Избранное - Оулавюр Сигурдссон

Специалист по пушным зверям снова принялся тереть.

— Ведь пять одной масти было, — произнес он.

— Мелочь одна!

— Я по правилам был обязан так играть.

— Плевать я хотел на правила! — Консультант по птицеводству даже рассмеялся. — Ты был обязан объявить пики!

Специалист по пушным зверям отшвырнул резинку и почти вертикально ткнул пальцами в две клавиши.

— Сапожником надо быть, чтобы такую игру продуть, — отчеканил он, переходя от обороны к наступлению. — Сам ты во всем виноват.

— Ха-ха! Сапожником!

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошел человек, знакомый мне по газетным фотографиям, — крепкого телосложения, внушительный, с пучками волос, торчащими из ноздрей, густыми бровями и тяжелыми, как ставни, веками. Консультант по птицеводству заговорщически улыбнулся ему, свернулся спиралью на своем стуле, подмигнул и сказал, указывая на меня:

— Вот он ждет тебя. А нам надо с тобой после кое о чем посоветоваться.

— Нам? — повторил специалист по пушнине, бросая на товарища злобный взгляд. — Мне не надо.

— Паудль Йоунссон? Я вас не знаю, — проговорил председатель Комиссии по защите от норок и сообщил, что сегодня он безумно занят, важные дела ждут решения, по-видимому, вечером ему придется созвать экстренное заседание Комиссии, и все время наваливается что-то новое. Однако, едва я пролепетал, что я журналист и послан редактором «Светоча», он бурно обрадовался столь желанному гостю, выказал готовность предоставить в мое распоряжение всю требуемую информацию, пригласил меня в другую комнату, которую назвал своей «приватной», и запер за нами дверь.

«Приватная» председателя Комиссии по защите от норок во многом напоминала штаб полководца в военное время, если верить иностранным кинофильмам. Большой стол был завален документами и донесениями, стены увешаны картами, часть которых была испещрена красными стрелками и черными крестиками, часть — синими и зелеными линиями, на невысокой подставке лежали два капкана и пять-шесть различных ловушек, в углу стояли ручной пулемет и корзинка для бумаг, полная хвостов, причем к каждому хвосту была привязана бирочка с какой-то надписью.

Председатель Комиссии по защите от норок расчистил половину стола, пододвинул стул и предложил мне сесть напротив. Он молча наблюдал, как я достаю бумагу и карандаш, затем сцепил руки и возвел глаза к потолку.

— О себе я распространяться не буду, — мягко и скромно начал он. — Я родился первого января тысяча восемьсот девяносто седьмого года на отцовском хуторе Хоудль в Хоуласвейте, на том самом хуторе, где поэт сочинил известное всем исландцам стихотворение «Жемчужина округи, блаженный рай земной». Отец мой Эйнар, сельский староста и кавалер ордена Даннеброга[48], был по прямой мужской линии потомком Эгиля Скаллагримссона[49] и состоял в ближайшем родстве с Абиссинскими братьями, министром Йоуном, сислюмадюром[50] Финнюром и председателем общины и учителем Адальмюндюром. Мать моя Гейрлёйг из строукахлидского рода была дочерью Хроульвюра, владельца хутора Стримпа и, как всем отлично известно, двоюродного брата епископа Хадлюра. Я вырос у родителей в Хоудле, сразу же после конфирмации был избран председателем Союза молодежи, в двадцать лет сдал экзамен за реальное училище, тремя годами позже закончил сельскохозяйственное училище в Кваннейри, после чего отправился в Норвегию познакомиться с новшествами в земледелии. По возвращении домой я счел своей первейшей задачей развить на севере страны активную лекционную деятельность по вопросам сельского хозяйства, и, скажу без ложной скромности, лекции мои принесли большую пользу. Вскоре после смерти отца зимой двадцать пятого года я женился на Фрейе Конраудсдоухтир, дочери пробста и ученого из Кулы, она из силалайкарского рода. Мы с супругой вели хозяйство в Хоудле пять лет и за это время возвели двухэтажный каменный дом, очень хороший, со своей электростанцией, всеми удобствами и даже ванной. Я был председателем общины и членом совета сислы, председателем правления кооператива, председателем Хоуласвейтского общества прогрессистов, секретарем Североисландского общества улучшения породы домашних животных, казначеем Общества любителей декоративных растений нашей сислы и уполномоченным по кооперации в нашей сельской коммуне. Супруга была председателем женского союза «Солнце» и Хоуласвейтского общества прогрессисток, а кроме того, учредительницей местных организаций: общества рукодельниц, драматического кружка, хора, общества культуры и группы народных танцев. Весной тридцатого года мы с супругой прекратили занятия сельским хозяйством, продали государству землю со всеми постройками и сооружениями и переехали сюда, в Рейкьявик. Государство подверглось за эту покупку критике со стороны моих политических противников, но, по правде говоря, эта сделка совсем не была для меня выгодной, и пошел я на нее лишь потому, что хотел передать наш знаменитый родовой хутор в хорошие руки, да и надо ведь кому-то на деле проявить благородство души и самоотверженность. Разумеется, я лично предпочел бы до конца своих дней крестьянствовать в Хоудле, где родился и вырос, однако, когда мне стало очевидно, что я могу принести большую пользу нашему сельскому населению здесь, в столице, и таким образом споспешествовать скорейшим переменам в образе жизни крестьянства, я решил пожертвовать своими личными интересами ради народного блага. Тут, в Рейкьявике, я занимал разнообразные посты, к примеру был секретарем правления Партии прогресса, секретарем пресс-комиссии этой партии, кандидатом от нее в двух избирательных округах, председателем Кризисной комиссии, председателем Комиссии по вопросам крупного рогатого скота и Комиссии по предложениям в области сыроварения, возглавлял Межсессионную комиссию альтинга по вопросам развития сельского хозяйства в отдаленных районах страны, а также был консультантом-психологом при Комиссии по делам родного края, учрежденной в свое время для того, чтобы приостановить бегство из деревни. Когда незадолго перед выборами в тридцать седьмом году началось осуществление практических мер по борьбе с норками — этим бичом страны, я по побуждению премьер-министра и нынешних добрых друзей стал председателем Комиссии по защите от норок. С тех пор я и выполняю эту трудную работу, всеми силами стараясь обходить острые углы, ибо, по моему мнению, должность председателя Комиссии по защите от норок в силу самой своей природы столь же высоко поднята над межпартийными раздорами, столь же независима от политики и столь же ответственна, как, например, должность епископа или заведующего Управлением культуры. У нас с супругой две дочери, Дёгг и Фьоула, и сын, Йоунас Хафстейн.

