Голоса времен. (Электронный вариант) - Николай Амосов

С января у нас был второй набор грудных хирургов. Приехали хорошие ребята, заниматься было интересно. Двое из них остались в истории клиники: Юра Мохнюк и Лена Сидаренко. Оба потом вышли в профессора. Слава Богу, живы и теперь. Лена приехала, аж, из Казахстана, учиться лёгочным операциям. Речь о ней ещё будет. Юра - из Новоград-Волынска, там он был главным хирургом. Юра мне друг, хотя давно отошёл от нашей клиники. Ездил на работу в слабые страны. В теннис с правителями играл. Невезучий партнер, в Камбодже с Сиануком, его свергли. Потом в Иране, с шахом - того изгнали.

... ... ...

Хирургические успехи были, но условий не было: три больницы - Рейтерская, Тубинститут и госпиталь и все плохие. Перед начальством не скрывал - недоволен.

И тут опять повезло. Мамолат построил трехэтажный корпус для костного туберкулёза. Эта проблема когда-то была серьёзной, но уже потускнела. Вроде бы и дом для этого не нужен.

А дальше случилось вот что: меня пригласил к себе в заместители, аж, сам А.Н.Бакулев! Да-да. Он поссорился со своим учеником и главным помощником Е.Н.Мешалкиным, который всю сердечную хирургию Бакулеву сделал. Мамалату я о приглашении сказал: -Уеду в Москву.

Переезд к Бакулеву не состоялся - я запросил слишком много самостоятельности и проект отпал. Но об этом я молчал. Начальство струхнуло, что уеду и Мамолат отдал мне новое здание - три этажа на 150 кроватей, с операционной, рентгеном, приёмным покоем.

Мы переехали 7 января 1957 года. Сбылась мечта, получил клинику, которая всё вместит. Первый этаж отвели под туберкулёз (зав - Бендет), второй - (Малахова)- под другие лёгочные болезни, третий (Дедков) целиком для сердца. На втором, кроме того, операционная и рентген. На третьем, конференцзал, кабинет и реанимация.

... ... ...

Каждый понедельник я сам вёл приём, доходило до ста человек!

Однажды был случай: пациент сказал, что здоров, но просит поговорить без свидетелей. Пожалуйста, в кабинет после приёма. И что вы думаете? Оказался КГБ-ешник, предложил стать сексотом. Ох, как я его шуганул! О первом таком предложении, я уже, кажется, писал - это было на фронте. Но чтобы в 58-м году, профессору? Сильна система!

В тот же первый год пришли новые работники - Неля Черенкова - наш ЭКГ-ист. Розана Габович - "машинистка" для АИКа. Валя Гурандо - биохимик.

Самым важным для меня был Яков Абрамович Бендет. Он вышел из фтизиатрии, стал кардиологом, доктором наук. И остаётся большим другом.

... ... ...

Весь 1957 год я писал труд "Очерки торакальной хирургии", 60-печатных листов. Сначала прочитал лекции курсантам со стенографисткой, потом обработал, добавил литературу. Книга вышла в киевском "Здоровье" в конце 1958-го. Тираж был большой и в магазинах пылилась долго.

В начале лета 1957 года в Москве был съезд фтизиатров, с хирургической секцией. Был и мой доклад. Приехали знакомые хирурги и мои новые ученики. Лена Сидаренко попросилась в аспирантуру.

Между тем, прошёл ещё один съезд партии. Хрущёв снова гремел, Сталина ещё раз клеймили и вынесли из мавзолея. Ленин опять остался в одиночестве. Я был в Мавзолее только раз, когда коллективно водили весь Верховный Совет, уже при Горбачёве. Впечатление неприятное. Как и от мумии Пирогова в его музее в Виннице.

Дедкова и Ольгу я торопил с диссертациями, они просто необходимы для преподавателей. Темы определились ещё в Брянске: резекции легких при нагноениях, при раке, операции на желудке и пищеводе.

"Шумим, братцы, шумим!" Много диссертаций вышло от меня. Научность их не преувеличивал, но во всех был большой "материал", то есть много больных и хорошие результаты. И без вранья! Цифрами всё же похвастаю, не утерплю - до двадцати докторских и с сотню кандидатских.

Впрочем, за сорок пять лет моего профессорства это не так много.

7. 1957 г. Конгресс в Мексике.

Октябрь 1957 года. Поездка в Мексику на конгресс хирургов, первая в капитализм и самая значительная по результатам.

Утром 6 октября в Москве узнали - запущен первый спутник. Вся поездка шла под его флагом, космос прибавлял авторитета всему советскому.

Советская делегация 27 человек. Я один из самых молодых.

Путь в Мексику был сложен: Дания, Англия, Канада.

Четверть века потом ритуал поездок почти не менялся: инструктаж в ЦК, в министерстве, в Интуристе. Сведения о шпионах, предупреждения, ограничения. Паспорт выдадут в день отлёта. Черт бы их побрал !

Нет лучше людей при заграничных поездках, чем хирурги. Они не скупы, свободно треплются о политике, крамолу подбирают и читают по очереди, не прячась. На стриптиз ходят. Водку пьют.

В Торонто я впервые посмотрел капитализм. Витрины, витрины, целые улицы магазинов. Все завалено товарами. Медленно ходим, любуемся: все мы в китайских плащах с мощными плечами, в широченных черных брюках.

В сумерках приземлились в Мехико-сити: западный мир рангом ниже. Народ мелкий, смуглые лица, одеты плохо.

Конгрессы обычно устраивают поздней осенью, когда ниже цены на обслуживание. Американцы живут в отеле Хилтон, западные европейцы подешевле, "социалисты" в третьесортных номерах. Мы, советские, живём богаче их, отрабатываем престиж великой державы. Но зато на расходы дают по доллару в день. Если попадётся ловкий руководитель, выдаст "кормовые" вместо обедов и набежит еще 10-20 долларов.

В Мексике всё было шикарно - гостиница, ресторан, экскурсии. И стоило тогда дёшево, за месяц на другом континенте взяли 900 р. "новыми".

В газетах сообщения о нашем спутнике: "Гром среди ясного неба".

Начался конгресс. Уже тогда в Мехико-сити был построен отличный университетский городок на окраине города, как в Штатах, много простора, газоны, дороги, деревья. Факультеты в небольших домах - один, два, максимум три этажа, обязательно красивой архитектуры. Здесь, в Мексике, кроме того, всюду мозаики и фрески Сикейроса.

Первый раз советские хирурги были на таком большом конгрессе - тысяча участников, большинство из Штатов - высокие, улыбчивые, поджарые, самоуверенные, руки в карманах, многие с трубками и даже с сигарами.

До докладов я посмотрел выставку аппаратуры. Она меня сразила: как же мы бедны! Нет, социализмом не оправдаешься. И даже спутником.

Пошли доклады и, конечно, обнаружилась наша очередная серость. Языков не знал ни один человек. Гид переводил на ухо Петровскому и Вишневскому. Мы, все остальные, были как глухие. Поскольку я сносно читал по-английски, то просмотрев тезисы и слайды, мог понять суть. Но этого было мало и утомительно. Доступен был только кинозал, где показывали фильмы с операциями: на экране можно разобраться, что режут и как шьют. В том зале мы и сидели, в темноте. То есть не все сидели. Многие просто уезжали в гостиницу, чтобы бродить по городу.