Когда он получает - Габриэль Сэндс

намек на улыбку, что заставило меня немного расслабиться. Я даже не заметил, что нервничаю, видя ее реакцию.

Мы направляемся к широкой палубе, которая тянется от гостиной, и деревянные доски скрипят под нашими ногами. С палубы открывается вид на чистейший пляж. Я облокотился на перила, любуясь открывающимся видом. На пляже тихо и спокойно, изредка встречаются гуляющие и игривые собаки.

Блейк опирается на перила рядом со мной. — Это целый мир вдали от Нью-Йорка. Здесь так спокойно.

— Да. Идеально для такого интроверта, как ты.

Она вскидывает бровь. — Ты думаешь, я интроверт?

— А разве нет? Еще в Даркуотер-Холлоу твоим любимым хобби было сидеть дома и читать.

— Не нужно меня так обзывать.

— Просто констатирую факты.

Она смеется. — Ты определенно экстраверт. Ты всегда зажигаешься в окружении других людей.

— Я не собираюсь с этим спорить. Я не люблю быть один.

— Ты всегда был таким?

— Думаю, да.

Я не могу вспомнить, чтобы мне было комфортно в одиночестве. Если бы Раф не отправил Сандро со мной в Даркуотер-Холлоу, я бы и недели не протянул.

Черт. Так вот почему он это сделал? Неужели он как-то понял, что мне действительно чертовски нужен кто-то рядом, чтобы иметь шанс выкарабкаться?

В груди появляется боль. Я скучаю по этому дурачку.

Еще больше я скучаю по Сандро.

— Раф тоже интроверт. Наверное, поэтому меня тянет к тебе.

Блейк скрещивает ноги в лодыжках. — Ты сказал, что вы приходили сюда вместе?

Я хихикаю. — Да. Правда, он не очень любит песок. Он отказывается подходить к воде. Мы сидели здесь на палубе и смотрели на волны, покуривая сигары.

— Ты скучаешь по работе с ним?

— Да. Мы провели десятилетие, работая бок о бок, и за это время он стал моим самым близким другом. Мы были хорошей командой.

Я не хочу, чтобы моя внезапная ностальгия испортила настроение, поэтому я обнимаю Блейк и веду ее обратно в дом. — Давай распакуем вещи и перекусим. Я хочу взять тебя на прогулку.

Мы складываем вещи на кухне, а затем отправляемся на прогулку по берегу.

Блейк вскрикивает, когда пенистая волна проносится по песку и достигает кончиков ее кроссовок. Вода болезненно холодная, да и воздух не намного лучше.

Хорошо, что я взял с собой одеяло, потому что даже в толстой толстовке у Блейк начинают стучать зубы.

Я оборачиваю ее одеялом и укладываю под мышку. — Хочешь вернуться?

— Нет, здесь хорошо.

На ее лице задумчивое выражение, как будто она где-то далеко.

— Скажи мне, о чем ты думаешь.

— Моя мама. Она всегда хотела увидеть океан. Она говорила, что хочет сделать так много вещей, но это было трудно сделать с двумя маленькими детьми и небольшими деньгами, а когда мы стали старше, она заболела. — Ветер развевает ее золотистые волосы по лицу. — Иногда по ночам я сидела рядом с ней и думала о той жизни, которую она так и не прожила. Об альтернативной реальности, в которой она никогда не встречала моего отца. У нее никогда не было времени для себя.

— Ты думаешь, она жалела об этом? О том, что сошлась с твоим отцом?

— Боже, нет. Если бы я была на ее месте, я была бы полна сожалений, но она умела… — Блейк вздохнул. — Она не замечала недостатков людей и видела в них хорошее.

— Хм. Тебе это не нравилось.

— Нет, не нравилось.

Я прикусил внутреннюю сторону щеки. Вот почему Блейк такая, какая она есть, не так ли? Почему она быстро навешивает ярлыки на людей — хороших или плохих. Она бунтует против маминого взгляда на жизнь.

Она смотрит на меня, когда мы идем по песку. — Ты был близок со своей мамой?

— Был. Когда я был маленьким, мне всегда казалось, что мы с ней против моего отца. Мы были командой.

— Ты говоришь о своем биологическом отце?

— Да. — Я фыркнул. — Он относился к ней с обидой, и его всегда раздражал я. Я иногда делал что-то, что делают дети, — проливал напиток, устраивал беспорядок, ломал игрушку — и он так злился. Я мог сказать, что не нравлюсь ему, даже если не знал почему. А когда я стал старше, мне просто надоело, что меня наказывают по пустякам, и я решил, что могу заслужить это, понимаешь?

Блейк кивает. — Да, я понимаю.

— Я крал мелочь из его кармана, чтобы купить пиццу в школьном кафетерии. Каждый раз, когда он меня ловил, это было похоже на убийство. Он бил меня по заднице. К тому моменту я понял, чего он боялся все это время. Он боялся, что я стану таким же, как мой дедушка, и испорчу его репутацию.

— Отец твоей мамы? Тот парень, который был в мафии?

— Он самый.

— Это звучит очень тяжело, Неро, — говорит она тихим голосом, когда мы проходим мимо мужчины, выгуливающего своего золотистого ретривера.

Я пожимаю плечами. — Было, но это сделало меня тем, кто я есть. Я не представляю, кем бы я был без того детства.

— Он все еще рядом?

— Нет. Умер два года назад. Я ходил на его похороны и все такое, но к тому моменту он был для меня чужим человеком. Моим настоящим отцом был отчим. Я уже рассказывал тебе о нем.

Блейк грустно улыбается. — Он дал тебе любовь и уважение, которых ты всегда заслуживал.

Думаю, да. Смерть моего биологического отца ничего для меня не значила, но я никогда не забуду тот день, когда мне позвонили и сообщили об убийстве отчима и мамы.

Жаль, что меня не было там в тот день. Может быть, я смог бы их спасти. Несколько месяцев после этого мне снились кошмары, в которых я представлял, что нахожусь вместе с ними в ресторане, спиной к окну, через которое стреляли преступники. Я всегда просыпался в тот момент, когда пули попадали в окно.

Мы начинаем идти к дому, и Блейк плотнее натягивает на себя одеяло.

— В тот день, когда я уволилась с работы, Бретт сказал мне, что моя мама помогала отцу грабить людей на обочине дороги. — Она с трудом сглотнула. — Я сказала ему, что он лжец, но думаю, что он говорил правду.

Я сжимаю челюсть.

Я не забыл об этом пустом месте. Бретт получит по заслугам. Но торопиться не стоит.

Он может жить пока, оглядываясь через плечо каждый раз, когда видит такого высокого парня, как я. Когда он решит, что я забыл о нем, когда он будет считать, что опасность миновала, тогда я и нанесу удар.

Он заплатит за все,