Любовь-победительница - Барбара Смит

Он подошел к карете и присел, вглядываясь в темноту под ней.

– Сломалась ось? – спросил он у кучера.

– Нет. Проклятый штырь разболтался. Ежели ты и Роуч сумели бы поднять ее, я смог бы надеть колесо.

Адам кивнул. Он и тощий форейтор ухватились за край кареты и приподняли его, но в этот момент пара гнедых нервно дернулась, потянув карету вперед.

– Эй вы там, придержите лошадей! – велел Адам джентльмену.

– Прошу прощения?

– Не стойте, как осел. Займитесь делом, и немедленно.

Пораженный властным тоном Адама, хорошо одетый джентльмен какое-то мгновение таращился на него, а потом поспешил схватить поводья. Вскоре колесо удалось водрузить на место, и кучер укрепил штырь. Адам вытащил платок и вытер грязь с пальцев.

Джентльмен торопливо подошел к нему.

– Прошу прощения, милорд, я сразу не понял, что вы принадлежите к знатному кругу. – Он заискивающе вглядывался в его лицо. – Если позволите познакомиться…

– Не позволю, – отрезал Адам.

Повернувшись, он устремился в темноту. Он был не столько возмущен поведением джентльмена, сколько собой. Неделю назад он и сам, не задумываясь, обратился бы к любому прохожему с подобным высокомерным снисхождением. Как унизительно сознавать, что Мэри была права насчет него.

Слова отца, произнесенные на смертном одре, с тех пор были основополагающими в жизни Адама. Он очень гордился тем, что всегда оставался джентльменом. Но сейчас понял, что обманывался. В глубине его жил человек, вознесший себя на пьедестал, возвышающийся над всеми остальными людьми, человек, настолько высокомерный, что считал себя вправе лгать простолюдину.

Как больно было лишаться иллюзий, больно осознавать, что он заслуживал каждое осуждающее слово, сказанное Мэри. Он, носящий древнее имя Сент-Шелдон, обладал теми же недостатками, что и любой человек, бедный или богатый. Может быть, он не лучше последнего бродяги, прочесывающего набережную Темзы в поисках съедобных объедков.

Какая-то часть его противилась этой неприятной мысли. Простой человек с улицы не обладает достаточным умом, чтобы управлять страной, в то время как знатных людей с детства готовят заседать в парламенте и создавать законы. Если бы знать лишили власти, неминуемо восторжествовала бы анархия, как во Франции во время кровавой революции.

Хотя он и был тогда совсем мал, Адам отчетливо помнил, как гости отца обменивались ужасающими рассказами о зверствах крестьян, которые вздергивали на виселицу целые семьи аристократов. Адам никогда бы не допустил такого насилия на берегах Англии. Он никогда бы не стал просто «гражданином Брентвеллом» и не позволил бы горячим головам вроде преподобного Томаса Шеппарда захватывать его земли и уничтожать то, что он и его предки создавали всю свою жизнь.

Ему хотелось сейчас сказать это Мэри, увидеть, как оживится в споре ее лицо. Она притягивала его как магнит, и он обнаружил, что ноги сами несут его к тихому, уютному району вблизи Стрэнда.

Но она в этот поздний час, конечно, спит. Как раз в этот момент она лежит в постели, нежная, женственная. Она, наверное, обнимает подушку, ей что-то снится в лунном свете, а на губах играет загадочная улыбка…

Жар вспыхнул в нем с новой силой. Как это глупо – позволять фантазиям управлять собой. Лучше уж нанести визит в заведение мадам Антуанетт. Он может заплатить за услуги куртизанки, которая не станет втягивать его в спор по любому поводу и читать нотации. Да, он освободится от физического напряжения – и точка. Он докажет себе, что не потерял голову из-за Мэри Шеппард.

Решительным шагом Адам направился к новой цели. Элегантные особняки на Мэйфэр постепенно сменились более скромным районом, где дома были попроще, а на улицах было не так оживленно. Здесь плывущий с Темзы туман обвивался вокруг его ног, словно морская пена. Сквозь дымку время от времени пробивался свет газового фонаря. Здесь почти не было стражей порядка. И в любом закоулке могла таиться опасность.

Адам с радостью встретился бы с грабителем. Небольшая стычка помогла бы ему выпустить пар, хотя он с гораздо большим удовольствием занялся бы человеком, стрелявшим в Сирила.

Адам сжимал и разжимал пальцы. Он сообщил судье на Боу-стрит о том, что Джозефин не преступница, а жертва. Теперь предстояло искать таинственного человека, прокравшегося в ее спальню и будто бы похитившего ее. Этот человек нанял извозчика, и завтра сыщики начнут гигантскую работу по проверке каждой наемной конюшни в Лондоне. Господи, если бы только Сирил мог вспомнить название, написанное на дверце кареты!

Широкими шагами Адам рассекал холодный серый туман. Он боялся подробнее расспрашивать брата, опасаясь ухудшения его состояния. Эта мысль тревожила Адама. Слишком многих людей он подвел в последнее время. Свою мать – тем, что затягивал с предложением леди Камилле. Брата – тем, что недостаточно твердо руководил им. Мэри он обманул, не заботясь о ее чувствах и правах.

Сердце его заныло. Он думал самое плохое о ее любимой сестре, а в итоге обнаружил, что Джозефин Шеппард вовсе не была хладнокровной убийцей. Неудивительно, что Мэри отвергла его предложение о помощи. Он своими руками уничтожил столь драгоценный дар, как ее доверие.

С самого начала Адам подозрительно относился к Джозефин. Женщины ее сословия выуживали у своих богатых покровителей драгоценности и деньги, но не переступали при этом границы своего круга. Джозефин казалась ему коварной обольстительницей, вознамерившейся завоевать сердце Сирила. Она околдовала его чарующей улыбкой, широко распахнутыми глазами, жаждущими любви.

Адам тогда был уверен, что только женщина без высоких моральных принципов может нацелиться на брак с аристократом. Поэтому он и сделал ей то ужасное предложение, надеясь таким способом раскрыть Сирилу глаза. Но, наверное, он видел лишь то, что хотел видеть. Джозефин, похоже, искренне любила его брата. Настолько искренне, что была готова скорее разорвать помолвку, чем заставить Сирила порвать с семьей и друзьями.

Это был поступок бескорыстной, любящей женщины, а не алчной охотницы за состоянием. И в конце концов, они с Мэри близнецы, и Мэри знает ее лучше, чем кто-либо другой. Мэри, которая честна и порядочна до глубины души.

Чего не скажешь о нем самом. Как это ни горько, но Адаму пришлось проглотить свою гордость и признать, что если бы он не противился, то сумел бы узнать истинный характер Джозефин. Но можно ли считать ее достойной невестой для Сирила только потому, что она добродетельна?

Еще неделю назад Адам ответил бы отрицательно. А сейчас он колебался. Мир устроен так, что люди женятся в пределах своего круга. Это гарантирует общность интересов мужа и жены. Каждый следует тем же правилам, и не бывает неловких моментов, когда один партнер сталкивается с кругом обстоятельств другого. Это рациональная, разумная система. Так почему же, думал Адам, его так тяготит перспектива брака с Камиллой? И почему он скрипит зубами, едва представит Мэри в объятиях Виктора Габриэля?