От Бузулука до Праги - Людвик Свобода

А наш мальчонка Толя? Ему первому была оказана помощь. Свою очередь ему уступили даже те, которые, как говорится, стояли одной ногой в могиле. Когда он выходил из нашей операционной, гордясь своей забинтованной левой рукой, раненые провожали его ласковым взглядом.

Колхозники принесли чай и кашу, сваренную из последних остатков крупы, которую им удалось уберечь от фашистов. На "кукурузнике" прилетели четыре советских медработника. Вскоре прибыл и командир бригады, белый как полотно. Он обошел раненых, руки его заметно дрожали. Для эвакуации раненых были предоставлены два газика.

В 17.00 машины выехали из Прилук в Нежин, в советский хирургический госпиталь. Там умерло еще три человека, в том числе и четарж доктор Бахрих. Остальных удалось спасти.

С нашим дивизионом ехал бронебойщик - славный, добродушный верзила, русский чех Карел Вольф, в прошлом учитель. Когда я готовился выехать в Нежин, он неожиданно обратился ко мне:

- Доктор, возьмите меня с собой.

- Что за спешка? Почему именно теперь, Карел?

- Возьмите, пожалуйста! Конечно, если у вас есть место в машине... Я сам из Нежина, у меня там семья, - тихо добавил он.

Не вдаваясь в подробности, я согласился.

Когда мы ехали, он сиял от счастья.

Прошло около четырех часов, пока я управился с делами в госпитале. Когда я вышел, Карел уже поджидал меня на улице, как мы условились. Но в первый момент я его не узнал, так он за это время изменился. Сейчас передо мной был совсем другой человек.

- Что случилось, Карел?

- А...

Он безнадежно махнул рукой и молча двинулся к нашему газику, словно опасаясь, что его задержат. И вот мы сидим рядом в кабине.

- Родителей моих убили немцы, а жена изменила, убежала с фашистами, вдруг проговорил он глухо.

Шофер даже притормозил.

- А дети?

- О детях не знаю ничего, никто не знает.

Больше Карел не произнес ни слова, мы тоже молчали, не расспрашивали его и по возвращении в дивизион. Только с той самой поры Карел Вольф добровольно вызывался в разведку и на другие самые ответственные и опасные задания. Как-то раз его не хотели пускать, но он настаивал так упорно, что добился своего. С этого задания Карел не вернулся. Его убили в ночном бою при столкновении с вражеской разведкой у Острожан под Жашковом, тогда он уничтожил нескольких гитлеровцев.

Погибших во время воздушного налета товарищей мы похоронили в братской могиле. Там они спят и поныне: Юрай Лешко, доктор Бахрих, Ота Геллер, Камлер, Мерунка, Гауснер, Трухлы, Ян Фишер, Васил Антал, Михаил Богдан, командир 2-й батареи инженер Эрвин Фальтер, Горский и многие другие.

На этом месте, под тополем у дороги, мы поставили дубовый крест. Сколько таких могил на русской земле! И тут же над братской могилой мы поклялись отомстить врагу. Гибель товарищей усилила нашу ненависть, удвоила силы. Мы отправились дальше к линии фронта, чтобы сдержать клятву. С тех пор жители Яхновщины любовно оберегают эту могилу.

А Толя Миронов?

Он остался в Нежине, но потом, по излечении, возвратился в бригаду вместе с другими бойцами и пробыл у нас еще два месяца. Приехав к нам, он нашел товарища, мальчика на голову выше его. Этот паренек прибился к бригаде где-то в походе, сейчас уже не помню, где и как. Знаю, только, что мы звали его "Морячком". Позднее советские товарищи отправили обоих мальчиков в суворовское училище. Сейчас каждому из них по 28 лет. Где же они, как живут? Может быть, прочитав эти строки, они откликнутся и дадут о себе знать. Может, Анатолий Миронов, ныне уже лейтенант или капитан Советской Армии, вспомнит; как ходил с нашими артиллеристами на наблюдательный пункт, как в бинокль наблюдал за разрывами снарядов и со знанием дела говорил: "Недолет", "А вот теперь здорово!". Он ликовал, когда снаряд попадал в цель.

