Моссад - Первые полвека - Иосиф Дайчман

За четыре дня израильская армия оккупировала весь Синай. Целью операции считалось поражение египетской армии, деблокада порта Эйлат и прекращение налетов палестинских диверсантов с территории сектора Газа. Когда бои шли уже в нескольких милях от Суэцкого канала, в соответствии с разработанным в Севре планом Франция и Великобритания предъявили Египту и Израилю ультиматум с требованием остановить движение войск. Как и было предусмотрено планом, Израиль согласился, но Египет отверг ультиматум. 5 ноября англичане и французы использовали это как предлог для высадки воздушного десанта и захвата стратегической коммуникации. Но дальше события пошли не по Севрскому сценарию. Не только "пронасеровски" настроенная Москва, а и Соединенные Штаты выразили полное пренебрежение успехом Израиля на Синае; совместными действиями США и СССР заставили трех агрессоров отступить, - раз и навсегда доказав, что Англия и Франция утратили право даже на свой старый титул "великих держав".

Возможно, это и было главной, стратегической целью их весьма резких дипломатических демаршей.

Израиль уже в ноябре начал отступление и в марте 1957 года оставил последние захваченные им анклавы: Шарм-аш-Шейх и сектор Газа. Престижу Израиля как прогрессивного и миролюбивого государства социалистической ориентации был нанесен огромный ущерб. Мировое сообщество пришло к выводу, что Израиль стал участником неумного империалистического заговора. Но израильтяне совершенно четко осознавали, что делали. Они стали участником трехстороннего суэцкого заговора прежде всего из-за стремления приобрести ядерное оружие. От имени французского правительства министр обороны Бурже-Манори предложил Израилю "пряник" в виде атомного реактора. Впервые в истории (будем надеяться, что и в последний раз) одно государство согласилось поставить другому государству ядерный реактор, не ставя никаких условий безопасности и не требуя инспекций.

С точки зрения авторитета страны результат Синайской кампании 1956 года оказался нулевым, если не отрицательным, но была достигнута важная стратегическая цель, которую ставил израильский премьер, - создан прочный военный союз с Францией, который стали называть "мостом через Средиземное море". По этому мосту в Израиль пришло почти все, что нужно было для создания ядерного оружия. Так что в долгосрочном стратегическом, равно как в узко-военном плане Израилем синайская операция была осуществлена блестяще, хотя в ближнем политическом плане это была катастрофа. Катастрофа, от которой выиграли планы Израиля на приобретение реактора: это было тайное условие, за которое Перес и Бен-Гурион пошли на вовлечение страны в войну.

Но практическое осуществление поставки реактора потребовало отчаянных усилий и Переса, и разведчиков, предельной настойчивости и быстроты решений и действий: к осени 1957 года сама Четвертая республика была на грани коллапса. Однако Бурже-Манори, который стал последним премьер-министром Четвертой Республики, был преисполнен решимости выполнить свое обещание. В последний день своего пребывания у власти, за несколько часов до вынесения Национальным собранием вотума недоверия, он удовлетворил просьбу Израиля: он и министр иностранных дел Франции Пиню подписали 3 октября два совершенно секретных документа с Пересом и Бен-Натаном. Это были политический пакт о сотрудничестве в научной сфере и техническое соглашение о поставке в Израиль атомного реактора мощностью 24 мегаватта вместе с персоналом и необходимой технической документацией.

Во всем, что касалось "ядерной сферы", были приняты беспрецедентные даже для склонного к засекречиванию всего и вся Израиля. Это считалось самым важным секретом еврейского государства. Но секретность не исключала знания и осведомленности политического руководства, а в нем наблюдалась, мягко говоря, далеко не однозначная реакция на этот "успех". Семь из восьми членов Комиссии по ядерной энергии Израиля в конце 1957 года в знак протеста подали в отставку. Они заявили, что израильские ядерные исследования приняли слишком явный военный характер и создали Комитет за "деатомизацию" ближневосточного конфликта. Правда, режим секретности был таким жестким, что этот конфликт никогда не вышел наружу, но со всей определенностью можно считать, что давнее противостояние в политических кругах и в общественности продолжается и по сей день; возможно, что оно нашло отражение в самом громком "атомном" скандале Израиля, "деле Вануну", о котором будет рассказано позже. А тогда, в 1957 году, Перес, понимавший, что знание есть сила, старался не допускать в эту сферу посторонних. Это был его любимый проект. В порядке практических мер он, вопреки ожиданиям, не стал обращаться к разведсообществу Израиля за помощью в обеспечении безопасности ядерной программы, а создал специальную службу.

