О сколько счастья, сколько муки… (Погадай на дальнюю дорогу, Сердце дикарки) - Анастасия Туманова

Вспомнить он не успел, потому что Настя медленно, не сводя взгляда с князя, пошла вниз. Лицо ее выплыло из полутьмы, и Илья заметил, как страшно, до синевы на щеках, она бледна.

– Сергей Александрович... – тихим, каким-то детским шепотом выговорила она, протягивая руку. – Сергей Александрович...

Сбежнев вихрем взлетел по ступенькам, несмотря на хромоту. Они обнялись посреди лестницы, и Илья видел тонкие руки Насти, намертво сцепившиеся на шее князя, и ее побелевшее лицо с зажмуренными глазами. Господи, да что ж это?! Он шагнул вперед, но чья-то рука осторожно и твердо удержала его.

– Уймись, – прозвучал сзади спокойный голос Митро, и Илья, шумно вздохнув, отвернулся. Украдкой посмотрел на цыган, опасаясь увидеть в устремленных на Настю и князя взглядах насмешку, но все глаза были серьезны, а кое-кто из цыганок уже сморкался.

Сбежнев и Настя, держась за руки, спустились вниз. Настя села на диван, Сбежнев – верхом на стул рядом с ней.

– Настя, это судьба, – серьезно сказал он. – Я ведь совсем случайно проезжал мимо, по Большой Грузинской, и вдруг как-то разом накатило, вспомнилось... Дай, думаю, заеду по старой памяти к цыганам, авось за давностию событий Митро меня не зарежет. Вхожу – и сразу же вижу этого таборного дьявола, – князь мельком с улыбкой взглянул на Илью, – который ничуть не изменился. И тут же сердце стукнуло – значит, и ты здесь! А я, признаться, думал, что на этом свете больше не увидимся.

Настя молча улыбнулась сквозь слезы. Князь бережно вытер одну из капель, замершую на ее щеке. Случайно он коснулся шрама, и пальцы его вздрогнули.

– Что это, Настя?

– А ведь вы первый из господ, Сергей Александрович, задали такой вопрос, – всхлипнув, проговорила Настя. – Остальные постеснялись. Это? Моя жизнь таборная.

Илья посмотрел на Сбежнева. И не удивился, когда князь поднял на него потемневшие глаза. Илья ответил прямым злым взглядом и чуть усмехнулся. В горле что-то холодело, как шипучая вода, а сердце колотилось часто-часто, словно стараясь догнать часы на стене. Он ждал: вот-вот князь спросит, как другие, как все, кто был сейчас здесь: «Это ты сделал?» И что отвечать? И отвечать ли вообще? Или подождать, пока Настька заспорит? Господи, и за что ему это? Ох, жаль, что князь, морды не набьешь...

Сбежнев, однако, ничего не сказал ему. Лишь спросил у Насти странным, сдавленным голосом:

– Ты... все же жила в таборе?

– И сейчас живу, Сергей Александрович, – грустно улыбнулась она. – И дети мои все в таборе родились.

– Дети? У тебя дети? – князь удивился так искренне, что стоящие вокруг цыгане негромко рассмеялись. – Бог мой, сколько же?

– Да, слава богу, много. – Настя обернулась, и, повинуясь ее взгляду, к дивану один за другим подбежали сыновья. Последним подошел Гришка, ведя за руку Дашку. Сбежнев смотрел на эту команду изумленным взглядом.

– Бог мой... Шестеро? Нет, семеро... Знаешь, старшие очень похожи на тебя.

– Да, все говорят.

– Красивая девочка… Ей ведь лет шестнадцать, верно? – Сбежнев пристально всмотрелся в неподвижное лицо Дашки. – Но что с ней?

– Я слепая, ваша милость, – ровно ответила Дашка.

– А поет как, Сергей Александрович, слышали бы вы... – торопливо сказала Настя. – Лучше, чем я в молодые годы пела, право.

– Никогда не поверю, – твердо возразил князь.

– А вы послушайте – и поверите сразу. Да вот вина не хотите ли? – Настя встала, сама разлила вино.

– Выпьем, Сергей Александрович, – просто предложила она, беря бокал. – За молодость нашу веселую выпьем. Девчонкой была – думала, навсегда она, а сейчас оглянулась – и нет ничего.

– Да ты и не изменилась почти...

– Вот и неправда ваша. Но все равно спасибо. Илья, что же ты-то?..

Пить ему совершенно не хотелось. Но еще больше не хотелось выглядеть дураком, и Илья подошел к дивану. Бокалы, соприкоснувшись гранями, дрогнули звоном. Илья выпил залпом, не почувствовав вкуса вина. Настя чуть пригубила и, поставив бокал на стол, с улыбкой смотрела, как пьет – медленно, до дна – князь Сбежнев.

– Как вы живете, Сергей Александрович? – спросила она, беря с дивана гитару и легонько касаясь струн. – Тоже ведь, поди, дети взрослые?

– Знаешь, нет. – Князь, допив мадеру, отставил бокал. – Я ведь, по чести сказать...

Он не закончил фразы, но Настя догадалась сама и всплеснула руками, уронив на колени гитару:

– Вы что же – не женились?!

