Поверь своим глазам - Линвуд Баркли

— Рэй! — воскликнул Томас. — Она пропала!

— Ради всего святого, Томас! Разве ты не видишь…

— Но она пропала! Голова пропала!

— Что? — изумленно спросил я, спустив ноги с кровати и натягивая на себя трусы. — О чем ты?

— Тебе надо посмотреть самому! — Он выскочил из комнаты и протопал по коридору к себе.

Я последовал за ним в одних трусах. Джули поспешно надела свитер, забыв на время о бюстгальтере, и двинулась за мной.

В комнате Томаса я сразу обратил внимание, что на всех трех мониторах выведено одинаковое изображение окна на Очард-стрит. Это, несомненно, было то самое окно, но только теперь в нем ничего не было видно. Чернота. Никакой головы, обернутой в белый пакет.

— Что за ерунда? — поморщился я.

Томас стоял рядом, возбужденно тыча в дисплей пальцем.

— Куда она делась? Что произошло?

— Должно быть… Вероятно, они… — Моя речь не сразу обрела связность. — Скорее всего они обновили картинку. Снова сняли улицу и поменяли изображение.

— Нет! — возразил он. — Ведь больше ничего не изменилось! Те же люди на улице. Те же машины! Все то же самое, а голова исчезла!

Я тяжело опустился в кресло брата и всмотрелся в экраны.

— Ничего себе!

Томас схватил со стола лист бумаги и протянул мне. Это была распечатка изображения, аналогичная той, что была у меня при себе в Нью-Йорке.

— Ведь это та же картинка, скажешь, нет?

Я взглянул на распечатку и согласился:

— Да, тот же снимок, Томас. Ты прав.

Джули, стоявшая рядом с ним, взяла у меня распечатку и принялась молча изучать ее.

— Почему, Рэй? — спросил Томас. — Почему ее больше нет? И почему она исчезла вскоре после того, как ты ездил туда, чтобы все проверить?

Я лишь покачал головой. Все это не имело никакого смысла. За последние сутки кому-то понадобилось внедриться в сайт и стереть изображение. И это произошло после того, как я там побывал, как стучался в ту дверь и перебросился несколькими словами с соседкой. Неожиданно я почувствовал легкий озноб. Причем не только потому, что сидел в комнате Томаса практически голый.

Джули мягко взяла моего брата за руку.

— Томас, давай начнем сначала. Расскажи мне обо всем, что видел, и что, по-твоему, все это означает.

39

Льюис Блокер позвонил Говарду Таллиману в понедельник утром:

— Все сделано.

— Подожди минутку, — сказал тот.

Он положил сотовый телефон на гранитную поверхность кухонного гарнитура в своей квартире, располагавшейся в одном из элитных домов Верхнего Ист-Сайда, и уперся в нее обеими руками. Говард не спал уже несколько дней и чувствовал, что тело постоянно вибрирует, словно ему приходится жить в стране, почву которой непрерывно сотрясают легкие землетрясения. Он с таким нетерпением ждал этого звонка, что теперь, когда ему наконец позвонили, ощутил необходимость сначала унять волнение и привести в норму дыхание. Затем Говард снова взялся за трубку.

— Да, я тебя слушаю.

— Включите свой компьютер.

Говард с трудом взгромоздился на один из высоких стульчиков и открыл крышку ноутбука, который держал на кухонной полке. Вошел на сайт «Уирл-360» и ввел адрес, чтобы добраться до изображения окна на Очард-стрит.

Головы в нем больше не было.

— Льюис!

— Да, я на связи.

— Я посмотрел. Изображения больше нет.

— Именно так. Пропало начисто. Она выполнила свою работу.

Говард был этим, безусловно, доволен, но не собирался расточать похвалы по адресу женщины, которая навлекла на них все эти неприятности.

— Возникли осложнения?

— Небольшие.

— Но, надеюсь, ничего, что представляло бы угрозу для нас?

— Нет.

— Отлично. А как обстоит с остальными делами?

— Она вернулась в Дейтон, чтобы продолжать пасти мамашу. Мы все еще ждем появления там Фитч. А я пытаюсь установить личность нашего посетителя.

— Не скрою, приятно получать иногда для разнообразия и хорошие новости, — произнес Говард, — но у нас еще много нерешенных проблем.

— Согласен, — сказал Льюис. — Буду держать вас в курсе.

Говард отключил телефон и, положив на гладкую поверхность столешницы, отправил его к противоположной стене кухни и обхватил руками голову. Боже, как же ему хотелось выпить! А ведь только восемь часов. И утром у него назначена встреча с Моррисом Янгером.

