Дневниковые записи. Том 2 - Владимир Александрович Быков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3. О математике. Далее я привел эссе на названную тему, которое ранее я передал Хольгеру.
30.01
Кощеев не использовал предоставленную возможность красиво выйти из создавшегося явно невыгодного для него положения, и оставил мое Новогоднее поздравление без ответа, подтвердив тем еще раз свою беспардонно-серую ограниченность.
02.02
Вчера в институтском кафе отмечали 70-летие Е. Зиновьева. Из стариков были: Поносов, Редькин, Гилев, Стрижов, Мигачева. От всех осталось очень хорошее впечатление.
Стрижов вел вечер. Редькин удивил, рассказав один к одному, в моей передаче, историю своих встреч с Целиковым. Поносов вспомнил Котельникова, когда он на монтаже оборудования цеха жести в Караганде вместо проспоренного Поносову ящика коньяку при всем честном народе, по причине якобы дороговизны и отсутствия денег, рассчитался водкой. Гилев, в свойственном ему духе, произнес четкий, краткий и красивый тост. Мигачева это сделала сентиментально по-женски, юбиляра слащаво называла не иначе как Женей, а своего покойного мужа – Толей, кажется, так и всех остальных, ею упомянутых.
С Евгением Григорьевичем, так случилось, я по работе практически не сталкивался, но его фигура была постоянно в поле моего внимания. Ученый, исследователь и экспериментатор, любитель природы и походов, причем походов дальних и серьезных, к тому же еще активный корреспондент заводской газеты, играющий на гитаре, поющий и прочее. Так сказать многоплановая личность, что я отметил в своем застольном выступлении.
Узнал по ходу, что они совершили в 2003 году поход на Алтай, как раз в те же наши места. Но мы тогда удовольствовались спуском по ближнему к железной дороге Кизиру, а они с командой, в его 66 лет, сойдя с поезда (вероятно, на той же станции, что и мы 40 лет назад), перешли Кизир и по горным тропам добрались до верховьев таежного и более серьезного для сплава Казыра. Это делает честь его группе. Но любопытно, что мы никогда не испытывали чувства зависти к командам типа Зиновьева, и всегда считали свои походы, в силу их экспромтности и полнейшей самостийности, не менее интересными, чем походы с заранее заданной плановостью, тщательной подготовкой и регистрационными обязательствами. Мы были анархисты, и это нам нравилось.
03.02
По ассоциации с упомянутыми выше походами и «регистрационными обязательствами» вспомнилась одна история.
В 70-е годы мы с Нисковских, как-то сидя за столом и обсуждая планы предстоящего отпускного времяпрепровождения, посетовали, что занимая определенное положение, и имея кучу знакомых больших начальников чуть не по всей нашей необъятной стране, в том числе в местах для нас привлекательных, ни разу не использовали ни одного из них в личных целях.
Карта у нас была на столе, и на этот раз мы обратили свой взор на западный склон среднего Урала, где до этого не бывали, а конкретно – на речку Косьва и ее приток Тыпыл, по берегам которых значился один единственный населенный пункт Троицкое. В верховьях, откуда можно было бы начать поход, просматривалась пересекающая Косьву местная проселочная дорога Карпинск – Кытлым – Айва, а в низовьях река выходила на железную дорогу Кизел – Чусовой – Свердловск. Все, что нам нужно. Оставалось доехать до Карпинска, достать транспорт, чтобы перевалить через Урал и по западному его склону добраться до Косьвы. К сожалению, Карпинск мы не знали и знакомых там для нужной протекции не имели.
Открыли энциклопедию. В Карпинске есть только один, более или менее соответствующий нашим интересам, завод горного оборудования, ну и еще, конечно, городские партийные органы. Посмотрели и про Косьву. Она образуется из двух истоков: Большой Косьвы, обозначенной на карте, и Малой, надо полагать. А проселочная дорога пересекает Большую почти перед самым впадением в нее Малой. Для начала придумали выйти в Карпинске на нужного человека через областное начальство. Решили для того привлечь председателя областного Комитета народного контроля Голованова Игоря Александровича, которого знали по работе на Уралмаше и активному участию в 50-ые годы в инспирированной Сталиным борьбе за Мир, с которой и началась, фактически, его партийная карьера.
На следующий день звоню Голованову: Так и так, говорю, собрались в поход, решили вопреки нашим обычаям хотя бы раз воспользоваться своими связями, Вот я от имени известных тебе друзей и прошу оказать содействие для заброски нас из Карпинска до верховьев Косьвы на западном склоне Уральских гор.
– С удовольствием, – отвечает он, – постараюсь помочь вам через первого секретаря Карпинского горкома В. Ф. Тринихина, которого хорошо знаю. Договариваемся, что он о результатах сообщит.
Не прошло и часа, звонок. – Владимир Александрович, а ведь места, куда вы собрались, достаточно таежные. Вы зарегистрировали в областном туристическом управлении свой поход?
– Нет, – говорю, – мы никогда этим не занимались, не знаем как это делать, но, главное, не имеем на то желания.
– Но без такой регистрации, пойми меня правильно, я не могу содействовать вашему мероприятию. Пришлось извиниться перед ним, выразить согласие с его позицией, как ответственного областного начальника, и закончить разговор. К обоюдной, полагаю, друг от друга удовлетворенности. Мы избавили его от лишних забот и переживаний, а он нас – от неприемлемой для компании казенщины, которой были сыты по горло в ходе исполнения служебных обязанностей.
Тем не менее настроившись на волну «протекционизма» и, не привыкнув отступать от задуманного, постановили использовать министерские связи. Звоню совсем близкому приятелю, бывшему конструктору моего бюро, а тогда главному инженеру Тяжмашпроекткомплекта родного министерства Саше Ермакову. Узнаю, что упомянутый Карпинский завод ему известен, он свяжется с его директором (фамилию которого я запамятовал) и что тот, насколько его знает, все организует без всяких регистраций. Так и случилось.
Соколовского не было, и в походе кроме меня тогда участвовали Нисковских, Вараксин, прилетевший по нашему вызову из Москвы, и напросившийся к нам Толя Грачев, сотрудник лаборатории Третьякова.
Приехали мы в Карпинск утром, и сразу на завод, где
