Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции - Кирилл Гусев

Другая часть делегатов одобряла разрыв правительственного блока, считая, что их партия этим шагом развязала себе руки. Выход из правительства, говорил делегат Чижиков, позволяет «сконцентрировать все свои силы, чтобы быть в состоянии взять власть в свои руки»632. Съезд одобрил выход левых эсеров из СНК, однако это решение было принято большинством всего в пять голосов при пяти воздержавшихся. Недаром Спиридонова в своей речи сетовала: «…в нашей партии еще нет сплоченного ядра, той организационной силы, которая дает мощь партии»633, а старейший деятель партии Натансон отмечал недостаток центростремительных сил и избыток центробежных634.

Далеко не все местные организации с удовлетворением встретили решение II съезда. Пензенские левые эсеры, например, прямо заявили, что считают санкционирование съездом выхода левых эсеров из Совнаркома ошибкой и настаивают на созыве III съезда для пересмотра этого решения635. Порицание руководящим партийным центрам за выход из Совнаркома выразила левоэсеровская фракция казачьего съезда в Омске636.

Еще накануне IV съезда Советов В. И. Ленин писал, что ««левые эсеры», высказываясь за войну сейчас, заведомо разошлись с крестьянством…»637. Большинство крестьянского населения России вопреки надеждам левых эсеров стояло за мир на любых условиях. Крестьяне гораздо лучше левоэсеровских лидеров понимали, что «заключение хотя и позорного, но необходимого в настоящий момент мира» — единственный выход из тяжелого положения, в котором находилась Советская республика.

Под влиянием настроений большинства крестьянства резолюции, одобрявшие ратификацию, принимались подчас и низовыми левоэсеровскими организациями, и фракциями левых эсеров в Советах, и даже Советами, где этой партии принадлежало большинство. Так, Лодейнопольский уездный Совет Олонецкой губернии признал «единственным выходом из того тяжелого положения, в котором очутилась в настоящее время Российская демократическая республика, принятие тяжкого и унизительного для нас мира»638.

В резолюции Лужского уездного крестьянского съезда, принятой голосами большевиков и левых эсеров, говорилось: «Мир был утвержден о подчинении силе для того, чтобы дать возможность русской революции, избавившись от непосредственной опасности немедленного разгрома, собрать силы для новой борьбы с всемирным империализмом»639. Олонецкий губернский Совет принял левоэсеровские резолюции по всем вопросам, кроме военного, по которому прошла резолюция большевиков, оценивавшая политику СНК и ВЦИК как «целесообразную и реальную» и осуждавшая отдельные сепаратные выступления, направленные против мирной передышки.

На I Донском съезде Советов, где большинство принадлежало левым эсерам и сочувствующим им, за проект резолюции о текущем моменте и о войне, предложенный большевиками, голосовало 330 делегатов, а левоэсеровский собрал лишь 130 голосов640.

Сказанное отнюдь не означает, что среди крестьян не было антиратификационных настроений. В ряде случаев, в частности в Харьковской, Псковской, Витебской и других губерниях, принимались резолюции, отвергавшие мирный договор с Германией. Однако в основном это были губернии, расположенные вблизи установленной по Брестскому договору демаркационной линии. Кроме того, резолюции против ратификации мирного договора принимались главным образом Советами вышестоящими, меньше связанными с массами.

Разногласия в отношении к Брестскому миру и выходу из правительства, выступления крестьян в поддержку мирного договора создавали в партии левых эсеров атмосферу колебаний, неопределенности, неустойчивости. «События сложились так, — говорил В. И. Ленин на заседании ВЦИК 29 апреля 1918 г., — что наши союзники в течение большей части послеоктябрьского периода — левые эсеры — в настоящее время отошли от формального участия во власти. Их последний съезд ознаменовал особенно наглядно крайнее колебание в этой партии, и это выявилось теперь нагляднее, чем когда-либо, хотя и в печати эта партия также выражает собою полную растерянность и полное колебание»641.

Учитывая, однако, что в принципе левые эсеры были за Советскую власть, большевики и после выхода их из СНК относились к ним как к колеблющимся попутчикам революции. Они не форсировали разрыв, а, наоборот, стремились помочь левым эсерам встать на правильные позиции, терпеливо разъясняли ошибочность их политики.

