Глаза зверя - Фридрих Незнанский

— Подъезжаем, — сказал Поремский. — Не забудьте, я один из ваших парней и одновременно шофер. Наши люди уже в кафе, так что ведите себя смело и раскованно.

— Слушаюсь, — отозвался Матвей. — Если погибну, считайте меня Иннокентием Смоктуновским.

— А если нет? — улыбнулся Поремский.

— А если нет — тогда тем более.

7

Сметанин был моложавым сорокапятилетним мужчиной атлетического телосложения, с темными волосами, аккуратно зачесанными набок, и начавшими седеть висками. Держался он уверенно, как хозяин положения. Завидев приближающихся Алмаза и Ивана Лобова, он кивнул им и указал на места напротив себя.

— Здравствуйте, — сказал Матвей и протянул Сметанину руку.

Олигарх неохотно ее пожал.

— А вы моложе, чем я вас себе представлял, — заметил он. — Садитесь. У меня мало времени.

— Здравствуйте, Владимир Иванович! — подал голос Лобов. — Очень рад вас видеть.

— А, Иван. — Сметанин окинул его насмешливым взглядом. — Ты все такой же бугай. Садись, располагайся. Я заказал тебе фирменное блюдо.

Польщенный Лобов расплылся в улыбке.

— Спасибо, Владимир Иванович.

— Не за что. — Сметанин переключил свое внимание на «Алмаза». — Сразу скажу, господин Нигматзянов, что я не намерен принимать ваши условия. Вам заплачены деньги, и деньги немалые. Сделайте то, что должны, и все будут довольны.

— Да, но Муслиев все еще жив, — мягко возразил Матвей. — Вы обещали, что закроете его. Не думал, что такие люди, как вы, бросают обещания на ветер.

Серые глаза Сметанина подернулись холодком.

— Я полагаю, Кротов уже объяснил вам ситуацию, — жестко сказал он. — Зачем я буду повторяться?

Матвей медленно покачал головой и сказал — по-прежнему вежливо и без всякого нажима:

— Вы знаете, Владимир Иванович, что наше сотрудничество — вещь вынужденная и временная. Я не Хамзат Муслиев. И я не намерен маскировать заказные убийства под идейную борьбу. Но мне… — Матвей нахмурился и заговорил с усталой хрипотцой: — Мне очень нужны деньги. Поэтому я намерен поторговаться.

Сметанин холодно усмехнулся:

— Я думал, что люди, подобные вам, умеют рассуждать здраво.

— Люди, подобные мне, умеют убивать, — не меняя тона, ответил Матвей. — А люди, подобные вам, умеют этим пользоваться. Не буду больше ходить вокруг да около, Владимир Иванович. Убийство Треплева обойдется вам в восемьсот тысяч доларов. Учитывая, что двести пятьдесят вы уже перевели, за вами еще пятьсот пятьдесят тысяч.

В глазах Сметанина появился интерес.

— Забавно… — проговорил он, внимательно вглядываясь в лицо Матвея. — Почему вы думаете, что я поддамся на этот шантаж?

Матвей небрежно пожал плечами:

— Потому что вы хотите убрать Треплева. И никто не сделает это лучше меня. Тем более я слишком много знаю для человека, с которым вы хотите порвать контракт.

— Что ж, вы правы, — признал после размышления Сметанин. — Но я не в состоянии выплатить такую сумму в короткие сроки. Если хотите, я добавлю к уже полученным вами деньгам еще четыреста тысяч. Вас это устроит?

— Вполне, — кивнул Матвей. — Теперь я хочу обговорить подробности предстоящего дела…

Подошел официант и поставил перед Лобовым фирменное блюдо.

— Прикажете еще что-нибудь? — спросил он у Сметанина с подобострастной улыбкой.

Сметанин посмотрел на Матвея — тот отрицательно покачал головой.

— Спасибо, больше ничего, — сказал Сметанин.

Официант откланялся и ушел.

Сметанин взял со стола сигареты, достал одну, вставил в рот и прикурил от золотой зажигалки. Потом небрежно махнул рукой, отгоняя от лица дым, и сказал:

— Итак, Алмаз Рафикович, я вас слушаю.

— Задействовать в этом деле девочек-шахидок я больше не хочу, — сказал Матвей. — Это слишком рискованно. Нам еще повезло, что нервы у Асет сдали не в ресторане, а на улице, и мы смогли быстро ее убрать…

— Простите, Асет — это та самая шахидка? — уточнил Сметанин.

Матвей кивнул:

— Да. Если бы девчонка прокололась в ресторане, Треплев обо всем бы догадался. И тогда мы не смогли бы подобраться к нему даже на пушечный выстрел.

— Что ж, вы правы. — Сметанин выпустил облачко табачного дыма и нахмурился. — Но что вы предлагаете? Не забывайте, что все должно выглядеть как террористический акт.

