Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. - Вадим Егоров

Следующий поход Бурундая состоялся в 1259 г. на Польшу.[870] На этот раз он двинулся прямо через Волынь в северо-западном направлении. Первым пунктом на Волыни, где остановилось войско Бурундая, был г. Шумск.[871] Здесь золотоордынского военачальника встретили князья Василько и Лев, а также представитель Даниила холмский епископ Иван. В Шумске же выяснилась еще одна цель похода Бурундая: он приказал встретившим его князьям уничтожить крепостные сооружения городов Данилова, Стожеска, Львова, Кремянца и Луцка. При этом Бурундай добавил князьям: «оже есте мои мирници», — явно угрожая в случае неповиновения разгромом их владений. Добившись исполнения своего приказа, Бурундай двинулся к Владимиру, укрепления которого также были уничтожены. Следующим пунктом на пути движения золотоордынского войска был Холм, жители которого заперли ворота и отказались подчиниться приказу об уничтожении городских укреплений. Осада города не входила в планы Бурундая, и от него он пошел «вборзе» на территорию Польши к Люблину, далее к Завихосту, затем, переправившись на левый берег Вислы, «начаша воевати землю Лядьскую».[872] Кульминацией похода стало взятие Сандомира, все жители которого были перебиты. После этого, разгромив небольшой городок Лысец, войска Бурундая возвратились «во своя веже». Их обратный путь, скорее всего, пролегал той же дорогой.

С 1259 г. на протяжении последующих 15 лет в летописях не отмечено появления золотоордынских войск на территории Юго-Западной Руси. Лишь отчасти это можно связать с началом военных действий против хулагуидов, оттянувших значительные военные силы на юг. В большей же степени это отражало заметно и резко изменившееся соотношение сил галицко-волынских князей и Золотой Орды. Поход Бурундая 1259 г., уничтожение городских укреплений и бегство Даниила в Венгрию,[873] показавшее неспособность князя организовать отпор захватчикам, привели к полному утверждению власти монголов над Юго-Западной Русью. Сложившаяся ситуация наиболее кратко, но достаточно полно и выпукло обрисована в одной летописной фразе: «тогда бо бяхоу вси князи в воли в татарьской».[874]

После столь длительного перерыва первый монгольский отряд появился в русских владениях в 1274 г.[875] в связи с просьбой [189] князя Льва о помощи против Литвы.[876] В летописном рассказе об этом содержится любопытная деталь, раскрывающая одну из особенностей присылавшихся на Русь военных сил, цель которых состояла в оказании помощи какому-либо князю. При описании одного из эпизодов похода летописец упоминает о детях золотоордынских воинов, находившихся вместе с ними в отряде.[877] В результате создается впечатление, что присланный в ответ на просьбу Льва отряд представлял собой обычный кочевой улус, принадлежавший крупному феодалу. Судя по масштабу проводившейся операции, в данном случае он мог быть в ранге тысячника. Получив соответствующее указание от хана, феодал лишь изменял привычный кочевой маршрут своей орды, направляя ее в нужный район. Естественно, что появление на русской территории такого отряда с чадами и домочадцами лишь усугубляло и без того тяжелые последствия золотоордынского военного присутствия. Подобная практика, однако, вряд ли имела место при посылке больших военных соединений, совершавших сложные и длительные маршруты.

Разорительные и тяжелые последствия, которые приносило населению даже простое прохождение золотоордынских войск через русскую территорию, особенно хорошо видно на примере похода на Литву в 1275 г.: «Ходиша татарове и рустии князи на Литву, не успевше ничто же, възратишася назад. Татарове же велико зло и велику пакость и досаду сътвориша христианом идуще на Литву, и пакы назад идуще от Литвы того злее сътвориша. По волостем, по селом дворы грабяще, кони и скоты и имение отъемлюще, и где кого стретили и облупивше нагого пустят, а около Курска и кострове лнянии в руках потерли, и всюды и вси дворы, кто чего отбежал, то все пограбиша погании. Творящеся на помощь пришедше, обретошася на пакость.»[878] Отрывок этот интересен и тем, что позволяет наметить еще один маршрут из степей в Литву. Правда, единственным географическим указанием является упоминание Курска. Отсюда путь, видимо, лежал через брянские и смоленские земли, а в верховьях Днепра резко сворачивал на запад.

Если основной маршрут похода на Литву 1275 г. проходил по левобережью Днепра, то в 1277 г.[879] направлявшиеся туда же отряды Ногая пересекли галицко-волынские земли с юга на север. Это связано с тем, что основная территория улуса Ногая находилась западнее Днепра. Его войска прошли прямо к Новгородку и, не дожидаясь подхода сил русских князей, «извоевали все».[880]

В 1280 г. Лев уже сам обратился к Ногаю за военной помощью для организации похода на Польшу.[881] Вместе с присланными золотоордынскими силами русские отряды направились к Сандомиру, в районе которого переправились на левый берег Вислы. Отсюда князь Лев «с гордостью великою хотя ити ко Кравоу».[882] Однако кампания в целом провалилась, так как [190] полякам удалось нанести значительный урон и русским и монголам.

