красивыми женщинами, Уилл обнаружил у большинства из них серьезные проблемы с характером.

И смерть, и высылка людей на остров Норфолк сократили число каторжников в десять раз. Сейчас здесь оставалось не более семидесяти мужчин, и большинство из них были настоящими развалинами. Среди двухсот новых женщин, которые находились взаперти на корабле многие месяцы, почти наверняка найдутся десятки таких, которые положат глаз на Уилла.

Глава девятая

Все женщины колонии до последней вышли посмотреть, как будут доставлять каторжниц с «Джулианы» на берег. За исключением погоды, все происходило так же, как в день прибытия первых кораблей: тот же возбужденный смех и непристойные замечания. Но если Мэри прибыла в начале февраля, что в этой стране, где все было наоборот, означало палящее солнце, такое жаркое, что многие из каторжников побежали к морю охладиться, то «Леди Джулиану» новая земля встретила неприветливо: небо стало серым, дул резкий ветер, море волновалось, и было очень холодно.

Вероятно, женщины по-сестрински должны были сочувствовать новоприбывшим и беспокоиться за них. В конце концов, они прошли через долгое, изнурительное плавание и сейчас собирались войти в ад. И все же одного взгляда на них, даже с расстояния, оказалось достаточно, чтобы старожилы забыли о доброте и сплотились вместе, испытывая к новеньким антипатию и отвращение. На женщинах с «Леди Джулианы» была яркая одежда, многие щеголяли в шляпах, украшенных цветами и перьями. Новоприбывшие были полными и здоровыми и больше походили на актрис, чем на каторжниц.

Мэри в страхе крепче прижала Эммануэля к груди. Тот момент, когда она очутилась среди заключенных с других кораблей, навсегда запечатлелся в ее памяти. Все они казались гораздо более сильными и самоуверенными, чем она, толстокожими и жестокими. Сейчас время и страдания уравняли всех заключенных, но Мэри боялась, что эти новые женщины изменят установившийся порядок вещей.

— Много дам, — сказала Шарлотта, глядя на мать с нескрываемым ликованием. — Красивых дам.

При этих невинных словах дочери Мэри вдруг стало стыдно. В конце концов, это были такие же женщины, как она. Все они знакомы с кандалами и с ужасами тюрьмы, и всех их оторвали от семей и друзей. Мэри не хотела, чтобы Шарлотта росла в атмосфере горечи и ненависти. И она решила, что должна побороть страх и ревность и доброжелательно встретить новеньких.