Дети Дрейка - Ричард Кнаак

Со страхом — и одновременно с каким-то детским благоговением — Геррод робко протянул руку и коснулся лица, наиболее походившего на него.

Что-то такое, что он мог лишь ощущать — но не видеть, — появилось в пещере. Что-то потащило его за плащ, но, погруженный в грезы, чародей едва это заметил. Он услышал слабый звук, который мог быть призывом к нему или просто шумом ветра — ничего не значащий звук, о котором Геррод быстро забыл.

Капюшон своего плаща он натянул до глаз.

Геррод пытался снова вернуться к разглядыванию лиц, хотя отчасти и понимал опасность этого занятия. Он, однако, не мог снять затеняющий глаза капюшон, потому что могучие руки схватили его, как в клещи, не давая даже поднять для защиты руку.

Соблазнительный голос, доносящийся из кристаллов, был заглушен возбужденными кликами, отдававшимися в ушах. Его оттащили назад — одна или несколько могучих фигур.

Шепот прекратился. Непреодолимое желание смотреть на свои искаженные отражения исчезло почти полностью.

Тот, кто держал Геррода, выпустил его. Чародей пытался отдышаться; этой возможности ему долго не хватало, хотя осознал он это только сейчас. Геррод обернулся и увидел того, кто вытащил его на свободу.

Это, несомненно, был глава квелей. Существо, похожее на броненосца, рассматривало враада — похоже, с сочувствием.

— Со мной… вот-вот вес будет в порядке, — сказал ему Геррод, отвечая на то, что ему представилось вопросом. Он надеялся, что кристалл правильно передавал его слова и мысли.

Квель издал неразборчивый звук и указал на стоявшего перед ним Геррода, после чего потряс своей когтистой лапой. Чародей оглядел себя и недоуменно нахмурился — пока не сообразил, что больше не понимает издаваемые квелем звуки. Что случилось с кристаллом, Геррод не знал; он не мог вспомнить, уронил ли его в пещере или оставил где бы то ни было.

Геррод произнес заклинание, использовав в нем имя своего отца. Теперешнее положение требовало разъяснения, а он лишился единственного средства общения. Он хотел узнать, какой цели служила та пещера и кто ее построил. Чародей едва мог припомнить события, произошедшие как раз перед тем, как он с неохотой вошел в безумную пещеру. Создали ли ее квели — или же они обнаружили ее? По их поведению он заключил, что верно, скорее, второе, но в его мыслях была такая путаница, что доверять им не следовало. Несмотря на испытание, перенесенное им, Геррод хотел вернуться туда. Но не наобум, как это получилось в первый раз, а обдуманно, с полным уважением к мощи, таившейся внутри, и готовностью к встрече с ней.

Он собирался показать руками, что хочет возвратиться в пещеру с кристаллами, когда все закружилось вокруг него. Геррод видел, что вот-вот ударится лицом об пол; этого, подставив лапы, позволил избежать покрытый чешуей спутник, который, похоже, ожидал именно такого результата. Чародей не успел подумать, отчего бы это, поскольку тут же потерял сознание.

Когда он пришел в себя, вокруг толпились квели, не обращая на него внимания — пока не увидели, что он очнулся. Затем, подобно актерам, надевшим маски, подземные жители бурно возрадовались его выздоровлению.

Они отвели его в другую пещеру, в которой человек едва мог бы надеяться выжить. Его положили на какую-то циновку, от которой чересчур сильно пахло его хозяевами и холодной землей. Чародей медленно поднялся на ноги. Он отверг помощь квелей, покачав головой. Огромные создания отступили назад, чтобы ему было просторнее. Было невозможно сказать, проявляют ли они какие-либо чувства, но Герроду показалось, что их слегка удивило то, как быстро он оправился. Вне сомнений, квели заходили в пещеру с кристаллами — до Геррода, — но ему они пока не рассказали, что случилось с этими несчастными.

«Тем пришлось гораздо хуже, чем мне, — решил он. — Гораздо хуже — если они испытывали перед этим местом подлинный страх». Чародей был уверен, что так оно и было; квели — независимо от их намерений — отделались бы легче, если бы притворились, что испытывают уверенность, а не страх. Это подтвердило предположение Геррода, что их и в самом деле напугало то, что они там обнаружили.

Так что же они увидели в этом месте?

— Я нуждаюсь… — Чародей остановился, когда глава квелей подал ему кристалл; Геррод не имел представления, тот же самый, что раньше, или такой же.

«Разум в порядке… страх не разъел… вопрос?» Так вот оно что. Те, кто до него заходили в эту пещеру, потеряли разум из-за какого-то страха. Что бы квели ни увидели, это было для них чересчур. Однако кто-то вытащил его наружу. Как?

В то время как он думал над этим, существо повторило вопрос.

— Со мной все в порядке. — Это было не вполне правдой, но должно было их удовлетворить. Геррод не имел намерения рассказывать им о голосах — его голосе, который все еще шептал в его голове. Голоса хотели, чтобы он возвратился в пещеру, возвратился и снова стал слушать то, что они собирались сказать.

Он вернется. В этом он был уверен. Даже если квели не разрешат, чародей возвратится в пещеру. «Пища съедена… время идет… вопрос?» Такие переходы во время разговора озадачивали его, но сейчас он моментально догадался о смысле сказанного. Его спрашивали, нужна ли ему пища; а сколько времени прошло с той поры, как он потерял сознание?

— Как долго я оставался без сознания?

Ответ нельзя было признать определенным — скорее приблизительным: часа два-три — насколько Геррод мог оценить представления квелей о ходе времени. Потеря сознания пошла ему скорее на пользу. У Геррода не было возможности оправиться после дневного перехода. Ему все еще хотелось выспаться, проспать целую ночь, но сошел бы отдых и урывками. И еще раз образ жизни Тезерени пришелся кстати. При правлении его отца каждый член клана научился работать изо всех сил, обходясь лишь минимумом сна.

Его желудок утверждал, что давно не видел пищи. Геррод спросил себя, будет ли здешняя еда такой же неаппетитной, как и месиво, которое употребляли дозорные. Возможно, и так — но он все равно будет ее есть. Для задачи, стоявшей перед ним, задачи, в правильном понимании которой он не был даже уверен, Тезерени понадобятся силы.

Как бы осознав, что он согласен, новоприбывший, ниже остальных, но все же почти человеческого роста, принес ему чашу с чем-то жидким. Геррод, глядя на низенького квеля, понюхал содержимое… и содрогнулся. Он оторвал взгляд от квеля и заглянул в чашу.

Месиво дозорных показалось бы восхитительным в сравнении с содержимым чаши.

Когда он поднял глаза, низенький квель ушел. Геррод спросил себя, не самка ли это. Ни один из остальных квелей не собирался отвечать на этот мелькнувший у него вопрос, но Геррод был уверен, что его предположение верно. В таком случае, те, кто сопровождали его, были — почти наверняка — самцами; если, конечно, вновь прибывший не был всего лишь подростком. Однако враад отверг эту мысль и утвердился во мнении, что его нынешние спутники — самцы, хотя внешность низенького квеля была почти такой же.