Волчья осень (СИ) - Беляев Николай Владимирович

Я рванул в сторону белобрысого с максимально возможной скоростью, жалея лишь об одном – что у меня в руках именно карбайн, а не тот же СКС с жёстким прикладом. Успеть! Менять облик пока рано…

Несмотря на то, что весу во мне раза в полтора больше, чем в субтильном Соколове, я не смог не то что свалить его с ног, но даже всерьёз сбить стойку. Собака, зелье! Силёнок, выходит, тоже добавляет… а может, это вообще было не чистое зелье, а «коктейль» с ударными свойствами.

Я успел нанести несколько ударов карабином ему в корпус, но не уверен, что они смогли хоть как-то повредить колдуну – а вот он врезал так, что я чуть не сложился пополам.

– Ты не смотри, что я такой тощий, – ехидно изрёк Соколов. – Мне годков побольше, чем тебе, было время… Не ты пуп земли, Михалыч.

Он даже ничуть не запыхался.

– Просто ты умеешь то, чего не умею я, – спокойно продолжал колдун, не отводя от меня взгляда. – И я хочу это получить. Не согласием – так силой.

Я, несмотря на саднящую скулу, видел краем глаза своего двойника – стоит, прислушивается, – и видел, что пятно серой мути находится совсем рядом с ним. Только бы не подать виду!

Не пришлось. Я не слышал даже выстрела – но видел, как голова двойника взорвалась серыми ошмётками, и тело, молниеносно меняя облик на бесформенный серый, с серебристым отливом, стало оседать на пол…

Это могло означать только одно.

Маша.

У нагана не особо мощный патрон, но зато плосконосая пуля тяжелее ТТшной, а девчонка, скорее всего, пользуясь невидимостью и неосязаемостью, просто подошла к псевдобурденке вплотную и спустила курок! В упор пулю нагана не удержит колдовской щит. То-то их не делают с серебряными пулями – скорее всего, именно из-за того, что никогда не жадничают с пороховым зарядом. Нестабильная сборка – так вроде сказал Марышев…

В крови у меня уже вовсю кипел то ли адреналин, то ли волчья кровь, и я твёрдо знал, что сделаю в следующее мгновение. Вот Соколов расширил глаза, как в замедленном кино, голова его начала поворачиваться по линии моего взгляда, я бросил карабин, а моё тело уже вовсю сводило судорогой – той самой, «правильной». Ударил в нос запах пота на теле колдуна, горьковатая вонь трупа доппеля, сырость от оконных рам… Картинка перед глазами будто рванула прочь – рост увеличился чуть не вдвое, теперь я возвышался над ошарашенным Соколовым.

Всего на секунду.

Потому что мгновение спустя тело колдуна стало меняться – удлинились руки, покрылось шерстью тело, вытянулось лицо, превращаясь в клыкастую пасть…

Через несколько секунд передо мной, оскалив клыки в хищной ухмылке, стоял белый получеловек-полуволк, расставив мохнатые лапы-ноги и чуть разведя в стороны мощные руки. К запахам добавился запах псины.

Твою ж мать, пронеслось у меня в мозгу.

Бабка Зина. Вот какую мысль мне никак не удавалось ухватить.

Она сказала тогда – «пришли волки». Волки, а не волк! Я списал это на старческие закидоны или на то, что она имела в виду всю нашу группу.

Оказалось всё намного прямее. Вот почему Соколов сказал, что он старше меня! Скорее всего, он выпил кровь Древнего давным-давно, может быть, вообще сразу после Краха. Регенерация позволила ему оставаться в юношеском облике, а колдовство… да я по себе уже знаю, что колдовское свойство может получить не только тот, кто родился в этом видоизменённом мире!

Почему же он видел Машу, если её не видел толком и я? – неслись вихрем мысли в голове.

Да по ауре мог, или ещё по чему! Колдун же…

– Я же говорил – не ты пуп земли, – гортанно прорычал Белый Волк, демонстрируя, что голосовые связки вполне подходят для разборчивых звуков. – Готовься!

Он прыгнул на меня уверенным, отточенным движением. Зубы клацнули где-то недалеко от моего горла, но тут можно было не волноваться – убивать меня он не будет. Я ему живым нужен… А вот удары мощными лапищами посыпались один за другим – в звериной форме, да ещё и обкачанный зельем из пробирки, он был однозначно сильнее.

