Базирование Военно-морского флота СССР - Виктор Манойлин

Опять возникает вопрос — почему у них так, а у нас по-другому. Почему у нас лозунги: «Все для блага народа», а кругом бестолковщина и хамство.

Конечно, во время этих поездок мы неоднократно чувствовали гордость за нашу страну и наш образ жизни. У нас было чем гордиться, в том числе тем влиянием, которое имела наша страна в мире, достижениями нашей науки и техники, нашими спортсменами, нашими артистами и др. С не меньшей радостью мы смотрели, как в Берлине, где никогда не видели очередей, стояла очередь за советским мороженым. Качество русской водки, сигарет и советского шампанского ни у кого не вызывало сомнения. Немецкие офицеры, учившиеся в Союзе, всегда с большим уважением вспоминали о постановке учебного процесса, не забывая при этом упомянуть борщ, шашлыки и пельмени.

Многое нам было непонятно и совершенно неприемлемо. В Праге, например, мы с женой наблюдали такую сцену. Из магазина выходит молодой человек с коробкой вафель и у входа встречается с молодой женщиной, держащей за руку мальчика лет пяти-шести. Видимо, это были добрые знакомые, они обрадовались встрече и стали оживленно разговаривать. Мальчик дергает мать за руку и что-то клянчит. Мужчина, не прекращая разговора, открывает коробку и дает мальчику вафлю. Мальчик занялся вафлей и успокоился. Женщина, не переставая разговаривает, достает кошелек и передает мелкую монету за вафлю мужчине, который в свою очередь достает кошелек и прячет туда монетку. По нашим понятиям, отдавать деньги за то, что знакомый угостил ребенка — оскорбление для обеих сторон.

Мое служебное положение помогло мне попасть в один из хитрых списков, который позволил в конце 1972 года приобрести легковой автомобиль «Жигули» первой модели. На этом автомобиле мы с женой ездили в Таллин, Вильнюс, Ригу, Калининград, Балтийск, Минск, Беловежскую Пущу, Киев, Одессу, Петрозаводск, Москву, Ярославль, Кострому и в другие города. На автомобиле своих знакомых мы проехали по маршруту Цхалтубо — Тбилиси, Ереван — Баку. Вместе с сыном побывали в Бухаре, Самарканде, Ташкенте. Сын с турпоходами неоднократно бывал в Дагестане, на Алтае, в Сибири, на Камчатке. В то время везде был твердый порядок. Мы не боялись ездить по своей стране. Проехав десятки тысяч километров по разным краям и городам нашей страны, мы не слышали ни одного рассказа о грабительском или бандитском нападении.

В зимнее время конца шестидесятых годов самолеты дальних рейсов летали полупустыми. Этим пользовались студенты, чтобы бесплатно летать из города в город. Делалось это так. Летит, например, самолет Москва — Владивосток. Совершает первую посадку в Казани. Пассажиры выходят из самолета. После перерыва объявляется посадка. Сперва приглашают на посадку тех пассажиров, которые летели из Москвы. У этих пассажиров тогда вторично билеты не проверяли, рассчитывая на то, что это уже сделали в Москве. К ним присоединялся безбилетный студент и проникал в самолет. После того, как все московские пассажиры усядутся в кресле, приглашали казанских пассажиров, у которых проверяли билеты и документы.

Привел я эти примеры с автомобилем и самолетом, чтобы дать зримое представление, как спокойно и безопасно в те годы жилось в нашей стране.

Органы власти и партии совершали в это время многие действия, вызывающие у граждан страны отрицательное к ним отношение. Большинство этих действий имели благие намерения, но их исполнение превращалось в раздражитель общества.

В стране всегда было плохо с продовольствием. Для снятия напряженности было принято решение разрешить создание коллективных садоводств, где трудящиеся могли выращивать яблоки, сажать картошку, разводить ягодники и т. п. Первые же опыты показали высокую эффективность этого начинания. Урожаи на своем участке были гораздо выше, чем на колхозных и совхозных полях. Работящий садовод обеспечивал свою семью на весь год яблоками, картошкой, капустой, луком, свеклой и т. п. Польза от этого была многосторонняя: человек при деле, пьет водки меньше, на свежем воздухе здоровье поправляет, дети привыкают к полезному труду и т. д. Но это очень хорошее и нужное народу дело нелепыми постановлениями, инструкциями и распоряжениями было превращено в сгусток обиды, раздражения и недоумения.