А его протеже терял терпение. Он просто рвался вновь включиться в предвыборную гонку и после девятимесячной отсрочки объявить наконец официально, что будет баллотироваться на пост губернатора штата Нью-Йорк. Понятно, что в прошлом августе самое разумное, что мог сделать Моррис, — на время отложить свои амбициозные планы. Одна из причин для этого была сугубо личной, но стала достоянием гласности, вторая (а именно — его причастность к тайному сговору бывшего директора ЦРУ с террористами), как он молился, никогда не будет предана огласке. Но имелась и третья, о которой он не знал.

Ничего не подозревавший Моррис считал, что пора вернуть свою политическую карьеру в активную фазу. С его точки зрения, прошло уже достаточно времени. Но он бы, вероятно, радикально поменял свое мнение, если бы догадывался, что где-то до сих пор прячется Эллисон Фитч — женщина, способная в одиночку уничтожить его.

А вот Говарду Таллиману приходилось каждый день жить в страхе, что она вдруг заявит о себе. Он проверял основные сайты в Интернете через мобильный телефон, еще не успев встать с постели. Потом хватался за пульт от телевизора в своей спальне и переключался с новостей Си-эн-эн на программу «Сегодня», а затем обратно, и так несколько раз. И каждый день воображение рисовало ему, как Вулф Блитцер[22] вдруг прерывает выпуск словами: «А сейчас мы экстренно включаем нашу студию, чтобы взять эксклюзивное интервью у женщины, которая осмелилась покинуть свое тайное убежище и обвинить Морриса Янгера и его окружение в попытке убить ее. Причем, по ее свидетельству, генеральный прокурор штата Нью-Йорк должен предстать перед судом по обвинению не только в покушении на убийство, но и в соучастии в позорном плане бывшего главы ЦРУ войти в сговор с…»

Именно на этом месте, подсказывала Таллиману его буйная фантазия, ему придется выключить телевизор, достать пистолет и вышибить пулей себе мозги.

Как пришлось это сделать в итоге Бартону Голдсмиту.

Пока Говард и Моррис всего лишь трепетали, опасаясь, что вскроется участие генерального прокурора штата в постыдной сделке с террористами, именно Голдсмиту предстояло принять на себя первый удар. Его вызвали для дачи показаний перед комитетом конгресса. На этих слушаниях неизбежно было бы предано огласке все. А потому Бартон Голдсмит однажды встал пораньше утром, вышел в сад на заднем дворе своего особняка в Джорджтауне, где, стоя в окружении восхитительных цветов, сунул себе в рот ствол револьвера и спустил курок.

Благослови его Бог за это, подумал Говард. Моррис же повел себя со свойственной ему осмотрительностью. «Ужасная трагедия! — сказал он в одном из интервью. — Невосполнимая потеря для всех нас!» Но Говард мог не сомневаться, что, произнося эти слова, Янгер втайне был готов плясать джигу от радости.

Когда Голдсмит добровольно ушел со сцены, Моррис посчитал, что угроза практически устранена. Но в отличие от него Говард знал, что более серьезная опасность продолжала нависать над ними дамокловым мечом. Стоило Фитч обнаружить себя и заговорить, как наружу всплывет все. Говард, конечно, не располагал точной информацией, насколько много Фитч стало известно из подслушанных ею телефонных разговоров Бриджит на Барбадосе, но она прозрачно намекнула, будто выведала более чем достаточно.

Рано или поздно Фитч преодолеет свой страх перед властями. Когда твое убийство заказывает прокурор или близкие к нему люди, трижды подумаешь, прежде чем обращаться в полицию. Но Говард не сомневался, что однажды обстоятельства заставят ее отважиться на это.

И пока эта вероятность не была полностью исключена, Говард не мог позволить Моррису начинать новую избирательную кампанию. Но задача ему выпала не из легких — сдерживать порывы молодого политика, не имея возможности выложить ему истинную причину необходимости и дальше откладывать осуществление его грандиозных планов.

А Говард не мог рассказать ему всю правду.

Он уже сидел за рабочим столом, когда зазвонил внутренний телефон. Его секретарь Агата сообщила:

— Он здесь!

И она не успела закончить даже этой краткой фразы, как дверь отворилась и вошел Сам Великий Человек.

Говард тут же обежал вокруг стола, протягивая руку для приветствия.

— Доброе утро!

Моррис энергично и крепко пожал его руку, подошел к углу кабинета, где у Говарда располагался бар, и налил виски в два стакана.