Является ли "анархо"-капитализм разновидностью анархизма? - Йен Маккей

На самом деле, он был безразличен к этому. «Если прибывшие позже были в худшем положении,» высказал мнение он, «тогда это их надлежащее принятие риска в этом свободном и неопределенном мире. Больше не существует огромного фронтира в США, и нет смысла оплакивать этот факт». [The Ethics of Liberty, p. 240]

Неудивительно, мы также обнаруживаем Мюррея Ротбарда комментирующего, что коренные американцы «жили при коллективистском режиме, который, по распределению земли, был едва ли более справедлив, чем английский правительственный захват земли». [Conceived in Liberty, vol. 1, p. 187] То, что такой режим был сделан для повышения индивидуальной свободы и что это в точности была независимость от лендлордов и боссов, что сделало огораживания и государственный захват земли таким привлекательным для правящего класса, было непонято им.

В отличие от капиталистических экономистов, политиков и боссов того времени, Ротбард кажется не знал, что этот «огромный фронтир» (как общинная земля) рассматривался как большая проблема для сохранения трудовой дисциплины и было принято подходящее государственное действие, чтобы уменьшить его, ограничив свободный доступ к земле, чтобы обеспечить зависимость рабочих от наемного труда. Многие ранние экономисты знали это и поддерживали такие действия.

Эдвард Уэйкфилд был типичным, когда он жаловался на то, что «Где земля очень дешева и все люди свободны, где каждый может по своему желанию получить участок земли для самого себя, там труд не только очень дорог, если принять во внимание долю, получаемую рабочим из его продукта, но там и вообще трудно получить комбинированный труд за какую бы то ни было цену».

Это привело к ситуации, где немногие «могут собрать большую массу богатства», потому что рабочие «прекращают… быть наемными работниками; они… становятся независимыми владельцами земли, если не конкурентами с их бывшими хозяевами на рынке труда». Неудивительно, Уэйкфилд призывал к государственному вмешательству, чтобы уменьшить этот выбор и обеспечить, чтобы труд стал дешевым, потому что у рабочих не было выбора, кроме искать хозяина. Ключевым способом для государства было захватить землю и потом продавать ее населению. Это бы обеспечило, что «ни один трудящийся не смог бы купить землю, если бы не работал за деньги» и это «произведет капитал для найма большего количества работников». [quoted by Marx, Op. Cit., с. 935, с. 936 и с. 939] Это в точности то, что произошло.

Одновременно с исключением рабочего класса из владения нетронутой землей, государство дарило большие участки земли привилегированным классам: земельным спекулянтам, лесозаготовительным и горнодобывающим компаниям, плантаторам, железным дорогам и так далее. В дополнение к конфискации земли и распределения ее таким образом, чтобы принести пользу капиталистической индустрии, «государство сыграло роль в помощи банкирам и нанесении вреда фермерам; оно сохраняло количество денег — основанное на золотом стандарте — постоянным, в то время как население росло, поэтому было все меньше и меньше денег в обращении. Фермеры должны были расплачиваться со своими долгами в долларах, которые было труднее достать. Банкиры, получая долг обратно, получали доллары, стоящие больше, чем когда они выдавали долг — своего рода процент на проценте. Поэтому в фермерских движениях так много говорилось о выпуске большего количества денег в обращение». [Zinn, Op. Cit., p. 278] Также обстояло дело с индивидуальным анархизмом, мы должны добавить.

В общем и целом, поэтому, государственное вмешательство обеспечило трансформацию Америки из общества независимых работников в капиталистическое общество. Создав и приведя в силу «земельную монополию» (где самым важным было государственное владение незанятой земли и приведение в силу прав лендлордов) государство обеспечило баланс классовых сил, склоненных в пользу капиталистического класса. Убрав опцию фермерствовать на своей земле, правительство США создало свою собственную форму огораживаний и создало безземельную рабочую силу, с небольшим выбором, кроме как продавать свою свободу на «свободном рынке». В этом не было ничего «естественного». Неудивительно, что индивидуальный анархист Дж. К. Ингаллс атаковал «земельную монополию» следующими словами:

«Земля, с ее огромными ресурсами полезных ископаемых, ее спонтанные творения и ее плодородная почва, дар Божий и общее достояние человечества, долгие века находилась в руках группы угнетателей по праву завоевания или открытия; и сейчас она принадлежит другим, по праву покупки от них. Все естественные владения человека… были названы собственностью; сам человек не избежал ненасытных челюстей жадности. Вторжение его прав и владений привело к… облечению собственности властью, чтобы накапливать прибыль». [quoted by James Martin, Men Against the State, с. 142]

