Последний властелин (СИ) - Владимиров Александр Владимирович

Даже деревья стонали вместе с животными, но вошедшие в раж охотники не слышали этих стонов. Они продолжали стрелять! Стрелять!

Затем новый владелец взялся за лес. Опять пожаловали какие-то люди, их острые топоры вгрызались в кожу деревьев. Зеленые гиганты беззвучно просили о пощаде, однако в ответ слышали слова о зарубках, отметках и начале работы.

Вскоре завизжали пилы. Острые стальные зубья впивались в деревья, они падали, затем из земли вырывали их корни и превращали в груду пепла. И только содрогалась природа, наблюдая, как уничтожают вековую красоту. А ручей все искал монастырь, но не находил его. И потому вода от его слез стала соленой… Зато все было готово для постройки дворца, кортов, бассейнов, площадок для игры в гольф и теннис.

Последними ушли отсюда благочестивые монахи. И пошли они по земле, чтобы исполнить заветы святого старца.

«Великие» замыслы пришельца обернулись великой трагедией. Да разве его могло это волновать? Чужая земля, где он чувствовал себя господином на долгие и долгие годы. Он еще собирался столько здесь всего перестроить! Но не успел. Страшная болезнь поразила его, и в течение нескольких месяцев он умирал в муках, тщетно умоляя врачей о спасении; он предлагал им любые баснословные суммы, клялся, что «осыплет их золотом»… Не лучшая судьба ожидала и его родственников, близких и дальних, умиравших один за другим от той же неизлечимой болезни. А те, которые остались в живых, посчитали, что причина трагедий в неких «враждебных силах», что укрылись в некогда чудесном уголке. И в ужасе они отказались от него.

А в загубленном райском месте остались камни, ветер, да серый пепел. Да еще свидетель всех злодеяний — ручей, который по-прежнему скользил, скользил, полируя камушки и огибая непреодолимые препятствия.

Но однажды забрел сюда странный человек…

— Что же ты остановилась? — сквозь сон бормотал Антоний.

— … Он был бос, одежда на его широких плечах почти истлела, на теле видны бесчисленные рубцы, царапины, укусы; губы — в трещинах, как земля, много месяцев не орошаемая дождем, в глазах — бесконечное горе.

Он долго шел в эти края, не слыша воя ветра, не обращая внимания на дождь, град, палящее солнце. Он не боялся диких зверей, поскольку сам был хуже любого зверя.

Человек опустился на колени и долго-долго пил из прозрачного ручья. Потом пошел на скалу, где когда-то стоял монастырь, пал ниц. Слезы смирения и раскаяния полились из его глаз, он что-то говорил, стонал, выл, призывая смерть на свою грешную голову.

Солнце нестерпимо жгло его кожу, вконец изможденный, он падал, засыпал на мгновение и снова рыдал. Так продолжалось много дней. От его страданий даже камни сжимались, все вокруг затихало, ручей приостанавливал свой ход.

— Я грешник! Я злодей! — рвал на себе волосы странный человек. — Великий Боже, пошли мне самую страшную кару! Я приму ее как спасение! Хотя нет больше для меня спасения! Безоговорочно выполняя приказы хозяина, я убил несчастную старушку Ирину Дубровину, убил ее дочь Оливию! Я хотел убить Таис, я пошел бы на этот тягчайший грех, если бы чистая, невинная девочка не остановила меня ангельским поцелуем.

Если бы я мог вскочить на коня или сесть в автомобиль и мчаться в обратном направлении, снова стать младенцем, заново начать жизнь! Если бы мог!..

Я творил преступления, оправдывая себя тем, что я всего лишь слуга, но разве это может служить оправданием?..

В пещере под скалой, где похоронен святой старец, живет ныне отшельник, именуемый Страшным Грешником. Он пришел сюда еще молодым. Сейчас его бледное, худое лицо, изрыто глубокими морщинами, волосы покрыла сплошная седина. Он шепчет: «Прости, Боже, убийство невинных Ирины и Оливии!» Он стоит на коленях на острых камнях. На могиле святого перед ним горит свеча. Лишь только она догорает, появляется новая. И он надеется, что пока горит свеча, есть время для покаяния.