— Разумеется, — кивнул Матвей. — Мой план прост. Несколько моих парней в камуфляжной форме и черных масках захватят ресторан в тот момент, когда в нем будет сидеть Треплев. Они выдвинут политические требования и начнут расстреливать по одному заложнику каждые… м-м… двадцать минут. Первым расстрелянным заложником будет случайный человек. Вторым — Треп-лев. Органы и журналисты сочтут это роковым стечением обстоятельств. Даже если кто-то что-то заподозрит — ничего невозможно будет доказать.

Сметанин взглянул на Матвея в лукавый прищур:

— А вы все-таки циник, Алмаз Рафикович. Циник, несмотря на всю вашу пресловутую религиозность. Каким же образом ваши люди уйдут? Ведь ресторан будет окружен спецназом.

Матвей усмехнулся:

— Это моя забота. Вы знаете, что моим людям всегда удавалось уйти. До сих пор никто из них не попался.

— Кроме Муслиева, — напомнил Сметанин.

Матвей покачал головой:

— Он не мой человек. Был бы моим — сидел бы сейчас за этим столом и обсуждал очередную операцию. Впрочем, он был слишком продажным, чтобы работать в моей команде.

Сметанин задумчиво выпятил нижнюю губу и потеребил ее пальцами:

— Гм… План неплохой, но уж слишком рискованный… Вы справитесь своими силами или обратитесь за помощью к Бариеву?

— Бариев в доле, — сказал Матвей. — Я попрошу его прислать мне пару-тройку надежных бойцов. К тому же мне нужны люди, которые не засвечены в Москве. На случай, если кого-то из них убьют и попытаются выяснить личность.

— Это правильно, — кивнул Сметанин. — Спецслужбы не должны найти никаких концов. Вернее, они должны найти один конец, и конец этот должен вывести их на «кавказский след».

Матвей недовольно поморщился:

— Я надеюсь, что до этого не дойдет. Я ценю своих людей и умею их беречь.

— Ну а умеете, так вам и карты в руки. Когда вы намерены провести операцию?

— А сколько осталось до следующего посещения ресторана Треплевым?

— Три дня, — ответил Сметанин. — Если он не изменит своим привычкам, то это будет во вторник. А потом — в пятницу.

— Значит, во вторник, — сказал Матвей. — А если нет — тогда в пятницу.

— Это было бы неплохо, — кивнул Сметанин. Он посмотрел на Лобова, уплетающего жареную свинину. — Ну а ты, Иван? Ты тоже будешь в отряде?

Лобов оторвался от еды и вопросительно посмотрел на Матвея.

— Конечно, будет, — ответил за него Матвей. — Иван — один из лучших моих людей. Он стоит десятка бойцов.

— Ну если Иван будет в отряде, то я спокоен! — засмеялся Сметанин. Он посмотрел на часы и развел руки в извиняющемся жесте: — Ну-с, мне пора. Приятно было познакомиться, Алмаз Рафикович. Надеюсь, мы сможем быть друг другу полезны и в будущем.

На этот раз рукопожатие олигарха было намного крепче и приветливей.

Сметанин встал, бросил на стол пару пятисоток, и, махнув рукой, направился к выходу. Двое дюжих парней поднялись из-за соседнего столика и пошли за ним. Третий, такой же крепкий, как и первые два, шел впереди Сметанина.

— Ничего у него охрана, — заметил Лобов, вытирая салфеткой жирный рот.

— Да уж, — согласился Матвей.

Лобов откинулся на спинку стула и рыгнул.

— Слушай, — вальяжно сказал он, — а ты здорово играл. И голос так похож. Ты точно не хочешь подумать о карьере артиста? Я бы мог стать твоим менеджером. У меня обширные связи в шоу-бизнесе.

— В ближайшие несколько лет у тебя будут связи совсем иного рода, — ответил Матвей.

Лобов сдвинул брови и тяжко вздохнул:

— Это верно. Но надеюсь, вы, ребята, не забудете, какую услугу я оказал вам сегодня?

— Думаю, нет, — устало ответил Матвей. — Ладно, пошли. Нам пора.

— А что, операция и правда состоится? — с любопытством спросил Лобов.

— А это уже не твое дело, — отрезал Матвей. — Поднимайся. Тебя уже заждались новые друзья.

— Где? — удивился Лобов.

— Как — где? — Матвей мило улыбнулся. — В камере.

Глава девятая

ФИНАЛ ШОУ

1

— Молодец! — похвалил Матвея Витя Солонин, прослушав запись его разговора с олигархом.

— Я рад, что не разочаровался в тебе! — поддакнул Солонину Миша Камельков. — Слушай, Палкин, ты был мне кровным врагом, но отныне будешь кровным братом.

— Да пошел ты, — скривился Матвей. — Лучше сделай кофейку, дармоед.

Камельков улыбнулся: