Орфей - Николай Полунин

- Геник, ребятенок, как меня слышишь, это папа, прием.

- Значит, докладываю: ходит по магазинам, вечером в клубы, по-иному развлекается, один раз ездила на дачу с подругой и ее дочкой, четыре раза с мужиками, разные, к ней не ходили, возили к себе, ходила в театр один раз и один раз на этот... перформанс Моисеева со вторым, не помню фамилию, они ж голубые, чего ей там? Из Москвы отъезжать вроде не собирается, машина на стоянке во дворе.

- Геник, детка, тебя учили говорить волшебное слово "здравствуйте" или только неопределенный артикль "блядь"?

- Здравствуйте, шеф. С приездом вас. Докла...

- Во-от. Теперь надо сказать: "Извините, пожалуйста". Второе волшебное слово.

- Изви...

- Ладно, Геник, ты молоток. Я все понял, ты роешь землю. Где она?

- Дома. Спит. Она раньше двенадцати не выходит, а сейчас восемь.

- Спасибо, родной, у меня ведь часов-то нет, откуда мне знать, сколько сейчас, так, вижу - вроде утро...

- Как - нет? - Пауза. - Шеф, хотите, я вам куплю?

- Я люблю тебя, ребятенок, за твое, блин, чувство юмора. Все?

- По ней все. Вас хотели видеть Сан Саныч и Гришечкин. И этот, управляющий в "Лотосе", новенький.

- Это хорошо. С управляющим я буду разговаривать в три, предупреди, пусть соберутся. В пятнадцать ноль-ноль, - поправил Мишка, чтобы Геник не созвал их ночью. - Предупреди также Гришечкина, что ему надо собрать мне семь стройбригад, да чтоб молотки, блин, были, а не пьянь белорусская. Поедут на работу недалеко. И в быстром темпе. Остальное я сам. Все?

- Михал Иваныч... У вас таблеток тех не осталось? Ну, помните, желтых? А то я что-то неважно себя чувствую. Извините.

- Что? - Мишка выпрямился. - С тех пор, что ли? Чего, блин, раньше молчал, дубина? Погоди, я у Лелика спрошу.

Лелик сам отозвался от руля, не поворачивая своей "вытянутости".

- Это он про лекарство? Хорошо бы, шеф. Я тоже себя не очень. Хоть сказали бы, когда уезжали, что такое, мы б нашли.

Хватов мысленно выругался. Шеф, зараза!

- Геник, слушаешь? Запули нашего еврея разыскать такую штуку, "Ред Неск" называется, запиши по буквам... Нет, это по-английски, причем объясни, что это может быть сленг рейнджеров.

- Сленг - это пить, что ли? Или колоться? А еврей - это Серафима?

- Ладно, Геня, я ему сам позвоню. Эк херово-то. Но вы с Леликом все равно молотки.

А объявился Мишкин шеф Михаил, ничего не скажешь, эффектно. Сидели под Новый год в "Тонусе", главной Мишкиной фирме. Сделку спрыскивали и вообще. Только свои. Ну, Лелик с Геником - это понятно, ну, еще там. И вдруг выходит. Из абсолютно пустого чулана даже без окон. И так вежливенько: Михаил Иванович? Тот самый? Рад встрече. Вы, быть может, меня помните?.. А глаза смеются. Да Мишка и сам, что греха таить, когда оторопь прошла... обрадовался, что ли. Какое там - до соплей рад был. И снова закружилось все. Как встарь. Вот почему он за шефом Михаилом побежал: надоело все. Девки, любимые честные женщины, понтовые тачки, обороты, счета, отстежки, сальная рожа Серафима Ариевича этого, "вытянутости" Лелика с Геником, постоянно маячащие за плечами, постоянно напоминающие, что и сам оттуда, из таких же, и счет, главный счет - сколько висит на нем, и страх, что всплывут все те, кому он дорожку облегчил, - вот он, главный страх-то... Ан быстро ему надоело порядочного бизнесмена корчить. Сказал ему когда-то покалеченный друг шефа Михаила, Пал Артемич Верещагин: продана душа - и ладно. Веселый был. Хоть и обреченный. Кто с шефом Михаилом свяжется...

- Лелик, детка, ты адрес той чувы знаешь?

- Обязательно. Я тоже дежурил, смотрел.

- Дуй туда, пока пробок нет. Разбудим Спящую Царевну. Я к ней слова с того света приволок.

***

...и ты сделаешь то, что ОН тебе скажет. Потому что ОН - теперь один из НАС.

вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка

Инна Аркадьевна Старцева, двадцати двух лет от роду, иногда думала, что ей уже тысяча лет, и за эту тысячу лет она прожила сто жизней. Даже если сделать поправку на ее весьма своеобразное холодное, но жгучее воображение - как ледяной огонь, - причины она имела. Сиротство. Интернат. Горький вкус подлинной жизни, который пришел лет на десять раньше положенного. Ранняя яркая красота, которую все чаще хотелось назвать проклятием. Цинизм, заменивший мечтательность. Ожог очень раннего и очень короткого замужества. Веселая жизнь после. Пришедшее, как взрыв, решение уехать, уехать, бросить все здесь, за что не зацеплена ни единым корешком, ни одним по-настоящему добрым воспоминанием. Яростные усилия для осуществления этого. И вдруг... Встреча с человеком, то есть не совсем человеком, даже не человеком совсем, но он был так хорош... Он и открыл ей, что имеет она здесь свои корни, рассказал и объяснил, что мир - это Мир, и чем он занят здесь, в этом Мире, и даже открыл ей истоки ее собственных, редких и необъяснимых видений о самой себе, о других людях, их и своем будущем. И многое она пережила с ним в дни, когда этот Мир, который он называл и своим, чуть было не рухнул. Он, этот человек, Мир спас. Она видела собственными глазами. Она присутствовала при этом.

Потом он ушел туда, откуда приходил и о чем никогда не рассказывал. Ей не хотелось вспоминать, какую роль в его уходе сыграла она. Что оставалось ей? Ведь Мир был спасен, и в нем надо было продолжать начатое. Она все-таки уехала в Америку с новым мужем. Нелегко было жить, сознавая, что только ты знаешь, что было бы с этим Миром, если бы не тот человек, пусть подчас он являлся и в нечеловеческом, жутком обличье. Только ты видела, что уже начало разрушаться. И как. Только тебе открылось даже чуточку вперед. Только ты сохранила об этом память. Она справилась бы с этим, она умела справляться. Но...

Она вернулась из Америки - страны мечты. Не пробыв там и полугода. Оставив уютный домик в университетском кампусе, горько недоумевающего молодого мужа, близкий грин-карт и положение "очаровательной супруги гениального математика из России". Вернулась, чтобы взвалить на плечи ношу исполнения решений неведомых ТЕХ, которые стали приходить ей в снах. ТЕХ, кто не допускает чужого в наш Мир, а нашего - в чужие Миры. Она только видела сон с паролем и встречалась с тем, кого ей называли или показывали. Ничего более. Точно так, как рассказывал тот человек. Она была лишь орудием, охраняющим эту частичку ее Мира. Деньги и условия, чтобы жить здесь не роскошно, но безбедно, ее уже ждали. Так сделали ТЕ. И то, что видения ее прекратились, тоже приняла как награду. Ничего светлого они не принесли ей в прошлом, ее внезапные и совершенно точные прозрения.

...Просыпаться Инне не хотелось, она чувствовала, что еще рано. Но после сна с паролем обязательно наступало пробуждение. Ни в какую не отвертишься, лучше и не пробовать. Что-то еще ей мешало. Да это звонок... В дверь звонили настойчиво, хамски. Так себе позволяет только милиция. И братва, когда приходит вышибать долги. Инну охватило страхом от воспоминания. Когда-то она зналась и с теми, и с теми.