До сих пор ответственность за добывание за рубежом научной и технологической информации лежала на "Амане" и "Моссаде". Перес, однако, в 1957 году создал независимую секретную службу, во главе которой он поставил Биньямина Бламберга, бывшего офицера "Хаганы". После окончания войны 1948-1949 годов Бламберг служил в "Шин Бет" и на должности старшего офицера стал одним из руководителей службы собственной безопасности Министерства обороны. В обязанности Биньямина Бламберга входило поддержание режима безопасности в министерстве обороны и на предприятиях, выполнявших оборонные заказы. Большой новый реактор был не чем иным, как оборонным объектом, а Бламберг - как раз тем человеком, который мог гарантировать, что работы на нем будут проходить в обстановке секретности и персонал будет отвечать требованиям надежности. Шимон Перес не ошибся в выборе: Бламберг всегда боролся с болтунами и не нуждался в наставлениях о том, как обеспечить режим молчания. Он сам был высшим жрецом секретности и принял все меры по его соблюдению.

Новая спецслужба была названа "Бюро специальных задач". Через несколько лет это название было изменено на "Бюро научных связей"; те немногие, кто знал о существовании этой организации, использовали аббревиатуру на иврите - "Лакам". Вскоре после своего создания "Лакам" был конспиративно размещен в центральной части Тель-Авива на улице Карлбах. При полной поддержке Переса, Бламберг старался скрыть существование "Лакам" даже от других израильских спецслужб, даже от самого "мемунеха", Иссера Харела36. Бламберг также привнес в работу "Лакама" традиционные методы спецслужб: компартментализацию и использование в оперативной работе прикрытий. Бламберг не стал членом комитета "Вараш", но его "Лакам", несомненно, был частью разведсообщества.

Для размещения реактора было выбрано место в Димоне, самом центре пустыни Негев - между Мертвым морем и Беершебой, "столицей" пустыни, которая упоминается в Библии как оазис, в котором отдыхал Авраам. В контрактах, которые заключались с французами, говорилось о "теплом климате и пустынной обстановке", что само по себе довольно слабо маскировало местонахождение реактора: Израиль очень невелик.

Главной заботой Бламберга стала защита от информационных утечек. Практически невозможно было скрыть проведение большого строительства можно было разве что попытаться дезинформировать общество и враждебные спецслужбы о его целях и задачах. Чтобы хоть как-то если не скрыть, то во всяком случае сделать более невинным широкомасштабное строительство неподалеку от иммигрантского городка Димона, распространялась легенда о том, что там строится крупный текстильный комбинат. Учитывая, что вместе с реактором в Израиль прибыли сотни специалистов и строительных рабочих, дезинформация и секретность были непростыми задачами. Жесткая цензура не только периодики, но и личной переписки, меры по охране территории - все это, конечно, давало свои результаты, но не давало больших гарантий. Это беспокоило и французскую разведку. Французы, зная болтливость евреев, не очень им доверяли; так, например, французский разведчик, направленный в те места под видом раввина, в беседе с мэром Беершебы с интересом услышал воодушевленный рассказ последнего о строительстве "атомного центра". Сюртэ направила на обеспечение безопасности и пресечение "утечек" своих агентов; но в то время как "Лакам" и французы защищали реактор на земле, опасность нависла с воздуха. В 1960 году самолет-разведчик U-2 сфотографировал объект, и аналитики американской разведки без труда определили его предназначение. С этого момента американские шпионы (как правило, по должности - сотрудники посольства, пользующиеся дипломатическим иммунитетом) начали шнырять вокруг Димоны, а американские политики стали выражать обеспокоенность. По наводке из Вашингтона американская и британская пресса сообщила, что Израиль работает над созданием атомной бомбы, - и на основании самим им инспирированного газетного шума, как не раз уже бывало, американское правительство потребовало от Израиля разъяснений. Было также оказано давление на Израиль со стороны президента де Голля. Французский лидер из соображений, которые здесь неуместно обсуждать, начал демонстрировать стремление к примирению с арабскими миром и даже предложил предоставить Алжиру независимость - все эти перемены, как полагали в Тель-Авиве, были не в пользу Израиля. Более того, де Голль небезосновательно подозревал, что реактор в Димоне используется для военных целей и это его раздражало. Конкретным выражением этого в мае 1960 года стал приказ де Голля своему министру иностранных дел проинформировать посла Израиля в Париже, что Франция прекращает поставки урана в Димону. Угроза самому важному оборонному проекту Израиля стала очевидной.