Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера - Николас Блейк

— Давай.

Люси постучала по стеклу. Человек по имени Джим посмотрел вверх, улыбнулся и крикнул:

— Здравствуй, Ивэн! Жаль, что ты опять неважно себя чувствуешь.

Люси улыбнулась в ответ и помахала ему рукой. Тетя Энни задернула занавески.

— Теперь ты можешь отправляться в свою комнату. Я скоро принесу тебе завтрак.

— Все ли я сделала как надо? — Люси уже решила, что раз эта чокнутая обращается с ней, как с семилеткой, то она и будет вести себя, как семилетка.

— Да, Ивэн. Я рада, что ты ведешь себя разумно.

Пока Люси ела яйца и гренок, она бегло набросала на листок бумаги все, что могла запомнить, глядя пятнадцать секунд из окна, когда занавески были открыты.

Люси оделась и достала стопку бумаги. В первой главе героиню по имени Синдерс (так называл ее иногда отец) украли и заточили в уединенно стоящий дом, где жили главным образом чокнутые женщины с унылыми лицами. Люси прочитала эту главу, одобрительно кивая головой. Это было то, что надо. Затем она взяла карандаш.

«Глава вторая. Где я нахожусь?

На следующее утро чокнутая, которую Синдерс должна была называть тетя Энни, привела ее в комнату в передней части дома. Она разрешила Синдерс, которую по какой-то идиотской причине называла Ивэн, выглянуть в окно. Внизу стоял человек по имени Джим. Он принес молоко. Был там и другой человек. Он стоял в дверях. Синдерс увидела только его макушку. „Вероятно, он живет в доме и сторожит Энни“, — подумала Синдерс. Джим помахал ей рукой. И она тоже махнула ему. На нем были высокие сапоги, старая армейская шинель и красная шерстяная шапка. „Не смей звать на помощь, — прошипела чокнутая, — или я воткну в тебя этот шприц“. И потому Синдерс не позвала. Она ненавидела уколы с тех пор, когда еще была маленькой и болела.

Панорама из окна открывалась замечательная. Покрытые снегом холмы лежали как замерзшие волны взбаламученного моря. Один холм слева привлек ее внимание. Он был конический. На его вершине росла группа деревьев, четыре или пять. Коттедж стоял на склоне холма, по крайней мере участок земли под ним переходил перед домом в долину. Внимательный взгляд Синдерс заметил строения, относящиеся к ферме, совсем близко справа. Видимо, оттуда приносили молоко. Только этот дом и можно было видеть. Окно, из которого смотрела Синдерс, вверху было стрельчатым, с белыми деревянными перекладинами, которые закрывали вид из окна. Синдерс не могла ничего усмотреть больше, потому что чокнутая задернула занавески и с грязными ругательствами велела ей убираться в свою комнату. Синдерс отправилась туда. Но еще раньше она заметила на стене фотографию бородатого мужчины в берете и плаще, как у ее отца».

Люси принялась грызть кончик карандаша. Дверь открылась. Появилась чокнутая, чтобы забрать поднос. Она бросила взгляд через плечо Люси. Это был ужасный момент. Люси подавила в себе желание прикрыть листок бумаги, который бы выдал ее. Женщина вышла опять, закрыв на замок дверь. Люси спрятала листок, на котором писала, под разлинованную бумагу в ящик. Затем у нее появилась более удачная мысль. Она вынула листок, сделала с него копию и спрятала ее в ящик. Если тетя Энни найдет этот рассказ и уничтожит его, то никогда не догадается, что есть еще такой же.

Но как она сможет послать этот рассказ своему отцу? И если ей даже удастся это сделать, то как он узнает, где она находится? Эта женщина сказала, что в Бакингемшире, в тридцати милях от Лондона. Этот разговор был точно повторен Синдерс в первой главе. В Англии миллионы островерхих холмов, где деревья растут на вершине. Затем ей в голову пришла замечательная мысль: почтовая марка на письме подскажет ее отцу, где приблизительно она находится. «Ну ты, вонючка, — вдруг сказала она себе, — как же ты отошлешь письмо папе? У тебя же нет ни марки, ни конверта, а если и будут, они же никогда не разрешат тебе отправить письмо. Ведь они даже не позволяют тебе выходить из комнаты. Да, но перед завтраком позволили. И ты увидела Джима. Он принес молоко. Если бы ты хотя бы секунду была одна в той комнате, когда он приходит, возможно, ты смогла бы бросить листок бумаги прямо ему на голову. Сделала бы голубя из бумаги…»

— Не понимаю, почему устроили всю эту кутерьму с почтамтом. Могли бы сказать, чтобы я послал информацию по почте, по какому-нибудь подходящему адресу в Лондоне, или продиктовал бы по телефону.

