Богатыри не мы. Новеллы (сборник) - Алекс Кош

– Мистер Саулофф, я бы попросил вас воздержаться от подобных высказываний, – Ольсон подпустил в голос строгости. – Поскольку мистер Ковальски, ввиду объективных причин, не может самостоятельно представлять свои интересы, миссис Ковальски наняла меня. И я вижу, что все основания для этого есть.

– Это навязчивое желание жрать человеческие мозги вы называете «объективными причинами»?

Честно говоря, не ожидал, что старая грымза Ковальски пожалуется правозащитникам. Подумаешь, полаялись по-соседски, с кем не бывает? Видимо, преклонный возраст миссис Ковальски дает о себе знать – старушка явно не в своем уме. Хотя какие могут быть сомнения? Я хочу сказать, разве человек, сознательно сделавший зомби из умершего родственника, может считаться психически здоровым? Я сейчас говорю не о законах, а о здравомыслии…

– Хочу вам напомнить, что некроамериканцы считаются полноправными членами общества, и всякое проявление ксенофобии в их адрес преследуется законом! – отчитал меня Ольсон.

Шпарит как по писаному, говорила про таких вот «Ольсонов» моя ныне покойная бабушка. Но за внешним спокойствием и хорошо поставленной речью, – я чувствовал это, – правозащитник начал закипать. Не любят они правды. Не привыкли. Но шутки шутками, а сегодня закон действительно скорее на стороне зомби и их родственников. Когда три года назад из всех телеящиков, радиостанций, газет, журналов, со всех блогов и сайтов по Штатам начала растекаться эта зараза, сопровождаемая стойким запахом тухлой мертвечины, я, честно говоря, не поверил. А к законопроекту, уравнивающему в правах живых и немертвых, отнесся, как к нелепой шутке, острой политической сатире, обличающей шизанутую американскую толерантность. И, похоже, не я один. Не вижу иного объяснения тому, что этот маразматический законопроект Конгресс одобрил большинством голосов. Подавляющим большинством!

– Да помню, помню, – перебил я. – Процесс «Народ против Купера», решение Конгресса, узаконенная некрофилия…

– Мистер Саулофф я пришел выяснить некоторые детали вашего с миссис Ковальски разногласия. – Лицо правозащитника сделалось пунцовым. – Чем быстрее мы все уточним, тем быстрее я вас покину. Поверьте, общение с вами не доставляет мне никакого удовольствия!

«Равно, как и мне нюхать твой одеколон», – подумал я. Но вслух сказал другое:

– Кто у вас?

– Простите? – не понял Ольсон.

– У такого, как вы, дома наверняка есть свой собственный зомби. Только больной извращенец, сделавший из своего родственника вонючего живого мертвеца, может с таким рвением защищать этот идиотский законопроект. Вот я и спрашиваю – кто у вас?

Ольсон застыл, хватая ртом воздух. Он был в бешенстве. Он был в ярости. И я решил добить его.

– Это ваша супруга? Вы тоже любите трахать мертвецов, как миссис Ковальски?

В последнем я был уверен на сто процентов. В смысле, про сексуальные игрища ущербного семейства Ковальски. Издержки соседства, черт бы его подрал. Мистер Ковальски врезал дуба чуть больше полугода назад. Окончательно рехнувшаяся на этой почве миссис Ковальски выписала профессионального унгана, прямо из Нового Орлеана. Встречая меня возле почтовых ящиков, старая дура неизменно хвасталась, мол, нанятый ею жрец ведет свое происхождение от самой Мари Лаво. Чушь, конечно. Родственные связи рядового унгана и Змеиной Королевы – обычный рекламный трюк. Но дело свое сукин сын знал крепко и десять косарей зеленью отработал по полной программе. Вот скажите мне, откуда у престарелой польской домохозяйки лишние десять тысяч долларов?!

Мне бы спохватиться, предпринять что-нибудь… Из-за своей беспечности я теперь лезу на стенку всякий раз, как ветер дует со стороны дома Ковальски. Да еще стабильно раз в неделю слушаю стоны оргазмирующей шестидесятилетней бабки. То еще шоу. Зомби, они такие покорные и неутомимые, если вы понимаете, о чем я… Достаточно надеть на них намордник. С другой стороны, спохватись я вовремя, что я мог сделать? Ольсон верно сказал – мертвый и живой равны перед законом.

– Детали моей личной жизни вас не касаются, – грубо отрезал Ольсон. – А вот детали ваших разногласий с соседкой касаются меня. Вчера вечером вы ворвались в дом миссис Ковальски и изволили заявить, что…

Он порылся в кармане и вытащил аккуратный блокнот в кожаном переплете. Не дорогой, но и не бумажную дешевку. Очередной средний аксессуар. Дьявол, как же он меня раздражает!

– Цитирую: если вы не избавитесь от этой падали, я возьму дробовик и сделаю это за вас. Конец цитаты.

Захлопнув блокнот, Ольсон пристально взглянул на меня. В мыслях он уже вынес мне приговор, облил бензином и сжег прилюдно.

– Все верно?

Я кивнул.

– То есть вы отдавали себе отчет, что не только оскорбляете мистера Ковальски, но и угрожаете его жизни? Угрожаете жизни полноценного гражданина нашего общества? И, надо сказать, гражданина ответственного и законопослушного! Между прочим, за мистером Ковальски не числится ни единого нападения на людей!

Я кивнул вторично. Какой смысл отпираться? Если дело дойдет до суда, то при нынешнем уровне мнемоскопии доказательства без труда добудут прямо из моего мозга. Действительно, всю прошлую неделю ветер дул с запада, неся невероятную гамму ароматов разложения из дома Ковальски в мой. Я даже окна заклеил в надежде, что запах не просочится! Это летом-то! В 101 градус по чертову Фаренгейту! Конечно, я сорвался! Не понимаю, как с этим справляется сама старуха Ковальски? Видно, помимо червонца на унгана, где-то в заначке у нее нашлось еще шесть-семь тысяч на операцию по умерщвлению обонятельных рецепторов. Ей бы держать мужа в холодильнике, как это советует логика и здравый смысл, – и хранится дольше, и соседям не мешает, – так ведь нет же! Мыслимо ли ограничивать свободу некроамериканцев, защищенных Конституцией Соединенных Штатов Америки? Сейчас даже животных в клетках держат разве что в Африке, Китае и на моей исторической родине. Да засунь миссис Ковальски своего дохлого муженька в ящик со льдом, зуб даю, тот же Ольсон затаскает ее по судам!

– Как можно угрожать жизни того, кто уже мертв?

– Мистер Саулофф, вы отдаете себе отчет, что любой суд признает ваши высказывания оскорбительными? – правозащитник проигнорировал мое робкое возмущение. – И это в самом лучшем случае! В худшем – вам вменят разжигание межвидовой розни! И тогда одними лишь административными штрафами вы не отделаетесь!

Да, разжигание межвидовой розни это серьезно. Если ты не кинозвезда или политик – потянет часов на двести общественных работ. И ладно заставят убирать мусор или разливать суп в столовке для бездомных, так наверняка придется отрабатывать по школам. Мало приятного объяснять соплякам и соплюхам, какой ты был нетолерантной скотиной и насколько глубоко твое раскаяние.