– Не женился, Настя, – виновато кивнул Сбежнев. – Понимаешь, сначала было не до того... Дела, имение, управляющие-воры... Потом все не было нужных средств... А когда они появились наконец – оказалось, что время мое ушло. Я не сторонник неравных браков.

– Каких неравных?! Сергей Александрович! Да за вас бы любая, любая пошла! Не глядя побежала бы!

– Девочка моя милая... – рассмеялся князь. – Да ведь бессребрениц в Москве всегда было возмутительно мало. А с твоим отъездом не осталось вовсе.

Настя тоже засмеялась, тихо и весело.

– А помнишь, Настя, тот вечер у Воронина? Ты пела «Соловья», и так неожиданно для нас всех появился старый граф... И тогда Марья Васильевна... Они же так любили друг друга, а вот пришлось же расстаться из-за... из-за пустяка, по сути. Предрассудки, боязнь света, граф и цыганка... Какая же это все чепуха!

– Вы не поверите, я тот вечер тоже часто вспоминала. – Настя наигрывала на струнах веселую польку, но смотрела грустно. – Кто же подумать мог, что и мы с вами вот так же сидеть будем, как старый граф и Марья Васильевна, и прежние годы вспоминать? Вы... – Она вдруг опустила гитару и взглянула прямо в лицо Сбежнева. – Вы хоть сейчас-то простили меня, Сергей Александрович?

– Мне не за что тебя прощать. Напротив, я и тогда, и сейчас дивился твоей смелости. Немногие и светские барышни сумели бы поступить так, как ты... – Князь посмотрел на Настю и вдруг улыбнулся. – А это ты сумела сохранить?

– Это? – Настя коснулась пальцами длинной нити жемчуга, свисающей до талии. – Еще бы мне было не сберечь. Ведь это единственный подарок, который мне от вас остался. Помните, я вам тогда сказала – жемчуг к слезам?

– И что – сбылось? – серьезно спросил Сбежнев.

Настя не ответила, снова улыбнулась, опустив ресницы. Илья, стоящий рядом, знал: больше ничего не скажет. Отчетливо понимая, что ни Настьке, ни князю он тут не нужен, чувствуя, что надо бы уйти или, на худой конец, встать чуть поодаль, с цыганами, он не мог этого сделать.

Так вот откуда у нее неизвестные ему бусы... Подарок сбежневский сберегла. Столько лет, чертова баба, берегла, и не потеряла, не подарила, не продала, как все остальное, как даже то, что он, Илья, покупал ей... Сохранила и нацепила сразу же – вот, мол, смотри, князюшка милый, как я тебя помню, как любила... А князюшка и рад стараться. И ежу понятно, что из-за нее, Настьки, он и не женился. И врет, что случайно мимо проезжал, наверняка рассказали друзья, тот же Толчанинов или Строганов, что Настька в Москве, вот и понесся, как за святым спасением... Тьфу. Совсем совести у господ не стало, к чужим женам лезут в открытую. Что же Сбежнев так глядит на Настьку? Неужто забыл, что законный муж здесь, рядом, и долго терпеть не станет? И плевать на Митро, и на других цыган – если этот князь еще хоть раз на его жену вот так посмотрит, он...

Настя поудобнее устроила на колене гитару.

– Что же мне спеть вам, Сергей Александрович?

– На твой выбор. Я ведь так давно тебя не слышал... Хотя, впрочем, нет. Спой, если не в тягость, «Снова слышу».

Аккомпанемент романса был трудным, Илья знал наверняка, что сама Настька его не вспомнит. И точно – через минуту она обернулась к нему, взглядом прося помощи. Всего-то и нужно было подойти и взять на гитаре с десяток аккордов, но Илья, словно не поняв безмолвной просьбы жены, медленно отошел в сторону. Стараясь не встречаться глазами с цыганами, уставился в окно, за которым в темноте сада шуршал дождь. Хмуро подумал: и чего, в самом деле, беситься? Ну, приехал князь, ну, морочит Настьке голову словами всякими... Да ведь она не дура-девчонка, на слова не купится, не побежит за ним, подол задравши. Так, посидит, молодость вспомнит – всего и дел. Илья потер кулаком лоб, вздохнул... и резко обернулся, услышав высокую ноту скрипки.

Гришка стоял за спиной матери, и лицо его было совсем взрослым, серьезным. Глядя куда-то поверх голов цыган, он касался смычком струн, и казалось, что грустная мелодия сама собой рождается прямо из воздуха. Вскоре к скрипке присоединились мягкие гитарные переборы, и Илья понял: Настька вспомнила-таки аккомпанемент. Короткий аккорд, пауза – и голос:

Снова слышу голос твой, слышу – и бледнею.Расставался, как с душой, с красотой твоею.Если б муки эти знал, чуял спозаранку —Не любил бы, не ласкал смуглую цыганку.

Краем глаза Илья заметил какое-то движение у двери. Он повернул голову и увидел Маргитку, заглядывающую в комнату из сеней. Встретившись глазами с Ильей, девушка поманила его и тут же скрылась. Какое-то время он медлил, затем осмотрелся и, убедившись, что внимание цыган поглощено Настей и князем, не спеша вышел из комнаты.