Дембельский аккорд - Михаил Серегин

– Угу... угу... – Комбат постарался вникнуть в длинные юридические формулировки и определения. – Указ президента... ага... приказ министра... есть... уволить... понятно... в запас... с присвоением воинского звания «старший лейтенант»... погоди, это кого же?!

На месте фамилии, имени и отчества обнаружилась привычная уже белая полоска.

– Холодец!!! – заорал Стойлохряков. – Где Холодец! Холодца мне, быстро!!!

Майор ворвался в кабинет, трясясь, как кулинарный однофамилец.

– Вызывали, товарищ подполковник?! – Начштаба предпринял не слишком успешную попытку отдышаться.

– Это чего? – Комбат ткнул пальцем в лист с печатями. – Это откуда нам?

– Это приказ на увольнение лейтенанта... сами знаете кого, – вывернулся из положения майор.

– Нет, нет, ты скажи! Ты вслух скажи! – подбодрил Стойлохряков. – Я это хочу услышать, а то глазам не верю! Может, ты мне другую бумажку подсунул?

– Все, Петр Валерьич, приказ на Мудрецкого! Выслужил он свое! Уедет он от нас!

– Неужто дожили? – Комбат осел на стул и схватился за сердце. – Сколько времени нужно на подготовку документов? Обходной лист, справки – ну, сам лучше меня знаешь...

– По такому случаю – два дня. Как раз первого апреля может уехать, если постараемся.

– Первое апреля... – мечтательно сказал подполковник, рассматривая трещинки на потолке. – День смеха... Знаешь, Холодец, как я буду хохотать первого апреля? Как идиот! Ну вот прямо как ты иногда ржешь, когда тебе анекдоты про баб рассказывают! Давай, давай, побежал, шурши бумажками, майор!

– Виноват, товарищ подполковник, только... ну... – Начштаба топтался на месте, но не уходил. – Тут вот какие два момента...

– Не телись, рожай! – рыкнул Стойлохряков. – Что еще? Что мне нужно для этого праздника?

– Ну, первый вопрос – его же теперь надо обратно в батальон. Бумажки там подписывать, и вообще – вот учудит он напоследок... лучше уж не на складе.

– Ладно! – Широченная ладонь хлопнула по столу с такой силой, что заветная бумажка подскочила и закувыркалась в воздухе. Холодец метнулся и поймал важный документ, не дав коснуться не то что пола, но и столешницы. – Второе!

– Второе... ну, по уставу прощание с офицером, если он чем-то командовал, проводится перед строем подразделения. – Майор вжал голову в плечи и добавил: – Командир должен выступить с речью, описать заслуги... ну, благодарность там от командования... его же по сроку увольняют, не выгоняют, не под суд идет...

– Все? Все, – подвел итог комбат. Задумался. Нашел в голове мысль. Посмотрел на нее так и этак – она ему понравилась. – Вот что, майор. Будет ему и подразделение, и речь, и благодарность. Дерни там дежурного, пусть везет Мудацкого сюда, и скажи Бекетову, чтобы выстроил мне тех раззвездяев, что с ним в Чечню мотались.

– С Бекетовым? – не понял Холодец. – Он же вроде...

– С Мудрецким, блин! – рявкнул Стойлохряков. – Этих гребаных химиков пусть выстроит! Пусть выстроит, а застраивать я сам буду! Там же сплошь «деды», как я помню? Им завтра-послезавтра тоже приказ будет, точно? Ну, вот я и нашел, куда их всех на эти два дня приткнуть, чтобы глаза не мозолили!

Через полчаса химики с удивлением рассматривали своего командира, стоящего рядом с подполковником Стойлохряковым. Оба офицера покачивались вполне синхронно, а от кого именно шел более мощный запах спирта – сказать было затруднительно.

– Значит, так, говнодавы, вы тут все дембеля, – сразу перешел к делу комбат. – Приказ не читали, но президент указ вам уже подписал, это я обещаю. Ваш командир, – подполковник качнулся в сторону Мудрецкого. – Ваш, значит, главный раззвездяй уходит от нас туда же, что вызывает большую благодарность к командованию. Заслужили вы все, конечно, дисбата, но он у нас в округе нынче и так переполнен, и мне ихнего комбата просто жалко, только вас ему и не хватало... Так, о чем я? Ага, значит, мне сейчас положено попрощаться с вашим летехой. – Стойлохряков в три приема повернулся к взводному и ухитрился с первого раза донести ладонь до козырька. – Прощай, Мудацкий, я тебя больше не увижу! Огромное тебе за это спасибо, прямо перед строем твоего пид... рас... пот.. подрастления, о!

– Взаимно, товарищ подполковник! – Рука чуть было не перевесила, но Юрий смог ее водворить на положенное место.