Желаю вам счастья, ребята.

3. На Днепре

17 октября 1943 года последние подразделения 1-й Чехословацкой бригады прибыли в район сосредоточения. Вот мы и в сборе. Только все ли? Нет, с нами нет многих из тех, кто подвергся бомбардировке в Яхновщине. Некоторые из них еще прибудут, но 54 наших товарища не вернутся никогда.

Наступила ночь на 20 октября. Бригада, имея в авангарде танковый батальон, двинулась дальше на запад, в направлении на Калиту. Пехотные батальоны у местечка Свиноеды переправились через Десну и вступили в район недавних ожесточенных боев. Командиры развернули полевые карты. На картах населенные пункты, а тут одни развалины и пепелища, там - дома, а тут землянки, в которых ютятся женщины и дети. На месте некогда уютных жилищ возвышались теперь лишь трубы печей. Но мы верим: настанет время, когда здесь снова будут дома, более красивые и благоустроенные. А пока куда ни глянешь - всюду Лидице и Лежаки. Все ближе и ближе к левому берегу Днепра подходит чехословацкая бригада, бомбардируемая немецкими воздушными пиратами и приветствуемая гражданским населением и бойцами Советской Армии, которые продвигаются на запад, как неукротимый и грозный поток, как воплощение надежды и свободы.

Мощь Советской Армии растет с каждым днем. Фашистские стервятники, убедившись в превосходстве советской авиации, быстро исчезают при появлении советских самолетов. Каждую ночь бесконечным потоком к фронту идут колонны советских войск - орудия, катюши, минометы, танки...

Головные подразделения бригады подошли к Днепру. Ночь. Над Днепром - в этом месте его ширина достигает 400-500 метров - стелется легкий туман и искусственная дымовая завеса. Да, вот он, Днепр, знаменитая славянская река. Трудно перечислить все посвященные ему песни, повести, рассказы, поговорки. Днепр навсегда вошел в историю украинского народа. И вот эта полноводная река с высоким, почти неприступным правым берегом по плану гитлеровцев должна была стать непреодолимым рубежом на пути наступления советских войск.

Мы на берегу. Саперы 240-й советской дивизии с помощью местных жителей снесли сюда все, что только годится для переправы: старые лодки, бревна, доски, уцелевшие двери от сожженных домов, выдолбленные деревянные корыта, объемистые бочки - и замаскировали в прибрежных кустарниках и камышовых зарослях.

Молодой капитан инструктирует наших саперов; он объясняет сжато, с большим знанием дела и в то же время не может скрыть своей радости, что им удалось перехитрить противника.

Днем гитлеровцы ничего не могли обнаружить на этом берегу. А едва наступала ночь, саперы, пехотинцы и местные жители принимались за дело. Они плели, сколачивали, связывали, промазывали, короче говоря, делали плоты и лодки. Место, избранное для форсирования Днепра с целью прорыва гитлеровского "восточного вала", не привлекло внимания противника. Умелыми действиями советского командования силы гитлеровцев были скованы на другом участке, значительно удаленном от места готовящейся переправы. Правда, и здесь, как и на многих участках фронта, советская артиллерия время от времени тоже вела огонь по врагу. И гитлеровцы так привыкли к этим демонстративным огневым налетам, что уже не связывали их с попытками преодолеть Днепр. И вот наконец настала ночь, когда все переправочные средства были спущены на воду. То тут, то там слышались всплески воды. Их заглушал грохот выстрелов советской артиллерии. Фашистские бандиты, те самые, что осуществляли тактику "выжженной земли", те, что живьем закапывали в землю советских людей, топили их в колодцах или вешали на деревьях, не знали, что расплата близка. Эти разбойники и палачи, еще недавно вырезавшие пятиконечные звезды на нежной коже русских и украинских детей, теперь обезумели от страха, когда в их окопах начали рваться ручные гранаты, а штыки первого эшелона советской пехоты стали разить их насмерть. Некоторые из них пытались спастись бегством, но тщетно - огонь советских воинов настигал их.