Избавитель. Том 2 (СИ) - Соколов Макс

— Как бы он с тобой ни обошелся, — заметил Рожер, — надо признать, что о таких слагают песни и ставят им памятники.

— Не спорю, он прекрасен, — Лиша взглянула на Гареда, — и всегда таким был. Людей тянет к нему, как магнитом. Я и сама когда-то его обожала.

Она задумчиво покачала головой.

— Его отец был таким же. Моя мать много раз нарушала с ним брачные обеты, и телом я ее даже понимаю. Внешне и отец, и сын поистине великолепны.

Она повернулась к Рожеру.

— Но меня тревожит то, что внутри. Лесорубы слепо повинуются Гареду, но что им движет — любовь к Лощине или к резне?

— О Меченом мы думали так же, — напомнил Рожер. — Он доказал, что мы ошибались. Возможно, и Гаред докажет.

— Я бы на это не поставила. — Лиша отвернулась от лесорубов и пошла дальше.

В дальнем конце Кладбища стоял Праведный дом, к каменной стене которого примыкала новая лечебница, достроенная до первого снега.

— Госпожа Лиша, Рожер! — окликнул их Бенн.

Подмастерья стеклодува держали дутые сосуды и большие листы стекла. Невдалеке скрипачи шумно настраивали инструменты. Бенн быстро переговорил с подмастерьями и подошел к Рожеру и Лише.

— Рожер, мы готовы заряжать, ждем тебя.

— Как прошло вчера? — спросила Лиша.

Бенн достал из кармана небольшой стеклянный флакон. Лиша взяла его и задумчиво ощупала метки. Стекло казалось обыкновенным, но метки были гладкими, как будто флакон повторно нагрели после гравировки.

— Попробуй разбить, — предложил Бенн.

Лиша с силой швырнула флакон на мостовую, но стекло лишь отскочило с ясным звоном. Травница подняла сосуд и внимательно осмотрела, но не нашла ни единой царапины.

— Впечатляет, — признала она. — У тебя получается все лучше.

Бенн улыбнулся и поклонился:

— Флакон можно разбить на наковальне, но придется очень постараться.

Лиша нахмурилась и покачала головой:

— Так не годится. Покажи незаряженный флакон.

Бенн кивнул и подал знак подмастерью. Тот принес другой, почти такой же.

— Мы собирались зарядить его сегодня ночью.

Лиша внимательно осмотрела флакон, провела ногтем по бороздкам меток.

— Возможно, сила заряда зависит от глубины выемок, — предположила она. — Я над этим подумаю.

Она убрала оба флакона в карман фартука, чтобы заняться ими позже.

— Дело идет на лад, — сказал Рожер. — Бенн с подмастерьями выдувают стекло и гравируют метки днем, а мы с учениками завлекаем подземников, чтобы зарядить его ночью. Скоро в каждом доме будут окна из меченого стекла, и мы сможем спокойно хранить жидкий огонь в любом количестве.

Лиша кивнула:

— Я хочу посмотреть, как вы заряжаете стекло.

— Конечно, — пообещал Рожер.

Дарси и Вайка ждали у дверей лечебницы.

— Госпожа Лиша, — присела в реверансе Вайка. Она была самой обычной женщиной — ни красивой, ни уродливой, крепко сбитой, с широкими бедрами и круглым лицом.

— Вайка, не надо каждый раз передо мной приседать.

— Разумеется, надо! Ты же городская травница.

Вайка и сама была обученной травницей, но они с Дарси во всем слушались Лишу, хотя были на несколько лет старше.

— Бруна бы этого не потерпела, — заметила Лиша. Ее наставница, предыдущая городская травница, отличалась крутым нравом и плевать хотела на бессмысленные церемонии.

— Старая карга была подслеповата и ничего бы не заметила. — Дарси приветствовала Лишу кивком.

Кланяться и расшаркиваться было не в ее правилах, но уважения в ее кивке было не меньше, чем в приседаниях и обращениях Вайки.

Настоящая дочь лесоруба, Дарси была высокой и крупной, причем в ней было намного больше мышц, чем жира. На ярмарочных схватках она одерживала верх над большинством мужчин, а тяжелый меченый клинок на поясе отсек лапы множеству демонов, которые пытались прикончить раненых на поле боя.

— Лечебница готова принять пострадавших лесорубов.

— Спасибо, Дарси, — поблагодарила Лиша.

