Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России - Джордж А. Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я выбрал не самого слабого, а самого сильного и умного на вид человека из всей массы. Два или три раза мы вместе ехали в одном трамвае в Москву, и каждый раз я взял за правило кивать ему и желать доброго дня. Когда я ему примелькался, я спросил у него, не можем ли мы с ним поговорить где-нибудь с глазу на глаз. Он с подозрением посмотрел на меня и сказал, что не знает ни меня, ни где мы можем поговорить. Я знал, что это большой риск, но предложил ему пойти со мной на одну из моих конспиративных квартир, которая в то время пустовала. Не очень охотно он согласился. Сначала он не хотел ничего слышать о моем предложении. Всю свою трудовую жизнь он был телеграфистом и никогда не занимался никакими махинациями; и, хотя он был настроен против большевиков, он не собирался делать ничего тайком даже в тех трудных условиях, в которых он жил. Он не имел ни малейшего понятия о том, что я англичанин, но, конечно же, заподозрил во мне английского шпиона. Во всяком случае, он сказал, что не может выполнять мои поручения, так как он не работает в те часы, когда было бы возможно передать сообщение с московской станции на английскую.
«Хорошо, – сказал я, – тогда познакомьте меня с дежурным на станции» и заплатил ему за беспокойство. Человек, которого он прислал ко мне, и близко не был таким хорошим экземпляром или таким же принципиальным гражданином, как выбранный мной мужчина, но он согласился тайно передавать сообщения в Англию. Я сумел отправить таким путем около десяти сообщений, а затем немецкая контрразведка разоблачила это шоу. Их радиослужба засекла сообщения, отправляемые из Москвы в Англию. Они поручили своей разведке расследовать это дело. Вместо того чтобы заняться этим, немецкая разведслужба напрямую обратилась к большевикам и сообщила им о происходящем. Немцы, конечно, одержали здесь верх, потому что у меня больше не было возможности отсылать сообщения. Но если бы они подождали немного, они легко могли бы поймать меня. Большевики сразу же провели расследование на радиостанции, но мой радист был вовремя предупрежден и, страшно напуганный, пришел ко мне. Я дал ему достаточную сумму денег и указания для побега на Украину. Сначала я подумывал о том, чтобы отправить его к союзникам на север, но не счел его заслуживающим доверия в достаточной степени.
Я ежедневно виделся с Рейли, и он держал меня в курсе своих дел и планов совершения государственного переворота с целью свержения власти большевиков. План Рейли был смелым и мастерски продуманным; его целью был – ни много ни мало – арест всего Центрального комитета большевистской партии, включая Ленина и Троцкого, латышскими стрелками – их охраной. Если бы его план увенчался успехом, то невозможно даже представить себе, насколько по-другому сложилась бы мировая история после тех роковых дней 1918 г. Большевизм был бы изничтожен, руководящий механизм коммунистической партии был бы разрушен, Россия была бы спасена от Гражданской войны и голода, мир не подвергался бы докучливым укусам овода большевизма, а история последних двух десятилетий могла бы развиваться по эволюционному, а не революционному пути.
Положение латышей было особенным. В начале войны в русской армии были созданы особые дивизии, в которых служили латыши, и отправлены как можно дальше от прибалтийских провинций. По своему мышлению, религии, воспитанию и языку эти люди были совершенно чужды русским, но, находясь на протяжении веков – до передачи Латвии России – под властью немецких прибалтийских баронов, они ненавидели все немецкое гораздо сильнее, чем что-то русское.
Личный состав полков, входивших в латышские дивизии, представлял собой мужчин с великолепными физическими данными, хорошо обученных бойцов, подчинявшихся своим латышским офицерам. После подписания Брест-Литовского мира все прибалтийские провинции были оккупированы немцами. Латыши не могли вернуться в Латвию, да и не хотели, если бы могли; так что они вынужденно остались в России.
Ленин увидел в этом свой шанс. Он сделал латышей главной опорой власти большевиков. Служить большевикам было единственным выходом, оставшимся латышам. Их хорошо кормили, им платили хорошее жалованье, их размещали в отличных казармах. Было сделано все, чтобы они были довольны своей судьбой. Они охраняли Кремль и правительственные здания. Латыш возглавлял ЧК. Латыши были начальниками тюрем, руководили банками и железными дорогами. И где бы ни возникали серьезные уличные бои, их подавляли латыши. Одно время моряки Балтийского и Черноморского флотов были доминирующей военной силой в России, но теперь их заменили латыши; и действительно, на российские войска можно было положиться лишь в том случае, если сзади их подталкивали воевать латышские батальоны. Когда, в конце концов, латыши лишились власти, им на смену пришли китайские наемники, которые, в свою очередь, дали дорогу Красной армии и организованным войскам ОГПУ.
Как народ латыши были мелкими земельными арендаторами. Идеи большевизма были совершенно чужды им, и следует отметить, что, в то время как латышские солдаты выполняли приказы большевиков, большинство из них так и не вступили в коммунистическую партию. Спустя некоторое время рядовые в этих латышских дивизиях стали проявлять недовольство тем, что большевики их используют в качестве полицейской и карательной силы, так что неудивительно, что их лидеры обратились к дипломатическим представителям союзников в надежде на перевод на Северный фронт или какое-то иное использование их союзниками в России.
Пока шли эти переговоры, политическая обстановка в России изменилась столь быстро, что временное пребывание господина Локкарта в Москве, очевидно, могло закончиться в любой момент, поэтому он связал Рейли с командирами латышских стрелков.
Рейли пришла в голову идея ареста Исполнительного комитета партии большевиков с помощью латышей во время одного из его заседаний в Кремле. После осуществления этого замысла должно было быть сформировано Временное правительство, которое первым делом должно было созвать Учредительное собрание, распущенное в начале года большевиками.
План Рейли состоял в том, что