Маркс, правильно утверждал, что «капиталистический способ производства и накопления, а следовательно, и капиталистическая частная собственность предполагают уничтожение частной собственности, покоящейся на собственном труде, т. е. предполагают экспроприацию работника”. [Capital, Vol. 1, p. 940] Он отмечает, что чтобы достичь этого, государство использовало:

«Однако каким же образом излечить колонии от антикапиталистической язвы? … Необходимо, чтобы правительство дало девственной земле искусственную цену, независимую от закона спроса и предложения: она заставит поселенца сравнительно долгое время работать в качестве наёмного рабочего, пока он не заработает такого количества денег, которое позволит ему купить участок земли и превратиться в независимого крестьянина». [Op. Cit., с. 938]

Более того, пошлины были представлены с «целью искусственного производства капиталистов», потому что «Система протекционизма была искусственным средством фабриковать фабрикантов, экспроприировать независимых работников, капитализировать национальные средства производства и жизненные средства, насильственно ускорять переход от старого способа производства к современному,» к капитализму. [Op. Cit., с. 932 и с. 921-2]

Так меркантилизм, государственная помощь и капиталистическое развитие также были видны в Соединенных Штатах Америки. Как указывает Эдвард Херман, «уровень государственного участия в бизнесе в США с позднего 18 века до настоящего времени следовал паттерну в форме буквы U: Была широкая государственная интервенция до Гражданской Войны (большие субсидии, совместные предприятия с активным государственным участием и прямым государственным производством), потом квази laissez faire период между Гражданской Войной и концом 19 века (период, отмеченный «агрессивным использованием тарифной защиты» и государственной поддержкой строительства железных дорог, ключевой фактор в капиталистической экспансии США), за ним последовал постепенный подъем государственного вмешательства в двадцатом веке, что ускорилось после 1930 года». [Corporate Control, Corporate Power, с. 162]

Такое вмешательство обеспечило, что доход был перемещен от рабочих к капиталистам. При государственной защите, Америка была индустриализована, заставляя потребителя обогащать капиталистов и повышать их основной капитал. «В соответствии с одним исследованием, если бы пошлины были упразднены в 1830-ых, примерно половина индустриального сектора в Новой Англии бы обанкротилась»… пошлины стали почти постоянным политическим институтом, представляющим помощь государства мануфактурам.

Оно защищало цены от снижения из-за иностранной конкуренции и поэтому меняло распределение дохода в пользу владельцев индустриальной собственности, к ущербу рабочих и потребителей». Эта защита была важной, потому что «к концу европейских войн в 1814 году… США заново открылись для потопа британского импорта, который разорил многие американские бизнесы. Большие порции недавно расширившихся мануфактур были стерты, принеся десятилетие стагнации». Неудивительно, «эра протекционизма началась в 1816 году, с северной агитацией за более высокие пошлины». [Richard B. Du Boff, Accumulation and Power, p. 56, p. 14 and p. 55]

Совмещенные с репрессиями против рабочего движения и правительственными актами о «гомстэдинге» (смотри раздел F.8.5), пошлины были американским эквивалентом меркантилизма (что, в конце концов, было прежде всего политикой протекционизма, т. е. использованием правительства, чтобы стимулировать рост местной индустрии). Только когда Америка была на вершине экономического развития, оно отменило государственное вмешательство (точно так же как Британия, мы должны отметить).

Это не предполагает, что правительственная помощь ограничивалась пошлинами. Государство играло ключевую роль в развитии индустрии и мануфактуры. Как замечает Джон Зерзан, «роль государства убедительно отражается в факте, что «оружейная система» сейчас соревнуется со старой «американской системой мануфактур», термин более аккуратный, чтобы описать новую систему методов производства» развитых в начале 1800-ых. [Elements of Refusal, с. 100] К середине 19 века «появилась отличительная «американская система мануфактур»… Главенство в технологических инновациях (во время Индустриальной Революции в США) происходило в оружейной отрасли, где гарантированные правительственные заказы оправдывали высокие инвестиции по фиксированной цене в специальные машины и менеджеров. На самом деле, некоторые из пионерских эффектов появились в оружейных заводах во владении государства». Были использованы другие формы государственной помощи, например текстильная индустрия «все еще нуждалась в пошлинах, чтобы защититься от британской конкуренции». [William Lazonick, Competitive Advantage on the Shop Floor, p. 218 and p. 219]