– Маша, прячься, уходи! – заорал я, надеясь, что девчонка хоть что-то разберёт в рычании. Только бы не вздумала стрелять из нагана – я-то знаю, что это бесполезно. Конечно, она могла бы взять карабин – там на прикладе целый магазин патронов с серебряными пулями, но она этого не знает, да и сменить магазин скорее всего не сумеет. Не говоря уж о том, что защита Соколова от пуль скорее всего всё ещё работает, а вплотную подойти нереально…

Впрочем, Белый скорее всего и так это понял – отправив меня на землю мощным ударом, он движением лапы отшвырнул карбайн аж к противоположной торцевой стене. Чёрт! Скорее всего, для стрельбы он после такого удара уже не годен…

Несколько моих ударов Белый пропустил, но непохоже, чтобы они оказали на него сильный эффект – от него аж пёрло энергией, возможно, сочетавшей в себе не только действие зелья, но и колдовскую мощь.

Очередной удар сбил меня с ног, и я проехался на спине чуть не до стены зала. Вскочил на ноги, но меня повело в сторону – всё же хорошо досталось. Эх, не зря мне хотелось раздобыть серебряный нож, ой не зря!

Серебряный. Так.

Я схватился за грудь – вот он, амулет Иксении, болтается поверх шерсти, пульсируя льдом, он же у меня висел поверх куртки – а впрочем, серебро скорее всего отторгается нынешним организмом, и он оказался на моей шее и тогда, на стадионе, и в лесу…

Раздумывать некогда, снимать тоже некогда – я рванул амулет лапой, разорвав цепочку, прыгнул на Соколова и, размахнувшись, проскрёб металлом по его шкуре в районе горла. Чёрта с два – всё же амулет не острый, а шкура у оборотня скорее всего толстенная. Нужно было в глаз – мелькнула мысль, и в тот же момент колдун перехватив мою лапу, вывернул её – амулет полетел на пол, а я потерял равновесие и отлетел в противоположную сторону.

– Хорошо стараешься, Серый, – рыкнул Соколов, возвышаясь надо мной. – Но ты никто. Мы оба одиночки, и мы всё решаем между собой. Победит сильнейший.

Я тебя расцелую, сука. Обязательно расцелую… но потом. Когда ты сдохнешь. За эту вот идею.

Ты – одиночка. Но кто сказал, что одиночка – я?

Я завыл – длинно, во всю силу, как тогда, в лесу, и почти сразу почуял ответ – даже здесь, под колдовским колпаком колледжа. Младшие братья отвечали мне, отвечали по всем окрестным лесам – у Виковщины, у Линны, у Морозково… Соколов стоял с разинутой в ухмылке пастью, я не знаю, о чём он думал – может, что я рехнулся, а может, что кричу от бессилия, или прошу пощады… Может, он даже понял, к чему всё это – кто знает? Но он же одиночка.

А я – нет.

Я каждой клеточкой тела ощущал волков, знал о них всё, от тех запахов, что они чуяли, до ощущения земли под лапами. Каждый из них был ключом – а для них ключом был я.

Пробои открылись почти одновременно, голову сдавило обручами боли, по залу поползла серая муть, и я увидел, как меняется взгляд Белого Волка… Запах псины усилился стократ, но для меня сейчас это был лучший запах на свете – они были здесь, волки, мои братья, дети свободы, они слышали – и слушали меня, стоя нестройной стаей, оскалясь и опустив висящие, похожие на сабли, хвосты.

Вот и всё.

Действуйте, братья.

Похоже, пробои высосали из меня последние силы – да и неудивительно. Мутнеющим взглядом я видел, как Соколов рванулся ко мне, вытянул в его сторону лапу и проорал всего одно слово, даже не понял, голосом или мысленно:

– Фас!

Глава 32. 22 октября, воскресенье, после полудня

Первое, что я увидел, открыв глаза – волк.

Зверь спокойно лежал прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки, и смотрел на меня жёлтыми глазищами. Крупный, светлый, пасть окровавлена. Увидев, что я очнулся, он закрыл глаза и положил голову на лапы.

Я с трудом встал на четвереньки – уже в человеческой форме, осмотрелся. Волки лежали по спортзалу кто где, словно чего-то ожидая – всего я их насчитал одиннадцать. Чуть ли не в центре зала бесформенной окровавленной кучей лежало тело белого оборотня, не подающее ни малейших признаков жизни.