В 80-е годы новый золотоордынский хан Тулабуга предпринял через галицко-волынскую территорию несколько чисто грабительских походов на запад в союзе с Ногаем и русскими князьями. Все они были организованы со значительным размахом «в силе тяжце во бесщисленом множьстве».[883] Первый из них состоялся в 1285 г.,[884] причем Ногай и Тулабуга действовали раздельно. Первый напал на закарпатский город Брашев (Прашов), а второй попытался попасть в Венгрию напрямик через Карпаты, где заблудился и вынужден был вернуться «пешь со своею женою, об одной кобыле».[885] Каким путем попал в Закарпатье Ногай и по какому перевалу пытался проникнуть в Венгрию Тулабуга, в летописи не сообщается. Высказать же какое-либо предположение за недостатком сведений довольно трудно, так как через Карпаты действовали шесть перевалов.

Полный провал венгерского похода не охладил желания Тулабуги поживиться за счет соседей, и в 1286 г. он организует поход на Польшу,[886] также с участием русских князей.[887] Со многой силой хан появился у восточной границы Волынской земли в районе Изяславля и двинулся мимо Кременца к Перемилю, т. е. прямо на запад. Отсюда он проследовал к Бужску, где резко повернул на север, к Владимиру. В окрестностях города часть ханского войска по каким-то причинам осталась, «учиниша пусту землю Володимерьскую».[888] Сам же Тулабуга отправился к Завихосту, но, дойдя до Вислы, не смог переправиться и пошел вдоль ее правого берега вверх по течению, перейдя устье р. Сан. Несколько выше Сандомира войско по льду переправилось на левый берег Вислы и безуспешно пыталось взять город. Чтобы как-то компенсировать неудачу, золотоордынские отряды в течение 10 дней грабили окрестности, после чего направились к Кракову. Однако, «не дошед его, воротися во Торжькоу», так как пришло известие о появлении у Кракова войск Ногая. В результате Тулабуга вернулся назад и расположился подо Львовом, где простоял две недели, нещадно грабя окрестное население. После столь безрезультатных и явно бесплановых блужданий хан со своим войском покинул галицко-волынские пределы. Разгоревшаяся взаимная вражда между Тулабугой и Ногаем привела к тому, что всесильный временщик организовал поход также на Краков. Его войска прошли вдоль восточных предгорий Карпат на Перемышль, откуда вышли в верховья Вислы, к Кракову. Однако город сумел выдержать осаду.[889]

Последний поход Тулабуги на Польшу состоялся в 1287 г.[890] Основная цель и маршрут войск в летописи не раскрыты, упомянуто лишь, что хан достиг р. Сан, а на обратном пути вновь оказался подо Львовом.[891] На основании этих очень отрывочных сведений можно только предположить, что маршрут 1287 г. [191] повторял предыдущую попытку нападения на Краков. Скорее всего, кампания окончилась также безрезультатно, иначе летописец не преминул бы отметить взятие такого важного центра, как Краков.

За короткое время своего правления Тулабуга три года подряд предпринимал неудачные военные экспедиции на запад. Такое постоянство в выборе направления и района агрессии объясняется не просто желанием захватить как можно больше добычи и пленных. В первую очередь это было продиктовано резким обострением отношений с Ногаем и усилившейся с его стороны угрозой вовлечения Юго-Западной Руси в орбиту своего влияния. Особо нужно отметить походы 1286 и 1287 гг., когда в отношениях между ханом и его темником открыто утвердилось «нелюбовье велико».[892] Стремясь показать и еще более утвердить свою власть в Галицко-Волынском княжестве, Тулабуга демонстративно собирает для участия в походе и заднепровских, и волынских князей, хотя сам привел «силоу многоу».[893] Этой же цели, а также для запугивания местных князей служили передвижения золотоордынского войска по русской территории, сопровождавшиеся разнузданными грабежами подо Львовом и Владимиром. В районе последнего хан даже оставил часть своих полков, фактически подвергнув город длительной осаде. Объявляя походы на Венгрию и Польшу, Тулабуга выставлял себя защитником внешнеполитических интересов галицко-волынских князей. На самом же деле его действия прямо были направлены на ослабление русских военных сил и откровенный подрыв хозяйственной жизни княжества. Прямое, не прикрытое внешнеполитическим камуфляжем карательное нашествие на Юго-Западную Русь могло возыметь своим результатом открытый переход ее на сторону Ногая. Стараясь не допустить усиления всё больше возраставшего влияния Ногая в государстве, Тулабуга настойчиво пытался укрепить свою власть и авторитет в русских княжествах. В ответ на это Ногай провел явно демонстративный параллельный поход на Краков. Причем он не только ухитрился опередить хана, но и провел свои войска по галицкой территории буквально под носом у Тулабуги. Военные действия хана не принесли ему особых лавров в отношении воспрепятствования усилению Ногая и имели лишь временный успех. Искушённый в политике и интригах временщик предпочел применить против хана более надежное и испытанное средство — заговор с целью свержения его с трона.