Летят годы, но он их не считает, живя одной надеждой о прощении. Один в пещере. Вечно один!.. Рядом камни, да ветер. Изредка сюда забежит одинокий волк, но и он завоет от тоски и несется прочь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава двадцать первая

Дорога через Сорный Лес

Антоний проснулся от шума голосов. Затем послышался стук в дверь. Антоний крикнул: «Войдите!», и увидел Ивана Малковича с крайне озабоченным лицом.

— Что-то случилось?

— Слуги были удивлены: постучали к вам в спальню, а там — никого. И входную дверь никто не открывал. К счастью, я догадался, что хозяин, вероятно, уснул в своем любимом красном кабинете.

— Да, я уснул прямо здесь, — Антоний оглянулся. Зеленоглазая женщина вновь исчезла.

— Даже меч Дубровиных возле вас, — Малкович попробовал улыбнуться, но улыбка получилась какой-то неестественной, вымученной.

— Любопытная вещь, не правда ли?

— Я слышал, для ваших предков Дубровиных он был как реликвия.

— Вот как?

— Лет тридцать с лишним назад, когда я еще был юнцом, прабабушка ваша Ирина рассказывала, что меч этот достался Дубровиным от одного из сподвижников Дмитрия Донского. Что именно им отрубили голову одному из наиболее жестоких военачальников, возглавлявших вражеское войско.

— Как вы сказали? Отрубили голову?

— Да. А что вас удивляет, господин Антоний? Раньше меч был основным орудием в любой битве.

— Спасибо, Малкович.

— За что?

— За интересную информацию.

— Когда подавать завтрак?

— А сколько сейчас времени?

— Почти одиннадцать.

«Бог мой, почти одиннадцать! Мне пора идти к черной башне!»

Антоний подошел к окну. День казался серым и хмурым, как лицо управляющего. «У него несчастье?»

— Мне кажется, Малкович, вы чем-то озабочены.

— Видите ли… — замялся управляющий.

— Говорите! Если вам нужна моя помощь?..

— Мне нет, господин Антоний, — быстро ответил Малкович.

— Но ведь ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ!

— Все эти нелепые суеверия… Вы не слышали, как вчера ночью кричала птица?

— Слышал.

— Мало ли, почему она кричит… А многие у нас перепугались. Заладили мол, не к добру. Только в нашем поместье несколько человек уже заявили, что увольняются и уезжают из района Голубого Озера. Что за дела! Ведь скоро никого здесь не останется. Поговорите хоть вы с ними, господин Антоний. Нельзя же так, в самом деле!

Антоний внимательно посмотрел на управляющего:

— У вас ведь погиб брат, Малкович. Извините, что напоминаю…

— Не совсем понимаю вас, господин Антоний?

— В нашем крае творится что-то непонятное, страшное, не охваченное разумом и выходящее за пределы логики. А вы, даже потеряв близкого родственника, не желаете этого замечать.

— Если и вы туда же, — развел руками управляющий, — тогда все тут точно развалится.

— Оно и так развалится, если…

Антоний хотел добавить «если не уничтожить зло», но оборвал себя на полуслове. И сказал управляющему. — У меня к вам просьба: переговорите с людьми, пусть повременят с решением еще один день. Ровно один!

— Постараюсь их в этом убедить.

— А я хотел бы подкрепиться. Причем основательно.

В голове Антония созрел примерный план действий. После завтрака он пригласил к себе Малковича и сказал:

— Вы знаете в нашем селении нескольких отчаянных и надежных парней?

— Парни есть, господин Антоний. Только смотря для какой цели?

— Сегодня они должны быть у черной башни с лопатами, топорами и кирками. У кого есть оружие, пусть прихватят и его.

— Таких ребят найти сложно. Вы ведь понимаете…

— Я хорошо заплачу, — перебил Антоний. — Так вы возьметесь за это дело?

— Поискать можно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет, Малкович, мне нужен прямой ответ.

— Я найду таких людей. Человек пять или семь.

— Отлично. Идите за ними прямо сейчас. Чтобы через несколько часов они уже могли быть у башни. Я тоже иду туда.

— Господин Антоний, могу я узнать, в чем дело?..

— Потом, Малкович. Все потом. Слугам в поместье о нашем разговоре не распространяйтесь. Извините, но я вас больше не задерживаю. Я с вами свяжусь по сотовому.