Люди хотели иметь свой кусок земли для ведения хозяйства и отдыха.

Руководство партии было обеспокоено тем, что садоводства могут стать базой возрождения и развития частнособственнических хозяйств, поэтому установили такой порядок, при котором отдельный садовод никакого юридического права на свой участок земли не имел. Правление садоводческого коллектива имело право за какие-либо нарушения исключить садовода из своих членов и передать его участок другому. Например, если садовод вместо малины и картошки посадит декоративные деревья и засеет участок луговой травой, т. е. превратит его в дачу, то он мог быть исключен за использование участка не по назначению.

Если садовод добровольно уходит из садоводства и у него на участке были какие-то постройки, то он мог продать их только тому человеку, которого определит правление садоводства.

По сути дела шла нелегальная торговля землей под видом продажи каких-то сараюшек, которые не имели реальной ценности.

На участке разрешалось построить летний садовый домик. В первые годы садоводства в этих домиках запрещалось устанавливать печки. Большей глупости и издевательства над людьми трудно было придумать. Весна, лето и осень почти везде у нас не очень теплые, идут дожди, садоводы приезжают с малыми детьми, а обогреться и обсушиться негде. Кто ставил печку — под страхом исключения из садоводства заставляли ломать.

Когда возмущение дошло до критического предела, печки разрешили ставить, но домик все равно должен быть летним. Строительных материалов в продаже было крайне мало, поэтому домики строили из чего попало. Мой сосед по садоводству где-то достал бракованные стеновые панели из керамзитобетона и сделал из них свой домик. Органы власти приказали этот домик разобрать, так как в постановлении разрешено строить только летние домики, а здесь стены из панелей для зимних домов. Сосед, недолго думая, обшил снаружи каменный дом деревянной вагонкой, а внутри оклеил обоями. Внешний вид стал как у летнего домика. Так он и стоит уже третий десяток лет.

Домик разрешалось строить не более чем пять на шесть метров в плане и без мансарды. Сборно-щитовые дома таких размеров специально для садоводов изредка продавались в магазинах стройматериалов. Моему товарищу удалось купить такой домик. Он сделал кровлю круче типового проекта, получился чердак, на котором он устроил деревянный пол и поселил трех своих дочерей. В это время шла сплошная проверка садоводов на соблюдение правил застройки. У кого обнаруживали мансарду, заставляли разбирать кровлю и уничтожать мансарду. Мой товарищ не растерялся, привез машину котельного шлака, затащил его на чердак и рассыпал по дощатому полу. Комиссия залезла на чердак, увидела только шлак, следов жилого помещения нет, и ушла. После ухода комиссии шлак убрали и использовали чердак под жилье. Это было в 1969 году, а за тридцать лет до этого, в 1939 году, моего товарища призвали в армию и направили в войска противовоздушной обороны под Ленинград, где он прослужил всю финскую войну, всю немецкую блокаду, заслужил боевые награды и только в 1945 году был направлен на учебу в офицерское училище, после окончания которого долгие годы служил на Камчатке. К моменту затаскивания шлака на чердак мой товарищ был в звании полковника и находился на действительной военной службе. Если умножить 5x6 метров (размер дома в плане), вычесть оттуда толщину стен, кухню и тамбур, то получится комната 18 кв.м, где должна была ночевать семья полковника из шести человек, т. е. два квадратных метра на человека. Вот все, что имел право построить фронтовик под Ленинградом, оборонявший этот город в двух войнах и не пропустивший ни одного дня этой кровавой страды.

Позднее в зависимости от численности семьи мансарды делать разрешили. Но все равно размеры домика в плане ограничивались.

В конце семидесятых годов в Ленинграде проводилась жесткая борьба с нарушителями норм застройки на садовых участках. Мой начальник в чине генерал-майора имел садовый домик, несколько превышающий нормативные размеры в плане. Проверяющие заставили его разобрать. Генерал отказался. Правление исключило его из членов садоводства, передало его участок другому человеку и предложило освободить территорию. Генерал надел мундир, боевые ордена и пошел на прием к первому секретарю райкома партии, который сказал ему, что перед законом все равны и надо уходить из садоводства или привести домик в нормативные размеры. Генерал вернулся, нанял двух мужиков с поперечной пилой, которые и отпилили, а потом и разобрали лишнюю часть дома. Длина этой лишней части была полтора метра.