– Во, попрощались! – Комбат снова повернулся к химикам. – А чтобы никто не вякнул потом, что у нас в батальоне о солдатах не думают и воинские тр-р-радиции не соображают... вот вам, значит, задание! Дембельский аккорд, поскольку взводный у вас тоже дембель, два года отслужил и ему положено. Мой лучший друг. – На глаза Стойлохрякова выкатились непрошеные сизые слезы. – Мой лучший друг в этой чертовой черной дыре, Протопоп Архипыч, значит, Шпындрюк – ну, вы его знаете – попросил меня дать солдатиков, подчистить ему огородик от последнего снега и, понимаете, вскопать. Сами, наверное, знаете, по весне дело нужное, так я и обещал помочь по дружбе. А поскоку там снег был неубранный и не везде стаял еще, весна нынче поздняя, так что лопат я вам не дам. Поломаете еще инструмент, земля-то мерзлая. Так что ломами, ломами, там немного – соток двенадцать, я думаю... Но только чтоб от Архипыча никаких мне замечаний! Чтобы вскопано было, как пух! На штык лопаты! Управитесь за сутки – берите документы и прямо сразу звез-з-здуйте отсюда, чтоб я вас не видел! Не управитесь – аккорд не взяли, поедете с полигона талую воду убирать. Теми же ломами. Вопросы есть?

– Так точно! – на правах командира отделения пробасил Простаков. – Это... можно задание уточнить? Значит, на огороде земля, как пух, и мы домой?

– Во, ты глянь, дошло все-таки! – искренне удивился Стойлохряков. – И даже тебе, мосол, это зачтется, хоть ты и не будешь ковыряться. А почему, я тебе сразу скажу. Потому что в отделении у тебя, – комбат обвел взглядом короткий строй, – еще не все пока что дембеля. Чтобы им не скучно было, пока остальные аккорд берут, ты их, Простаков, будешь караулить на шестом посту. То есть с ними караулить шестой пост. Два дня, поскольку ваш взвод туда завтра заступать собирался. Твой командир оттуда нынче сменился, а место начкара там, как он мне однажды верно заметил, сержантское. Вот и будешь там, пока все долбятся. Что, умнее подполковника Стойлохрякова, да? – Комбат оскалился и радостно ударил себя кулаком одной руки по сгибу другой. – Вот, умники, чего вам в мозги! Молодых припахать решили? На быке вашем сибирском, как на тракторе, все за час вскопать! Хер вам, товарищи, хер в задницу! А чтобы не жаловались, что шибко хитрая задачка, командир у вас – с ну очень высшим образованием, карандашик должен уметь в руках крутить. Пусть покрутит! Всем все понятно?!

– Так точно, товарищ подполковник, – угрюмым хором отозвались химики.

– Ничего, т-товарищ комбат, сделаем. – Мудрецкий криво усмехнулся. – И н-не такое б-бывало! С-справлялись.

– Ню-ню, – Стойлохряков сложил губы трубочкой, повернулся к лейтенанту и умильно почмокал. – Ты мой умненький! Только учти: Шпындрюк не зря у меня вас просил, а не трактор взял. Если думаешь, что вы с Валетовым опять кого-нибудь купите – то и тебе хер!

– Да ничего, – пожал плечами Юрий. – На хрена нам твой... ой, простите, ваш Шпендрик? Мы уж и сами. Все по науке, не волновайтесь...

– Давай-давай. – Комбат помахал ладошкой. – Справляйся. А я завтра вечером погляжу на результат...

– Прос-стите, товарищ по-полковник, но вы вроде сут-тки дали? – качнулся в сторону Стойлохрякова взводный. – А п-пока мы инстр-румент получим, дойдем – эт-то считается или как? Опять-таки аккорд, он дембельский, а отбой по распорядку.

– Ну, хрен с тобой, – отмахнулся довольный подполковник. – Завтра с утра начинай и до послезавтра до девяти управляйся. Но ты сам сказал – отбой по распорядку, понял! – Стойлохряков мерзко хихикнул. – Нешто я тебе дам потревожить сон дорогого моего Архипыча! Так что не надейся. Ночью ковыряться не будете. Завтра к ужину свернетесь, а там как уж тебе судьба ляжет!

На следующий вечер к ужину, как ни странно, огород был вскопан. Ломами. К приезду комбата эти ломы были из последних сил вбиты в край ровного, чуть ли не по камешку просеянного садового участка. Земля была взрыхлена – осторожненько, чтобы ничего не повредить – даже под деревьями и забором, возле курятника и свинарника. Не вскопанными остались разве что выложенные кирпичом дорожки.

Бойцы во главе с лейтенантом держались за ломы, чтобы не упасть. Чуть получше выглядели только Валетов и Бабочкин, но и они не спотыкались и не падали исключительно из-за того, что к их кирзачам были прикручены глубоко вонзившиеся в землю альпинистские «кошки». Малорослым дембелям с ломом управляться было до крайности неудобно, и Мудрецкий использовал их как две живые бороны. Благо у старлея Бекетова в заначке нашлось удивительно подходящее для этого снаряжение.

В сопровождении хозяина участка подполковник Стойлохряков принимал работу. Шел по дорожке, время от времени останавливался и брезгливо ковырял ботинком бархатистую почву. Сзади шел глава сельской администрации, восхищенно крутил головой и хватался за мелкие комочки грунта. При первом же прикосновении комочки разваливались почти что в пыль. Но не слишком мелкую – как раз такую, как нужно. Биологическая наука в лице Мудрецкого и сельский опыт дембеля Бабочкина сошлись во мнениях именно на таком размере.