В марте 1918 г. рассматривался вопрос о включении ушедшего с поста наркома почт и телеграфов П. П. Прошьяна в состав Высшего военного совета республики при условии лояльного отношения к ратификации Брестского мирного договора, подчинения всем распоряжениям Советской власти и обязательстве не устраивать политических демонстраций в случае расхождения с общей линией ЦК. На следующий день Г. Сокольникову было поручено переговорить с левыми эсерами об их участии в практической работе. 4 апреля 1918 г. было принято решение провести с ними совещание, чтобы выяснить возможность такого участия.

В составе ВЧК до июля 1918 г. из 20 членов 7 были левыми эсерами. Более того, 29 апреля 1918 г. Ф. Э. Дзержинский от имени ВЧК направил письмо в президиум ВЦИК с просьбой выделить «наиболее идейных ответственных товарищей для тяжкой, но необходимой работы защиты нового строя»642, а в мае 1918 г. ВЧК поручила Ф. Э. Дзержинскому и Г. Д. Заксу обратиться в ЦК большевиков и ЦК левых эсеров с предложением о том, чтобы они делегировали в контрольные коллегии надежных партийных работников.

Однако левые эсеры не приняли протянутой им большевиками руки. Левоэсеровские вожди не могли не видеть, что большинство крестьян высказывается за мир на любых условиях. Тем не менее, взяв курс на срыв Брестского мира, они упорно пытались разного рода провокационными речами и авантюрами поднять народ на войну с Германией. В Курской губернии на границе с оккупированными районами Украины левые эсеры, «действуя на солдат и все крестьянское население», пробовали «втравить наши войска в войну с немецкими солдатами». В результате им удалось добиться, что в Льговском уезде две роты выступили против немецких войск. В ряде районов Петроградской губернии левые эсеры также пытались организовать вооруженные выступления против германских войск и нарушали условия мирного договора.

Яркой иллюстрацией провокационных действий левых эсеров являлось дело видного деятеля этой партии В. Б. Спиро, того самого Спиро, который был приглашен в ЦК РКП(б) для переговоров об участии в первом составе Советского правительства. По поручению ВЦИК и по договоренности между В. И. Лениным и лидерами левых эсеров Спиридоновой и Камковым. Спиро 13 марта 1918 г. был командирован в Севастополь, а 20 марта назначен главным комиссаром Черноморского флота.

По прибытии в Крым он начал агитировать за срыв Брестского мира, заявлял, что считает своим долгом провоцировать войну во что бы то ни стало. На объединенном заседании Севастопольского Совета и Центрофлота Спиро призывал «отвернуться от гнилого Севера и продолжать войну с Германией». Под его руководством 23 марта Центрофлот принял резолюцию о защите Батума, который по условиям договора должен был отойти к Турции, и об оказании помощи буржуазно-националистическому закавказскому правительству.

По указанию Спиро созданный им так называемый «Южный комитет защиты революции» издал постановление, которым запретил вывоз хлеба с Крымского полуострова, объявил общую мобилизацию специальных родов войск и лошадей для артиллерии, приказал арестовать военнопленных и выслать их эшелонами в Сибирь.

Одновременно левые эсеры протащили в ЦИК Кубано-Черноморской республики, куда входил Крым, решение об отказе выполнить постановление Совнаркома о потоплении Черноморского флота и ставили вопрос об отделении от РСФСР. 6 апреля 1918 г. Спиро по распоряжению В. И. Ленина был арестован по обвинению в сепаратизме и провоцировании войны с Германией и предан суду643.

Вскоре к разногласиям между большевиками и левыми эсерами по вопросу о Брестском мире прибавились и столкновения по поводу путей и методов борьбы с голодом. Империалистическая война и 8-месячное хозяйничание Временного правительства, отторжение от Советской республики оккупированных немцами или захваченных белогвардейцами продовольственных районов вызвали весной 1918 г. тяжелый продовольственный кризис, который объяснялся не только разрухой, трудностями с доставкой хлеба, но и неравномерностью его распределения.

Основным держателем хлеба была сельская буржуазия, кулачество, которое еще до революции давало половину товарного хлеба и сейчас пыталось использовать продовольственные затруднения в своих корыстных целях. Кулаки не вывозили хлеб к ссыпным пунктам в расчете вынудить государство к новому повышению закупочных цен и в то же время продавали хлеб по баснословным ценам спекулянтам-мешочникам. Хлебная стачка кулаков была одной из форм борьбы против Советской власти, и изъять излишки хлеба у сельской буржуазии можно было лишь принудительными мерами.