Кремль 2222. Кенигсберг - Владислав Выставной

– Кто тебе сказал, что груз предназначен Алхимику?

Книжник с трудом удержался от того, чтобы изумленно вытаращиться на Балабола. Требовалось переварить информацию.

Похоже, его ничего не значащие слова об Алхимике этот клоун принял за некий знак. Знак того, что семинаристу известна некая информация, связанная с Алхимиком, которую знать ему никак не положено. И если для Книжника этот Алхимик был не более чем персонажем баек странной Пророчицы, то для Балабола он – лицо вполне конкретное. И тогда выходит…

Выходит, этот ящик с радиоактивным цилиндром внутри предназначен самому Алхимику?! Вот так новости! И главное – как использовать этот новый, неожиданно всплывший факт? Как минимум – не показывать Балаболу своего удивления. Пусть останутся хоть какие-то козыри в рукаве. Даже если непонятно, как эти козыри использовать.

– Так она и сказала – Пророчица, – ляпнул Книжник.

И вдруг похолодел, подумав: а не подставил ли он тем самым девчонку? С одной стороны, она сама виновата во всей этой истории. Но с другой, подставлять кого бы то ни было – совсем не в его правилах.

– Вот как? – задумчиво протянул Балабол. – А она откуда знает?

– Она же Пророчица, – со всей возможной убедительностью произнес Книжник. – У нее видения и все такое. Вот ей привиделось что-то – и она к вам потопала.

– Видения, говоришь? – недоверчиво произнес Балабол. – Впрочем, плевать. Значит, такое дело…

Он поерзал, устраиваясь на стуле поудобнее, но скорее – чтобы казаться значительнее перед парнем, застывшим в нелепой позе на мокрой мостовой. И сказал:

– Передай своим: если в течение часа мне не вынесут то, что было в моем железном ящике, – Пророчицу убьют. – Балабол чуть склонился, тон его стал доверительным. – Это не я убью – это они убьют. Понимаешь? Сам я не стал бы малолетку мочить, мараться. А им все равно – Пророчица она или просто ведьма. Просто придут – и ее голову через забор обратно в Логово закинут. Можешь не сомневаться – у них с этим просто.

Парень слушал, и перед глазами у него было темно, как ночью. Сердце колотилось так, что отдавалось в ушах. Нужно было срочно принимать решение – но он не знал какое. Единственное, что он знал наверняка: Пророчицу не вернут. Даже если отдать этому гаду чертову атомную бомбу – или что там представляет из себя проклятый цилиндр – Пророчицу не отдадут. Он чувствовал эту животную злобу, что шла со стороны развалин. Эти бандиты соскучились по крови. Они жаждали крови.

Равновесие нарушено, и теперь не работают никакие договоренности. Все, что он может, – это выиграть время.

– За час не успею, – хрипло сказал Книжник. – Цилиндр уже у местных. Нужно их убедить.

– А разве они сами не хотят вернуть свою «святую»?

– Нет, – солгал Книжник. – Не хотят. Они считают ее ведьмой.

Балабол рассмеялся:

– Не хотят вернуть, говоришь? Кому ты это втираешь? Ну да ладно. По старой дружбе – даю тебе три часа. Потом ей…

Балабол провел ребром ладони по горлу. Подмигнул.

– Так всем там и передай.

Книжник поднялся с ледяных камней, всем телом ощущая ползучие холодные струйки. И в этот момент заметил кое-что, заставившее похолодеть еще больше.

Штурмовые лестницы. Длинные, вполне покрывающие высоту стен окруженного Логова. Книжник готов был поклясться, что увидел эти штуки в той стороне, где копошились силуэты и тени бандитов. Кому, как не обитателю Кремля, выросшему в непрекращающейся осаде, знать, что означают эти длинные штуки с перекладинами в руках разгоряченных головорезов.

Они означают, что все эти словесные реверансы с Балаболом не имели смысла. Балабол хотел получить назад свой цилиндр, который, судя по всему, собирался передать Алхимику. Бандитам же не было до этого дела – они собирались идти на штурм.

Потому что Равновесие нарушено. И теперь можно все.

На одеревеневших ногах семинарист направился к воротам, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Зигфрид с Тридцать Третим напряженно следили за его приближением. Но никаких неприятных неожиданностей не произошло.

Все еще было впереди.

– Не может быть… – бормотал Герцог, бродя взад-вперед, как какой-нибудь злобный мут в клетке. – Не могла Пророчица сама, по доброй воле, к ним… Не могла!

Слова гулко разносились под сводами пустого собора и от этого становились еще более пронзительными и печальными. Книжник с друзьями молча ждали, что скажет Барон. Тот сидел за столом на краю лавки и задумчиво смотрел куда-то в строну древней стены с выцветшими фресками, не обращая внимания на причитания Герцога. Выйдя из оцепенения, Барон произнес:

– Не нам судить – могла она, не могла и какой в этом смысл. Ты же знаешь – у нее показатели нейроактивности зашкаливают. Самый мощный Алатырь – у нее. То, что она видит будущее, – доказанный факт. Ну, или почти доказанный.

– Думаешь, это у нее такой замысел? – с надеждой в голосе спросил Герцог. – Но нам-то как понять – что делать дальше? На что она рассчитывает?

Барон пожал плечами и отвернулся. Казалось, обитатели Логова просто покорились судьбе. Словно вместе с Пророчицей ушли куда-то их молодой задор и жизненная сила. Даже просветляющие сознание кусочки живого янтаря не помогали.

– Постойте… – пробормотал Книжник. – Я, кажется, знаю…

Он похлопал себя по карманам и достал на свет почти забытый оранжевый камень. Неудивительно – из обжигающего Алатыря он превратился в кусочек обыкновенного янтаря. Или так только казалось.

– Вот, – он продемонстрировал лежащий на ладони камень.

– Алатырь, – констатировал Барон. – Откуда он у тебя? Чужаку не положено Алатырь держать. Они у нас все наперечет…

– Пророчица дала. Он обжигал – но она чуть не силой…

– Погоди! – вскочив со своего места, Барон буквально подлетел к Книжнику. – Ты говоришь, она сама тебе его дала?

– Ага. И предлагала вживить его. Ну, стать с ним единым целым и все такое.

– А ты?

– Я попросил немного времени подумать. А потом она пропала…

Он осекся. Этот шкет, именовавший себя лихим титулом. В упор сверлил его взглядом и раздувал ноздри, как взбешенный кот.

– Ты понимаешь, что сделал? – прямо в лицо ему просипел Барон. – Ты же обидел Пророчицу!

– Обидел? Но чем?

– Ты усомнился! Понимаешь?

– Ну… – Книжник пожал плечами. – Исследователю свойственно сомневаться.

– Да какой ты исследователь, несчастный? – горько усмехнулся Барон. – На фоне Пророчицы – ты глупый ребенок, отталкивающий ложечку с кашей. Его кормят, а он капризничает – «буду-не буду»…

– Странная аналогия, – буркнул Книжник.