Закончив это четкое выступление, которое мне удалось записать слово в слово, председатель Комиссии по защите от норок перешел к вопросу о великом бедствии страны. Он был краток. Некоторые предприимчивые люди, вознамерившиеся превратить исландский народ в крупнейшего поставщика пушнины на мировом рынке, много лет назад завезли на остров некое количество норок. По несчастью, большая часть зверьков сразу же выбралась из, казалось бы, крепких клеток и, очутившись на свободе, начала плодиться, словно крысы, селиться у рек, озер и гнездовий, красть из сетей рыбу и со страшной жестокостью нападать на птиц, даже на кур. Когда норки за одну ночь прикончили десяток гусей, принадлежащих депутату альтинга от Кьяларнесского избирательного округа и средь бела дня утащили лосося, только что выловленного самим премьер-министром на берегу реки Эдлидаау, всем стало ясно, какой враг завелся в нашей стране. Летом тридцать седьмого года работа председателя Комиссии по защите от норок и самой этой Комиссии в основном заключалась в том, чтобы собрать точные данные о местопребывании врага, необходимые для разработки плана операций против него, воспрепятствования его дальнейшему распространению, а затем попыток постепенного уничтожения в тех районах, которые он уже захватил. Как только была закончена необходимая подготовка, началось наступление. Были наняты десятки людей, задачей которых было травить норок, коммуны были перегорожены заборами из металлической сетки, у мостов через крупные реки была выставлена вооруженная охрана, прошли специальную выучку охотничьи собаки, бесплатно выдавались ловушки и капканы, за убитых норок была обещана награда, в газетах всех демократических партий публиковались статьи, призывающие уничтожать вредителей, по радио постоянно читались научные лекции. Этой тяжелой и сложной борьбой на протяжении двух лет повседневно руководили председатель Комиссии по защите от норок и его консультанты. До сих пор им не удалось приостановить ни распространение противника, ни его численный рост, что объясняется как значительными трудностями, характерными для начального этапа дела, так и разного рода неудачами, обусловленными недостатком средств и естественным отсутствием знаний относительно повадок и характера этого заморского пушного зверя. Так, в первое время в качестве приманки широко использовались копченая баранина и ржаной хлеб, что привело к ужасным последствиям: стало гибнуть от яда и попадаться в ловушки и капканы огромное количество собак, в том числе и специально обученных охотничьих, стоящих бешеных денег. Все время поступают сообщения о появлении норок в пределах огороженных участков, и единственной мерой является возведение новых заборов близ населенных пунктов либо перенос уже существующих, что сопряжено со значительными трудностями; впрочем, недавно один изобретательный человек из отдаленного района придумал метод, значительно облегчающий такую работу, в особенности перенос заборов. Выступления в печати безответственных элементов, утверждающих, будто все эти проволочные заграждения ничего не дают и не окупаются, с его точки зрения, суть пропаганда, ставящая под угрозу интересы народа. Конечно, кое-где заборы не вполне норкоустойчивы, поскольку животное либо прорывает себе ходы под ними, либо же взбирается по столбам и спрыгивает на огражденную территорию, но они, эти заборы, тем не менее замедляют продвижение неприятеля и причиняют ему неудобства, а также пользуются большой популярностью у крестьян, ибо их юные сыновья убивают разом двух зайцев: делают полезную работу и деньги в дом приносят. С другой стороны, будущим летом, видимо, придется снять охрану мостов и освободившиеся силы направить на раскладывание яда и присмотр за ловушками: как выяснилось, зверек плавает значительно лучше, чем это могли представить себе самые сведущие люди, так что большие реки и даже весьма широкие фьорды для него не препятствие. Короче говоря, набираемся опыта. И борьба будет продолжаться до победного конца.