Записки моряка. 1803–1819 гг. - Семен Унковский

Мы прожили в Петербурге долее, нежели предполагали, и денежные наши средства истощились. Тогда она решилась продать бриллиантовый перстень, подаренный ей от другой моей тетушки Катерины Петровны, предобрейшей 70-летней старушки, жившей в Мещовскомуезде, в селе Никитине, вдовы, бывшей замужем за Ергольским, родной сестры Авдотьи Петровны, куда я ездил тоже познакомить мою жену, вскоре по возвращении нашем из Богородицкого. Об этом знакомстве я опишу после.

16-го октября назначен был день моего выезда, а денег не было, хотя я писал к тетушке, но ответа не получил. Авинов, Александр Павлович, мой хороший товарищ по прежней службе, предложил мне 800 рублей и с этими деньгами я мог доехать до Богородицкого, куда прибыл 1-го ноября. Сестра моя Александра Яковлевна осталась у брата Капитона Яковлевича, служившего тогда в Петербурге в Министерстве внутренних дел. Забыл сказать, что я, бывши в Петербурге, познакомил мою жену с семейством Варвары Семеновны Путятиной, старушки тогда уже слепой, которая первая подала мне руку помощи в 1808 году, когда я с 50 копейками в кармане воротился из Франции на родину в столицу нашу! Тогда мне, 20-летнему юноше, почти незнакомому и не имевшему никакого знакомства, она и дочери ее, все фрейлины императорского двора[122], так были любезны, как самые близкие и добрые родные. Старушка Варвара Семеновна очень огорчилась, что не могла видеть ее, а дочери даже подставили ей скамеечку, чтобы покойнее сидеть. Это внимание тронуло меня до слез.

Про путешествие наше в позднюю осень по ужасной и испорченной дороге, которую, кажется, вовсе не исправляли, потому что начиналась шоссейная дорога, нечего и говорить, только надо было удивляться крепости нашего экипажа. А что мы потерпели при переезде по исковерканной мостовой на Валдайских горах, при метели, то и описать нельзя. Из г. Торжка мы наняли ямщиков до Богородицкого, ехали на Старицу, Зубцов и Сычевку, тут дорога, хотя и была проселочная, но лучше чем большая, худо исправляемая.