Голос профессора Рэгби был хриплым от бессонницы. Он и его жена сидели вместе с Найджелом после завтрака в комнате хозяина Домика, вот уже в течение многих часов ожидая телефонный звонок.

— Что вы можете сказать, миссис Рэгби? Вы знаете этих людей лучше, чем мы, — сказал Найджел.

По-видимому, вопрос ее поразил.

— «Этих людей»? Но… О, вы имеете в виду коммунистов? Безусловно, они не доверяют друг другу. Они не могут себе этого позволить. — Вибрирующее контральто Елены самое банальное замечание делало драматическим.

— Что ты предполагаешь? — спросил ее муж.

— Тот, кто вчера говорил с тобой из Лондона, не является главным. Его начальники могут подозревать его в том, что он двойной агент или же оппортунист, который продает информацию тому, кто больше заплатит.

— Поэтому они не могут пойти на то, чтобы она попала прямо ему в руки?

— Не такой ценный секрет, как информация Алфреда. Они пошлют кого-нибудь абсолютно надежного, чтобы взять ее и передать руководителям. Они следят за тем, чтобы каждый агент имел минимальные контакты с другими агентами. Это самое важное правило шпионажа.

Елена плавным шагом актрисы прошлась по комнате. Остановившись у двери, прижав ладони к вискам, точно у нее голова раскалывалась от боли, она с горечью произнесла:

— О, Господи! Я думала, когда бежала из своей страны, что эти ужасные вещи остались позади.

— Дорогая, ты не должна воспринимать все так тяжело. Тебе не нужно винить себя за то, что произошло с Люси.

Елена посмотрела на мужа как на чужого.

— К чему ты мне все это говоришь? — взорвалась она. — Мы сидим здесь и рассуждаем, а маленькая Люси…

— Конечно, есть и другая возможность. — Ровный голос Найджела успокоил Елену. — Они могут использовать Люси как приманку, чтобы захватить ее отца. Вы принесете им больше пользы, чем эта часть информации.

— О Боже, дружище, уж не предполагаете ли вы, что они попытаются схватить меня и вывезти из страны?

— Они могут заставить вас покинуть ее.

— Алфред никогда не сделает этого. Он не предатель, — сказала Елена.

— Я верю в это. Но мы должны быть готовы к любой новой тактике, которую они могут использовать. Допустим, они позвонят вам и скажут прийти одному в определенное место, где вы найдете Люси. Что вы предпримете?

— Пойду, — сказал Рэгби.

— Чтобы попасть в западню?

— Если будет хоть малейший шанс найти Люси именно таким образом, освободить ее, то, безусловно, пойду. Я смогу позаботиться о себе.

— О Алфред, ты не знаешь этих людей! — воскликнула Елена.

— Начинаю узнавать, — мрачно сказал профессор. — Не забывай, что я выполнял кое-какую не вполне приятную работу во время войны. Я до сих пор храню капсулу с цианистой кислотой на случай, если произойдет самое плохое.

Телефон зазвонил.

Найджел поспешил к параллельному телефонному аппарату в холле, чтобы подслушать разговор.

— Профессора Рэгби вызывает Лондон.

— Рэгби у телефона.

— Лондон, говорите.

— Это отец Люси?

— Да.

— Вы не сделали того, о чем вам было сказано вчера. Это глупо с вашей стороны. Вы не только предупредили полицию, но и подсунули фальшивку. Такое не должно повториться, — сказал громкий голос.

— Но это повторится.

— В таком случае ваша дочь пострадает от вашего упрямства. И очень серьезно.

— Я не верю вам. Понимаете, я уверен, что Люси нет в живых.

Найджел широко раскрыл глаза, услышав о подобном отходе от обсужденного ранее сценария. Наступила короткая пауза. Затем голос произнес:

— Вы ошибаетесь, профессор. Она рядом со мной в комнате. Люси, подойди и поговори со своим отцом.

Снова молчание. Затем в трубке послышался детский голос:

— Здравствуй, папа. Это я, Люси.

— Господи! Люси, дорогая. С тобой все в порядке?

— Да. Я здорова, ко мне хорошо относятся. Меня хорошо кормят. У меня хорошая комната. Много книг и игрушек.

— Но где ты находишься, дорогая?

— Мне не разрешают говорить о том, где я нахожусь. Где-то в Лондоне. Как себя чувствует Елена?

Прежде чем Рэгби смог ответить, голос ребенка изменился. Она стала плакать.

— Нет, не делайте этого опять. Пожалуйста! Не это! Уберите это! О-о! — кричала она пронзительно.

Постепенно голос Люси стих. Мужчина заговорил вновь:

— Вы слышите, профессор? Люси жива. Но жизнь может стать для нее мучением, и она будет становиться все хуже из-за вашего упрямства. Будьте готовы получить дальнейшие указания. До свидания.