Глухой ночью, когда лесорубы возвращались с охоты, в лечебнице всегда царила суматоха. Лесные демоны были опасными врагами, несмотря на меченые топоры. Под пологом деревьев шкуры подземников сливались с корой деревьев, как в плащах-невидимках. Одни демоны бродили по лесу, мало чем отличаясь от деревьев; другие перелетали с ветки на ветку, как обезьяны, и прыгали на зазевавшихся жертв.

И все же лесорубы гибли редко. Когда меченое оружие вспыхивало, коснувшись плоти демона, возникала обратная связь. Магия пробегала по телу судорогой экстаза, принося ощущение неуязвимости. Отведавшие магии становились сильнее, их раны заживали быстрее — по крайней мере, до рассвета. Только Арлен сохранял эту силу и днем.

— Чем заняты ученицы? — спросила Лиша Вайку.

— Старшие вышивают плащи по твоим узорам. Остальные стерилизуют инструменты и учатся грамоте.

— Я принесла новые книги и гримуар, который только что закончила. — Лиша протянула ей сумку.

— Сейчас же отдам переписывать, — кивнула Вайка.

— Ты заставляешь учениц-травниц переписывать метки? — удивился Рожер. — Не лучше ли попросить подмастерьев метчиков? Я могу передать…

Лиша покачала головой.

— Теперь все мои девочки учатся рисовать метки. Я не хочу, чтобы они, как мы когда-то, оказались беспомощны на закате.

Оставив Лишу обходить больных, Рожер подошел к музыкальной ракушке на краю площади, где собрались его подмастерья. Своей пестротой они напоминали лоскутные штаны Рожера. Кое-кто был родом из Лощины, но большинство прибыло из других городов, привлеченное рассказами о Меченом. Многие из них были слишком стары, чтобы держать инструменты или оружие, и потому решили взяться за скрипку, но и тут обнаружили, что пальцам недостает ловкости. Еще несколько были детьми, способности которых раскроются лишь через много лет.

Надежды подавала горстка, больше всех — хорошенькая Кендалл. Она приехала в Лощину из Райзона совсем недавно. Кендалл была вполне взрослой, чтобы играть замысловатые мелодии, но и достаточно юной, чтобы быстро учиться, и у нее были прекрасные способности к музыке. Она была худой и ловкой, кувырки и прыжки давались ей не хуже, чем скрипка. Со временем она станет отличным жонглером.

Рожер не сразу подошел к подмастерьям, и они знали, что не следует бросаться к нему. Он достал скрипку и пощипал струны, проверяя звук. Убедившись, что все в порядке, он взял смычок в искалеченную руку, на которой не хватало указательного и среднего пальца. Огненный демон откусил их, когда Рожер был совсем малышом, но оставшиеся пальцы были гибкими и сильными, и смычок словно стал продолжением руки.

Все чувства, которые он скрывал за маской жонглера в ту ночь, обрели выход в музыке, и площадь наполнилась чарующей мелодией. Рожер усложнял ее постепенно, разогревал мышцы и готовился к работе.

Когда он доиграл, подмастерья зааплодировали. Рожер поклонился и сыграл несколько мелодий попроще, чтобы те размялись. Он морщился при каждой фальшивой ноте. За ним поспевала лишь Кендалл с напряженным, сосредоточенным лицом.

— Кошмар! — возмутился он. — Кроме Кендалл — кто-нибудь брался за скрипку с прошлого вечера? Надо упражняться! Целый день, каждый день!

Некоторые подмастерья заворчали, но Рожер извлек из скрипки несколько пронзительных звуков.

— Ваши жалобы я тоже не желаю слушать! Наше дело — зачаровывать демонов, а не играть на деревенской свадьбе. Или возьмитесь за ум, или зачехлите скрипки!

Все уставились себе под ноги, и Рожер понял, что перегнул палку. Конечно, Аррик выразился бы намного хлеще, но и это был перебор. Рожер хотел сказать что-нибудь вдохновляющее, но на нашел слов. Аррик редко его ободрял.

Он отошел, разводя пары, и без лишних раздумий коснулся смычком струн, вложив свое чувство вины и досады в музыку. Эмоции отлетали со звуками. Рожер обернулся к подмастерьям и обратился к ним при помощи музыки, вкладывая в нее надежду и поддержку, которых не хватало его словам. Он играл, и подмастерья постепенно расправили плечи, их глаза вновь загорелись решимостью.