На другой день 22 ноября по приезде нашем в Богородицкое, выпал снег и начались морозы. Мы тут остались погостить до 4-го декабря — именин Варвары Михайловны. 21 ноября в селе Волочке, имении Николая Матвеевича Нахимова, праздновали хромовой [праздник] — день введения во храм пресвятой богородицы, а 24-го — день именин Катерины Михайловны. По этому случаю все родные ее и соседи собрались туда, и мы тоже. С [ело] Волочек от Борогодицкого в расстоянии 40 верст. Мороз был около 30°, но, несмотря на стужу, гостей съехалось много. Дом Нахимовых, построенный на 40 саженях длины, в два этажа, также как и в Богородицком, с разными надворными строениями, представлял замок феодальных времен, и таких домов у помещиков в Смоленской губ. тогда было много. Хотя состояние их и не дозволяло бы жить в таких замках, но подражание и феодальные привычки при крепостном труде, не удерживали безумцев хвастунов, страстных охотников до собак и карт. У Нахимова, по крайней мере, была библиотека и при всем своем грубом образовании видно было, что он любил читать. Он считался в окрестности хорошим хозяином, по понятию хозяев крепостников, не щадящих своих крестьян. У него была и музыка, состоявшая из официантов, числом до 11 молодых людей, женатых на крестьянках. Жены их жили у своих родных и дети росли там же. Это тоже хозяйственный расчет. За проступки эти люди наказывались земляною работою в огромном саду, разбитом по карте Европе. Тут были озера и реки, — последние проведены были к огромному пруду, представляющему Британский канал. А на другой стороне этого пруда жил его племянник, тоже Нахимов[123], не очень богатый, служивший во флоте и после женатый на одной из девиц Бунаковых, но между ними, кажется, не было большого согласия, также как у французов с англичанами. При всей своей строптивой натуре Н[иколай] М[атвееви]ч был очень обязательный человек и всегда готовый подать руку помощи всякому стороннему, если видел в том необходимость, никогда не лгал и никого не обманывал и не хвастал подобно другим его соседям. С [ело] Волочек находится почти при источнике знаменитой реки Днепра, шириной в тех местах не более 5 сажень. Тут она запружена превосходною плотиною, по которой можно проезжать безопасно шестериком в карете, и по обоим концам этой плотины устроены мельницы, одна принадлежит дяде, а другая — племяннику. Местоположение прекрасное, как вообще при истоках великих рек. 7 сел с каменными церквами видны из дома Нахимова. Катерина Михайловна, милая, очень кроткая женщина, вышла замуж только 2 года тому назад, перед нашею женитьбою, казалась совершенно счастливою. Не знаю любила ли она своего мужа, но знаю, что она его уважала. У них уже был один сын, а в то время она была беременна. Мы тут погостили 5 дней, очень приятно, у хозяев до чрезвычайности гостеприимных, и воротились опять в Богородицкое. Денежные дела наши были очень плохи. Я решился попросить 1000 рублей у Федора Михайловича взаймы, и заметил он не совсем охотно мне их дал, но делать было нечего, надо было взять. Эти деньги я ему возвратил с процентами осенью в тот же год, расплатившись с Александром Павловичем Авиновым, одолжившим меня в Петербурге. Когда Катерина Михайловна узнала о нашем затруднительном положении и сказала о том своему мужу (Н. М. Нахимову), то он, бывши тогда в Богородицком, тотчас предложил мне взять у него хоть 5000 рублей. Зная, что весь следующий год нам без доходов трудно [будет] прожить, я с благодарностью принял его предложение и получил деньги. При этом он сказал, чтобы я не спешил уплатою, пока не справлюсь в своих средствах, ему возвращать и при этом очень жалел, что я не адресовался о том прежде к нему. Летние свои экипажи мы оставили в Богородицком, а взяли две повозки у Петра Яковлевича Энгельгарда и 7-го декабря уехали из Богородицкого, а на другой день уже были в Колышове.

Тетушка очень была рада нашему возвращению, но нисколько не показала, что находилась в таком неприятном положении при начале нашей жизни. Совестно было беспокоить старушку, столько пожертвовавшую для меня. Три тысячи ассигнациями], занятые мною у Нахимова, были достаточны, чтобы прожить год, пока соберутся наши доходы с деревень. Потребности в деревне для нас двоих были невелики, однако, следуя неизбежным обычаям, надобно было являться в свете. В Калуге на святках начались празднества. Мы приглашены были на два бала: к губернатору — под Новый год и 2-го февраля — на другой бал, к Меропе Семеновне Паниной, в день ее именин, и в тоже время у нее была помолвлена дочь ее Вера [Егоровна] с полковником Демичевым Николаем Петровичем. Но оба эти вечера моя Варвара М[ихайловна] ездила со мною одетая по бальному в хорошей крытой повозке и уже утром, прямо с балов, мы возвращались домой, потому что в Калуге не у кого было останавливаться, а гостиницы тогда были до крайности грязны. При этом у нас был маленький спор с женою. Я хотел ехать на бал к губернатору в полном мундире и башмаках, шелковых чулках и в белых коротких штанах, как обыкновенно тогда на торжественные и званые балы приглашали, но она, никогда не бывавшая на таких балах, не хотела на это согласиться и просила, чтобы я того не делал. Дело доходило даже до слез, но такого рода споры и несогласия решались у нас всегда наедине, и никто в доме этого никогда не знал. Я уступил ей, хотя совершенно сознавал, что ехать в сапогах тогда было не прилично. Вышло по моему: все и сам хозяин были одеты, как я предсказывал. Губернатор при встрече со мною поморщился, но я не обратил на это внимания, однако, моя молодая жена немного сконфузилась и очень жалела, что со мною спорила.